Свирепая справедливость
Шрифт:
– Похоже, что так. – Паркер кивнул и горько усмехнулся. – Снова, как и в случае с правительством Южной Африки, создается впечатление, что его требования отвечают общим интересам – хотя своего он добивается не вполне общепринятыми средствами, мягко выражаясь.
– Очень мягко, – спокойно согласился Питер, вспоминая, как прижимал к груди исхудавшую, сжигаемую лихорадкой Мелиссу-Джейн.
– Итак, нет никаких сомнений, что наши опасения оправданы. Калиф существует... – сказал Паркер.
– И не просто существует – процветает, – согласился Питер.
– Живет в прекрасном загородном доме. – Колин закурил новую сигару. – Дьявол! Он добился
– Так можно изменить участь всего мира – немыслимо охранять всех, кто принимает решения, – согласился Питер. – И хотя первыми его целями были Южно-Африканское правительство и нефтяные монополисты, нет никаких оснований полагать, будто в конечном счете его действия принесут пользу человечеству. Несомненно, его конечная цель, – сам демократический процесс. Мне кажется, себе Калиф определенно кажется богом. Он видит себя строгим отцом. Его цель – излечить все болезни мира радикальной хирургией и поддерживать здоровье с помощью неограниченной силы и страха.
Питер больше не мог сидеть. Он отодвинул свой стул, подошел к окну и остановился в солдатской стойке, заложив обе руки за спину. Из окна открывался мало вдохновляющий вид на изгородь из колючей проволоки, часть летного поля и гофрированную стену ближайшего ангара. У ворот стоял часовой в шлеме с буквами «МР» [45] и с пистолетом на поясе. Питер смотрел на него, не видя. Позади двое за столом обменялись многозначительными взглядами. Колин Нобл без слов задал вопрос, и Паркер ответил кивком.
45
Военная полиция. – Прим. перев.
– Ну, хорошо, Питер, – сказал Колин. – Ты просил фактов. Я пообещал сообщить их тебе.
Питер отвернулся от окна и ждал.
– Пункт первый. Во время пребывания в Старом Поместье Джилли О'Шоннеси дважды звонил по телефону. Оба раза за границу. Оба раза с местной телефонной станции. Первый звонок был сделан первого числа в семь утра по местному времени. Должно быть, в первый же день, как они добрались до убежища. Вероятно, это был отчет руковод–ству – «Все в норме». Второй звонок был сделан ровно семь дней спустя, опять точно в семь утра по местному времени. Вероятно, очередное «Все в норме». Оба звонка очень короткие, меньше минуты. Только чтобы передать условный сигнал... – Колин замолчал и снова посмотрел на Кингстона Паркера.
– Продолжайте, – сказал Паркер.
– Звонили по французскому номеру – Рамбуйе сорок семь – восемьдесят семь – сорок семь.
Питер дернул головой – ему показалось, что он получил парализующий удар в живот – и на мгновение плотно закрыл глаза. Он так часто звонил по этому номеру, что цифры надежно отпечатались в памяти.
– Нет. – Он покачал головой и открыл глаза. – В это я не поверю.
– Это правда, Питер, – мягко сказал Паркер.
На дрожащих, подгибающихся ногах Питер вернулся на место и тяжело сел.
В комнате стало тихо. На него никто не смотрел.
Кингстон Паркер сделал знак Колину, и тот послушно достал красную папку
Паркер развязал тесемки и раскрыл папку. Пролистал бумаги, бегло просматривая их. Он явно владел скорочтением и с одного взгляда воспринимал содержание каждого листка – сейчас он просто ждал, пока Питер оправится от шока. Содержание красной папки он знал почти наизусть.
Питер сидел на жестком стуле и незряче смотрел на стену, на доску объявлений.
Ему трудно было справиться с охватившим его отчаянием. Ему стало холодно, он весь оцепенел, глубина предательства опустошила его; закрыв глаза, он снова увидел стройное нежное тело с маленькими грудями, торчащими сквозь шелковую завесу темных волос.
Он выпрямился на сиденье, Кингстон Паркер уловил это движение, посмотрел на Питера, закрыл папку и протянул ее генералу.
Под грифом самой высокой степени секретности было напечатано: «АЛЬТМАН МАГДА ИРЕНА, урожденная КУЧИНСКАЯ». Питер понял, что не знал второго имени Маг–ды – Ирена. Магда Ирена. Дьявол, какие отвратительные имена. Созданы специально для женщины, которая их носит.
Паркер забрал у него папку и негромко заговорил.
– Когда мы встречались в последний раз, я сказал вам, что у нас особый интерес к этой даме. Этот интерес с тех пор не ослаб, наоборот, с каждым новым фактом он все усиливался. – Паркер снова открыл папку и просмотрел бумаги, словно освежая их в памяти. – Колину удалось добиться полной поддержки со стороны разведывательных служб обеих наших стран, те в свою очередь получили данные из Франции и – хотите верьте, хотите нет – от русских. Усилиями разведок четырех стран удалось восстановить историю жизни этой женщины. – Он помолчал. – Замечательная женщина, – Паркер восхищенно покачал головой. – Совершенно невероятная. Может очаровать любого мужчину по своему выбору. Я понимаю, Питер, ваше явное отчаяние. Буду откровенен и груб: у нас нет времени проявлять тактичность и щадить ваши чувства. Мы знаем, что она сделала вас своим любовником. Обратите внимание на формулировку. Баронесса Альтман берет себе любовников, а не наоборот. И подбирает их сознательно, с дальним прицелом. Не сомневаюсь, что, приняв решение, все остальное она выполняет превосходно.
Питер вспомнил, как она пришла к нему, вспомнил ее слова: «Я не очень хороша в этом, Питер, но ужасно хочу тебе понравиться».
Слова были подобраны с точностью, о которой говорил Кингстон Паркер. Они должны были подействовать на Питера неотразимо – а потом она нежно лгала ему, лгала искусно и с дьявольским коварством, лгала руками, ртом, всем телом.
– Видите ли, Питер. Она получила специальную подготовку по части искусства любви. Мало женщин в западном мире умеют так понять мужчину и понравиться ему. Тому, что она умеет, она научилась не в Париже, Лондоне или Нью-Йорке... – Кингстон Паркер помолчал и нахмурился. – Все это теории и слухи, Питер. Вы лучше можете судить, насколько они соответствуют действительности.
«Лучший способ доставить мужчине удовольствие – заставить его поверить в себя», – подумал Питер, без всякого выражения глядя на Паркера. Он вспомнил, что с Магдой Альтман чувствовал себя гигантом, способным на все. Это ощущение она внушала ему словом, улыбкой, подарком, прикосновением – вот в чем состояло ее искусство.
На вопрос Паркера он не ответил.
– Пожалуйста, продолжайте, Кингстон, – попросил он. Питер полностью овладел собой. Его правая рука, полураскрытая, с вытянутыми пальцами, расслабленно лежала на столе.