Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание
Шрифт:
Любое число солдат может сдаться по этому пропуску.
Штаб японской армии».
Этот пропуск, наряду с обычными порнографическими открытками, пользовался успехом среди солдат; его можно было обменять на несколько сигарет.
Несколько листовок были рассчитаны специально на солдат-австралийцев. Одна из них изображала американского солдата в постели с австралийской девушкой, в то время как австралийский солдат потел на поле боя в джунглях. На другой — американец, держа в объятиях австралийскую девушку, посылал австралийского солдата на фронт. При этом янки
Принципом японской пропаганды стало: «разделяй и побеждай». Листовки на китайском, малайском и тамильском языках убеждали сингапурцев: «Япония воюет только против белых дьяволов. Присоединяйтесь к нам, убивайте британских колонизаторов».
Когда самолетов у англичан практически не осталось и летать стало не на чем, оставшиеся в живых летчики собирались в комнате у радистов. Слушали передачи из Америки, искали Лондон. Иногда в наушники врывался нежный голос «Токийской розы», ведущей программы японского радио «Час ноль» для американских военнослужащих. Собственно говоря, программу из Токио вели несколько женщин-дикторов, пользовавшихся коллективным псевдонимом. Одной из них была гражданка США Ива Тогури д’Акино, и именно к ней прилипло это прозвище — «Токийская роза».
Никто из летчиков не знал тогда, что после войны Ива Тогури д’Акино решит вернуться из Японии в Соединенные Штаты, ее арестуют и после громкого судебного процесса, признав виновной в предательстве, упрячут за решетку. Она просидит в тюрьме шесть с половиной лет; позже президент Джеральд Форд простит ей ее прегрешения.
А пока британские летчики в осажденном и обреченном Сингапуре слышали преувеличенно нежный голосок «Токийской розы»:
«Привет, мальчики! Говорит радио Токио. Передаем программу для американских солдат, матросов и морских пехотинцев, забытых здесь, в Тихом океане. Вот мелодия, которая вам понравится. Гарри Джеймс исполняет “Мы увидимся с тобой”».
После исполнения песни, одной из новинок, пластинки с записями попадали в Японию через нейтральную Аргентину — «Токийская роза» начинала свою «невинную» болтовню:
«Но девушка там, дома, не ждет вашего возвращения. Она сидит в баре с каким-нибудь толстосумом, который зарабатывает на войне и купается в деньгах. Может быть, они и поужинают вместе. Да, неплохо бы прямо сейчас съесть бифштекс с кровью — в кафе, где есть кондиционер. Но ничего этого вы не увидите еще долго — пока находитесь здесь. Ну а теперь еще одна песня…»
Обычно кто-то из летчиков не выдерживал и просил радиста поискать Лондон. Забиваемый помехами, временами исчезающий голос их родины не сулил скорого избавления от постигших империю невзгод.
Среди летчиков было двое или трое американцев. Цюй Лин сказал об этом Стоукеру. Но их имена Цюй Лин не помнил. Как они выглядели — тоже. И все же Стоукер мог предполагать, что одним из них был его отец.
— Летать им было не на чем, — рассказывал Цюй Лин. — Кто-то предложил перейти в сухопутные войска и присоединиться к частям, обороняющим остров, но его предложение не поддержали. Авиация была элитным родом войск, и мысль о том, чтобы превратиться в пехотинцев, претила летчикам.
Все это продолжалось недолго, японцы взяли Сингапур, и вчерашние хозяева города превратились
В самом центре города, на площади, носящей имя основателя Сингапура, в окружении караула под палящим солнцем без воды и пищи целый день стояли тысячи пленных. Японское командование еще не решило, что с ними делать. Наконец, нашли подходящее место для лагеря. Пленных погнали туда. Они шли по городу и не узнавали его: на улицах валялись трупы, причем не только солдат, но и мирных жителей. Расстреливать японцы не любили: топили в море, вешали на деревьях или отрубали голову.
В те дни Цюй Айн впервые увидел, как японские офицеры одним мастерским ударом меча обезглавливали человека. По традиции, восходящей еще к временам феодальных смут, офицер подходил к приговоренному к смерти сзади (тот стоял на коленях, руки связаны за спиной) — из страха, что душа жертвы, отделяясь от тела, может схватить его, — и наносил точный удар. Отходил в сторону, чтобы вместе со зрителями полюбоваться своим профессионализмом. За три с лишним года оккупации Цюй Линю еще не раз предстояло увидеть такую картину. Правда, в конце войны мечом орудовали только совсем молодые, только что попавшие на фронт офицеры, бывалые вояки предпочитали пистолетный выстрел в затылок. То ли научились у своих немецких союзников, то ли своим умом пришли к выводу о преимуществе огнестрельного оружия.
Пленных гнали через город, в котором все изменилось. Люди укрылись в домах, прячась от полиции. А на улицу вылезли те, кто обрадовался приходу новой власти, — обиженные британцами, недовольные свой жизнью, просто уголовные преступники. Таких было немало. Они приветствовали японцев. Кое-кого из них японцы отобрали для несения вспомогательной службы в лагере для военнопленных. Эти свирепствовали больше других.
В колонне военнопленных были раненые, они падали, и на них сразу же набрасывались охранники, добивали прикладом или штыком. Попытка на ходу зачерпнуть воды из грязной лужи считалась преступлением, которое каралось смертью.
Лагерь пленные строили сами: натягивали колючую проволоку, ставили бараки. Строительным материалом служили кокосовые пальмы. Так начался Чанги.
Очередной контейнер с шифровкой для Стоукера Деннисон заложил в тайник на Китченер-роуд ровно в половине шестого вечера. Через двадцать пять минут Стоукер забрал его. Эта операция прошла бы, как обычно, незамеченной, если бы не несчастливое для американцев стечение обстоятельств. В этот день за Деннисоном по всему городу следовал Иноки. Деннисон был в полученном из Токио списке предполагаемых сотрудников ЦРУ, следить за которыми поручили Тэрада и его группе.
Когда Деннисон вышел из неприметного дома на Китченер-роуд и поехал дальше, Иноки на минуту забежал в подъезд, чтобы посмотреть, к кому мог заходить американец. За это время ему прокололи оба передних баллона. Иноки злился и про себя проклинал уличных хулиганов. Откуда ему было знать, что эта история обернется для него большим выигрышем.
Из автомата он позвонил в посольство и попросил вызвать машину техпомощи. Набрал номер Тэрада и объяснил ситуацию. Потом решил съесть мороженое и увидел, как в подъезд, где только что побывал Деннисон, заходит американец, чье лицо Иноки было знакомо по фотографии, присланной из Токио.