Свирепая справедливость

Смит Уилбур

– Дудки. – Стивен решительно покачал головой. – Калиф сразу раскусит тебя.

Питер взял чемоданчик и ушел в ванную. Быстро натянул парик, прилепил усы и позвал:

– Стивен, зайди.

Они стояли рядом и смотрели в зеркало.

– Боже! – ахнул Стивен. Питер слегка изменил осанку и стал еще больше похож на брата. – Невероятно. Никогда не думал, что ты такой красавец, – усмехнулся Стивен и удивленно покачал головой.

Питер точно повторил его жест.

– Черт возьми. – Смех замер на устах Стивена. – Хватит. У меня мурашки по спине.

Питер

стянул парик.

– Все получится.

– Да, – согласился Стивен. – Возможно. Но откуда ты узнал, в каком я буду костюме?

– Секрет фирмы, – ответил Питер. – Не волнуйся. Давай займемся бумагами.

В спальне они выложили свои документы двумя стопками и быстро их просмотрели.

Фотографии на паспортах подойдут.

– Тебе придется сбрить свое сито для супа, – сказал Питер, и Стивен с сожалением провел по усам пальцами – от середины направо, потом налево.

– Это необходимо? Я себя буду чувствовать так, словно вышел к обществу без брюк.

Питер достал из внутреннего кармана ручку с золотым пером, взял со столика листок бумаги с грифом отеля. Некоторое время он рассматривал подпись Стивена в паспорте, потом попробовал изобразить ее на листке.

– Нет. – Покачал головой и попробовал снова. Похоже на походку Стивена, дерзкую и уверенную, «Т» перечеркнуто решительным росчерком пера.

Через шестьдесят секунд подписи было невозможно различить.

– С этим париком на голове ты можешь однажды войти в мой банк и получить по чеку всю сумму, – с беспокойством заметил Стивен. – А потом пойти ко мне домой и лечь в постель с Пат.

– А что, неплохая мысль. – Питер задумался.

– Не надо так шутить, – взмолился Стивен.

– А кто шутит? – Питер просматривал кредитные карточки, клубные карточки, водительские права и другие документы, которые всегда имеет при себе цивилизованный человек.

Стивен с большим трудом освоил подпись брата, но через двадцать минут практики подписывался достаточно похоже, чтобы не возбудить подозрений у служащих отеля.

– Вот адрес отеля на левом берегу. Великолепный ресторан, и работники проявляют полное понимание, если тебе вздумается угостить барышню у себя в номере выпивкой.

– Изыди, сатана! – Стивен не без удовольствия подумал о такой возможности.

– Всего на несколько дней, Стивен. Не привлекай внимания. За все плати наличными. Держись подальше от «Георга Пятого» и «Мориса», «Ле Дуаена» и «Максима» – от тех мест, где тебя знают.

Пока Стивен сбривал усы и натирал кожу кремом, они внимательно прошлись по всем подробностям обмена личностями.

– Теперь тебе лучше уйти, – сказал наконец Питер. – Одевайся. – Он протянул Стивену пальто. – И поменяемся галстуками.

Стивен неловко стоял у двери в тесноватом для него пальто.

– Стивен, можно спросить? – Питер не знал, почему ему захотелось это узнать: так давно и глубоко это было в нем похоронено. Но сейчас ему почему-то вдруг стало очень важно знать.

– Конечно, старик. – Стивен, по-видимому, тоже радовался возможности отодвинуть прощание.

– Сандхерст. –

Питер старался скрыть замешательство в своем голосе. – Я тебя никогда не спрашивал... но ведь ты этого не делал?

Стивен спокойно и твердо встретил его взгляд.

– Нет. Не делал. Даю слово.

Питер крепко пожал протянутую руку брата. Нелепо испытывать такое облегчение.

– Я рад, Стивен.

– Будь осторожен, старик.

– Буду, – кивнул Питер. – Но если что-нибудь случится... – Он замялся. – Мелисса-Джейн...

– Не беспокойся. Я о ней позабочусь.

Почему англичанам всегда так трудно говорить о любви и привязанности?

– Ну, я пошел, – сказал Стивен.

– Береги конец и не дай застукать себя в трусах, – ответил старой непристойностью Питер.

– Можешь не сомневаться, не подведу. – Стивен вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь, оставив брата думать об Иерусалиме.

Изменилось только название – с Лод на Бен-Гурион, все остальное осталось таким, каким помнилось Питеру: один из немногих аэропортов мира, где достаточно багажных тележек и пассажирам не приходится за них бороться.

В зале прибытия ждал молодой израильский шофер. На грифельной доске мелом было написано: «СЭР СТИВЕН СТРАЙД». Шофер был в легком белом костюме, сандалиях и темно-синей фуражке с черным кожаным козырьком: только это в его облике и напоминало о форме. Английский молодого человека отличался обычным сильным американским акцентом. Держался водитель свободно, не без фамильярности: сегодня он сидит за рулем лимузина, а завтра может вести танк «центурион».

– Шалом, шалом, – приветствовал он Питера. – Это весь ваш багаж?

– Да.

– Беседер. [62] Поехали. – Не предлагая взять у Питера тележку, он, дружелюбно болтая, проводил его к лимузину.

Их ждал длинный «Мерседес-бенц 240 D», почти совершенно новый, любовно отполированный, но сзади на кузове с обеих сторон кто-то нарисовал по паре раскосых глаз.

Не успели они отъехать от аэропорта, как салон «мерседеса» заполнил характерный для Израиля аромат – запах цветов апельсина из садов по обочинам дороги.

62

Хорошо (ивр.).

Почему-то этот запах встревожил Питера, ему показалось, что он что-то упустил, не заметил чего-то очень важного. Он пытался заново продумать все с самого начала, но шофер трещал как сорока, отвлекая его. Тем временем они въехали на новую скоростную автостраду с двусторонним движением и через сосновые леса направились к Иерусалиму.

Питер пожалел, что уничтожил наброски, сделанные в отеле в Орли. Он попытался восстановить их в памяти.

Там было двенадцать пунктов в графе «плюс». Третий из них: «Магда рассказала мне о Цветке Кактуса. Сделала бы она это, если бы была Калифом?»