Свирепая справедливость
Шрифт:
Есть только один способ остановить Калифа. Мысль о том, чтобы вызвать баронессу Магду Альтман во французский суд, смехотворна. Питер старался внушить себе, что месть никак не связана с его решением, но слишком хорошо знал себя, чтобы обмануться. Да, месть имела к этому отношение, да, его трясло от гнева, стоило начать вспоминать, но мало того. Он убил ту немку, ту девушку Ингрид, убил Джилли О'Шоннеси и не жалел о том, что сделал. Их нельзя было оставлять в живых. Но в таком случае Калиф тысячекратно заслуживал смерти.
«И убить его может только
Говорила она быстро, все с тем же едва заметным очаровательным акцентом, и ее голос был легким и теплым; он хорошо его помнил, но забыл, как этот голос на него действует. Сердце его билось так, словно он долго бежал.
– О Питер. Как приятно снова слышать твой голос. Я так беспокоилась. Ты получил мою телеграмму?
– Нет, какую?
– Узнав, что ты освободил Мелиссу-Джейн, я послала телеграмму из Рима.
– Не получил, но это неважно.
– Я послала через «Нармко» – в Брюссель.
– Вероятно, она меня там ждет. Я с ними не связывался.
– Как она, Питер?
– Все в порядке... – Питер обнаружил, что ему трудно называть ее по имени, трудно произносить ласковые слова. Он надеялся, что голос его звучит не слишком напряженно. – Но нам пришлось нелегко.
– Знаю. Я понимаю. Я чувствовала себя такой беспомощной. Я очень старалась – поэтому меня и не было, Питер, cheri, – но дни шли, а я не могла получить никаких сведений.
– Теперь все кончено, – хрипло сказал Питер.
– Не думаю, – быстро возразила она. – Откуда ты звонишь?
– Из Лондона.
– Когда вернешься.
– Час назад я звонил в Брюссель. «Нармко» срочно ждет меня. Лечу сегодня первым рейсом после полудня.
– Питер, мне нужно тебя увидеть. Мы слишком давно не виделись. Но, oh mon Dieu, мне сегодня вечером нужно быть в Вене. Подожди, сейчас подумаем. Если я пошлю за тобой «Лир», мы можем встретиться, хотя бы на час. Ты полетишь поздним рейсом из Орли в Брюссель, а я в Вену на «Лире». Пожалуйста, Питер. Мне так тебя не хватает. Мы целый час пробудем вместе.
Питер вышел из «Лира». Его встретили и провели в зал для особо важных пассажиров над главным залом аэровок–зала.
Когда он вошел, Магда Альтман быстро пошла ему навстречу. Оказывается, он забыл, как в комнатах светлеет от ее присутствия.
На ней был безукоризненный костюм – жакет и юбка – строгий, металлически-серый и чрезвычайно деловой. Длинные изящные ноги, начинавшиеся, казалось, от самой талии, ступали как ноги балерины, и Питер почувствовал себя неуклюжим; его тяготило сознание того, что зло рядом.
– О Питер! Что с тобой? – тревожно спросила она; в ее огромных, полных сочувствия глазах светилась искренняя озабоченность. Баронесса протянула руку и коснулась его щеки.
Напряжение и ужас последних дней привели Страйда на грань физического истощения. Кожа посерела, стала нездорово-землистой, и на ней темнела щетина. На висках появилось больше серебра, светлые нити видны были и в густых волосах,
– О дорогой, милый, – прошептала она тихо, так, чтобы никто в комнате не расслышал, и подставила ему губы.
Питер тщательно готовился к этой встрече. Он понимал, как важно ничем себя не выдать. Магда не должна догадаться, что он теперь знает о ней все. Это было бы смертельно опасно. Следовало действовать совершенно естественно. Это необходимо. На мгновение в памяти возникло страшно осунувшееся, бледное лицо Мелиссы-Джейн. Питер наклонился и поцеловал Магду.
Он заставил свои губы смягчиться, а ее рот оказался нежным, влажным, теплым, от ее губ пахло зрелой женщиной и раздавленными лепестками. Питер заставил свое тело радостно прильнуть к ней и думал, что ему это удалось, но Магда мягко высвободилась из его объятий, чуть отстранилась, по-прежнему прижимаясь к нему стройными сильными бедрами, и внимательно посмотрела ему в лицо. Один быстрый, проницательный взгляд – и Питер увидел, как в глубине ее глаз что-то промелькнуло. Они погасли, остался только холодный безжалостный огонь, как искра в глубине большого изумруда.
Она что-то заметила – но ведь замечать было нечего. И все же баронесса что-то учуяла, какую-то новую настороженность. Конечно, она искала чего-то в этом роде. Ей требовалось лишь самое ничтожное подтверждение – нечаянная складка губ, осторожность во взгляде, легкая сдержанность и отчужденность – все то, что он надеялся скрыть.
– Я рада, что ты в синем. – Она коснулась лацкана его пиджака. – Тебе идет, дорогой.
Он заказывал этот пиджак с мыслью о ней, но теперь в поведении Магды появилась едва заметная резкость. Как будто она отдалилась, воздвигла между ними невидимый барьер.
Она села на диван рядом с Питером, не касаясь его, и кивком отпустила секретаря. Тот пересек комнату и присоединился к двум телохранителям, ее «серым волкам». Все трое удалились за пределы слышимости и там негромко переговаривались.
– Рассказывай, Питер. – Магда наблюдала за ним, но холодный зеленый огонь в глазах погас. Дружелюбная, сочувствующая, она внимательно слушала, как он во всех подробностях рассказывал о похищении Мелиссы-Джейн.
Старое правило – говорить правду, когда это полезно. Сейчас это полезно, потому что Магда и так знает все до мелочей. Он рассказал о требовании Калифа убить Кингстона Паркера и о своей реакции.
– Я бы сделал это, – откровенно сказал он, и баронесса сжала его руку и чуть вздрогнула.
Питер рассказал о счастливом звонке, который помог найти Мелиссу-Джейн. Подробно описал, как с ней обращались, описал ее ужас и то, какую психологическую травму она перенесла, и при этом внимательно следил за Магдой. Он что-то уловил в ее взгляде, что-то, подчеркнутое легкой складкой между бровей. Он понимал, ожидать чувства вины не приходится. Калиф должен быть далек от земных переживаний... но что-то было – не только наигранное сочувствие.