Стыд
Шрифт:
— А где он живет? — беспомощно взмахнул руками Лузгин. Тесть не корил его случившимся, и Лузгин был ему благодарен за это.
— Я знаю. — Старик, прищурясь, поглядел в окно. — Я сам его деду эту квартиру давал. Собирайся.
— А кто был его дед?
— Хороший человек, да рано умер. Он бы их всех своей рукой…
Дом упомянутого Алика — бойфренда, сокурсника Анечки Важениной и, как следовало из рассказа Земнова, вербовщика от наркоты, — находился в старом микрорайоне, три квартала в сторону реки. Они пошли пешком, улицы были полны средь бела рабочего дня,
Они зашли в подъезд обшарпанной пятиэтажки, тесть позвонил в массивную дверь со зрачком. Хорошо устроились, оценил Лузгин: квартира с краю, окна на три стороны, задами вдоль реки можно пройти незамеченным, а если что — в окно и к лесу…
Им открыли не сразу, долго лязгали засовами и, судя по всему, рассматривали сквозь зрачок.
— Зачем пришли? — спросил наголо обритый парень лет двадцати с приплюснутым боксерским носом.
— Ты Алик? — выпалил Лузгин.
— Мать позови, — сказал старик.
— Зачем?
— Поговорить.
Боксер захлопнул дверь.
— И это — Алик? — изумился Лузгин.
— Это брат, — сказал тесть. — И чтоб больше ни слова, ты понял?
Дверь отворилась снова. Грузная женщина в цветном платье и черном платке поверх черных волос молча разглядывала старика, заполнив собою проем.
— Здравствуй, — сказал старик. — Сын дома?
— Ее здесь нет, — сказала женщина.
— Я спрашиваю: твой сын дома? Я могу войти?
— Не можешь ты войти, — сказала женщина и, полуобернувшись, позвала: «Али! Иди сюда, пожалуйста».
За спиной матери из темноты прихожей явился другой парень, такой же рослый, как и его брат, но стройный, с красивым по-южному лицом — тот самый тип мужчины, которому Лузгин всю жизнь завидовал, а потому терпеть его не мог. Парень поздоровался со стариком по имени-отчеству и улыбнулся вежливо, с долей сочувствия.
— Ты знаешь, где Анна? Что с ней?
— Нет, я не знаю. Извините.
— Но ты ведь узнал?..
— Да! — В голосе матери слышался вызов. — Здесь уже милиция была. Что еще вам надо? Уходите.
— Послушай, ты, — сказал старик, глядя поверх женской головы. — Пропала твоя девушка, а ты дома отсиживаешься?
— А он здесь ни при чем. — Женщина в платке сделала шаг назад и спиной толкнула сына. — Твоя внучка, ты ищи. У тебя денег много — купи милицию, ОМОН купи, всех купи, пусть ищут. Зачем сюда пришел?
— Запомни: если что — убью.
— Ты? — рассмеялась женщина. — Ты убьешь? Убить — мужчина надо. Иди отсюда!
Дверь захлопнулась.
— За что она вас ненавидит, Степаныч? — спросил Лузгин, когда спускались в тамбур грязного подъезда. — А дед, про которого вы говорили — это, получается, ее отец? Он что, у вас работал?
— Заткнись, — сказал старик и добавил: «Пожалуйста».
На повороте к дому тестя Лузгин увидел ломакинский джип, стоявший у газетного киоска. «За сигаретами», — сказал он старику. Тесть удалялся молча — поникший и сутулый, без прежней твердости в шаге.
— Хреново
Земнов был зол и озабочен.
— Короче, так, — сказал он Лузгину. — Твоя родственница и еще один парень дали нам показания: кто предлагал наркотики, кто продавал и где, в каких притонах кололись. Вчера мы все заверили и сдали прокурору. А ночью прилетел ОМОН, война и немцы, все вверх дном, мне вон заехали.
— Земнов ощупал подбородок. — Короче, и этот парень, и твоя пропали. Все остальные есть, я проверял, а этих нет.
— За ними приходили, суки, — процедил Ломакин. — Решили свидетелей обезвредить.
— Ты что несешь! — прошептал омертвевший Лузгин. — А ты, Дима, на хрена ты хорошую девку подставил? Ее к тебе лечиться привели, а ты?..
— А чем твоя девка лучше других? — с неожиданной злостью проговорил Земнов. — Тем, что у нее богатый дед? Пусть рискуют те, кто победнее, да? Твоя девка молодец: если бы она не написала, парень бы точно забздел. Два свидетеля — это вам не один… Ты, Володя, пока не дергайся особо. — Голос Земнова потеплел. — Наши люди все в работе, если живая — найдем. Я сегодня прокурору звонил — он подтверждает, что заявления — у него. Это хороший знак, хороший. Вот если б он сказал: «Какие на хрен заявления?» — тогда считай, что девки уже нет.
— Ты документы посмотрел? — спросил Ломакин.
— Какие документы?
— По старику.
— Что вы за люди! — Лузгин потрогал мокрый лоб. — Тут человек пропал, а вам…
— С Агамаловым виделся?
— Нет. Правда, законтачил с Ивановым. Может, через него попробовать?
— Бесполезно. Он ничего не решает.
— А говорят: наследник.
— Это блеф.
— Ну почему? — сказал Земнов. — Весьма вероятно. Другие замы у Хозяина — американцы. Могут для картины русского поставить, чтобы народ не тявкал.
— Даже если так, когда все это будет? — Ломакин сжал зубы и мелко потряс головой. — Я ждать не могу, а мы время теряем. Дай мне пять минут, Володя! Умри, но дай!
— Я постараюсь.
— Старайся, Володя, старайся!
— А что с Махитом?
— Молодец, что вспомнил, — похвалил Земнов. — Сегодня пятница, все черные будут в «Империале». Придешь к десяти, найдешь там Пацаева. С ним будет парень, это наш, зовут Сорокин. Познакомишься, вместе побродите. Увидишь Махита — дашь знак.
— А Валька?
— Ему нельзя.
— Тот парень — ваш, из фонда?
— Не из фонда.
— Ага, понятно, — произнес Лузгин. — Я думал, Дима, ты ушел из органов.
Ломакин хмыкнул.
— Из органов, товарищ, не уходят.
— Пацаев в курсе насчет парня?
— Ни в коем случае.
— А как же он…
— Не суетись. Володя, — посоветовал Ломакин. — Какое тебе дело?
— Хорошо. А вы ищите, ладно?
Он выбрался из джипа и тут же снова дернул ручку двери на себя.