Сыны Семаргла
Шрифт:
Наследник лишь только вышел из дверей дворца беспокойно огляделся и увидел, что жертвенника, который так потряс его душу и вызвал тяжелые воспоминания, уже нет, и к удивлению оказалось, что и сама площадь была чиста. С нее не просто был убран жертвенник… нет! Она была именно чистой! С каменной мостовой убрали толстый слой грязи, и навоза. И поразительным образом очистился вдыхаемый воздух, точно его тоже отмыли, а лучи еще не ушедшего на покой солнца наконец-то пробились сквозь мрак и пыль застилающий город, и теперь ярко освещали чистую каменную мостовую. На противоположной стороне площади находилось большое количество людей, которые и убирали мусор, сгребая его лопатами, и накладывая в огромные телеги, запряженные лошадьми.
— Ваша милость, как вы себя чувствуете? Вы так напугали нашего правителя. Мы, было, подумали, что какой-то предатель нанес подлый удар вам в спину.
— Нет, Оскидий, просто…, — начал было Святозар, а посем замолчал, не зная, как объяснить то, что он увидел и с чем увиденное сравнил.
— Просто у наследника Восурии, — пришел на выручку к другу, Аилоунен. — Прошедшего ради нашего народа тяжелые испытания, страшные воспоминания связаны с этой гнилой верой в Есуания.
— А…а… все ясно, — тяжело вздохнув, откликнулся Оскидий и порывчато оглянулся назад, словно опасаясь, что сейчас позадь него, прямо из-под земли, вылезет жрище.
— Оскидий, так, что ты примешь нас гостями в своем доме? — поинтересовался Святозар, прерывая наступившую на малеша тягостную тишину.
— Ах, ваша милость, конечно, приму, с большой радостью, — благодушно улыбаясь, ответил Оскидий. — Пойдемте, пойдемте. И вновь назначенный лампедр все еще продолжая по-доброму щериться, пошел вперед, указывая дорогу Святозару и Аилоунену, и идущим позади них Лесинтию и Винирию. Пройдя по площади мимо высокого, двухэтажного, искусно обложенного белым, гладким камнем дворца бывшего тофэрафа, где на втором этаже находились полукруглые балконы с чеканными из бронзы низенькими ограждениями, повернули налево. Да также медленно двинулись по широкой, но очень мусорной улице, на оной с одной и другой стороны располагались высокие дворцы знати, под стать дворцу тофэрафа.
— Оскидий, — спросил Аилоунен, шедший прямо за лампедром. — А почему на этой улице не убираются?
— Ваша светлость, все уберем…, — на миг оглянувшись, поспешно отозвался Оскидий. — Но здесь так грязно, что я решил начать уборку этой улицы завтра.
— Вроде бы здесь такие богатые дворцы и дома, — удивленно оглядывая каменные жилища обложенные белым камнем, с не менее затейливыми балконами и широкими, высокими окнами, досадливо протянул Святозар. — Здесь живет знать, а грязь такая и опять так воняет… — Наследник поморщил нос, выбирая дорогу и стараясь не наступить на отходы или навоз. — Как бы меня опять от этой вони не вырвало, — недовольным голосом добавил он.
— Надо было остаться тебе в доме Сенофия, — глубокомысленно произнес Аилоунен. — Надо было отлежаться, отдохнуть.
— Там тоже воняло…, — закрывая нос пальцами, откликнулся наследник. — Чем-то неприятным… Аилоунен негромко засмеялся, и легко перепрыгнул большую рытвину, в которой стояла и пузырилась какая-то зелено— бурая жидкость.
— Как можно так жить, — не унимался Святозар, и, заглянув в рытвину, которую так запросто преодолел Аилоунен, теперь уже скривил губы, и болезненно передернул плечами. — Как может быть безразлично, что у тебя делается под окнами. Ведь открыл окно и вся эта вонь у тебя в опочивальне, на ложе, на столе… во рту… И немудрено, что во дворце Сенофия так воняло…
— У него там воняло совсем по-другой причине, Святозар…, — заметил Аилоунен и в его голосе одновременно послышался гнев и призрение. — Потому как он сам и есть грязь и вонь. Святозар услышал, как словам правителя тихо засмеялись Оскидий, и идущие позади него Лесинтий и Винирий, но так и не поняв, что смешного они в них нашли, сам решил промолчать. Некоторое время они шли, по улице, молча и не торопливо, с трудом выбирая чистые места, стараясь не наступать на кучи мусора и грязи.
Наследник все еще держал нос закрытым и дышал ртом, потому как от увиденной и унюханной грязи и вони, у него сызнова закружилась голова. Вскоре дворцы знати закончились, и на улице появились, справа и слева от каменной мостовой, одноэтажные, простые дома, без дворов. Чаще всего жилища теснились впритык друг к другу, но иногда между ними лежал небольшой, длинный, уходящий куда-то вглубь проем, полностью заваленный гниющими отходами и грязью, откуда вытекали тонкие, гнилостные ручьи. Дома здесь были каменными, сложенными из серого или серо-бурого булыжника. В домах были не широкие квадратные окна и одностворчатые двери, выходящие прямо на мостовую ни имеющие, ни крыльца, ни ступеней.
— Странный, все-таки этот тофэраф Сенофий, ты не находишь Аилоунен, — внезапно прервал молчание Святозар и оторвав пальцы от носа, вытер проступившие на лбу капельки пота. — Вроде бы уже не молод, а семьи нет, детей нет… Да и дворец у него тоже странный… весь розовый. Ну, что это за цвет… Жена моя любит розовый цвет, сестренки… Но мне бы никогда не пришло в голову наполнить свой дом таким количеством розового цвета. Аилоунен, все еще шедший впереди Святозара, оглянулся, его голубые глаза внимательным, пронзительным взглядом заглянули прямо в чистую, лазурную душу наследника… он порывисто вздохнул, а на губах его появилась кривая усмешка.
— Что Аилоунен? — спросил наследник, увидев его кривую усмешку.
— Да, так, ничего, друг мой, — ответил Аилоунен, и, развернув голову, принялся вновь следить за тем куда наступает. Однако немного повременив, он добавил, — ты и так, Святозар такой бледный. И мне совсем не хочется, чтобы тебе стало еще хуже… А потому ты более не думай об этом Сенофии, не нужно тебе тревожить свою душу думами о нем, поверь мне. Вскоре Оскидий остановился возле одного дома, который был также как и соседние одноэтажным да сложен из серого камня. Впрочем, это жилище сразу отличалось от соседних домов, потому как подле него было весьма чисто. И даже проем между этим домом и соседним был чистым, и там в этом, как оказалось, земляном проеме росли, сидевшие в ряд небольшие кочаны капусты. Сразу было видно, что за порядком в этом доме и в этом проеме, кто-то пристально следил. В доме было два широких окна и на обоих висели тонкие, белые, короткие занавесочки.
Стекла окон были чисто вымыты и сам дом смотрелся таким же ухоженным, чистым, что любо дорого было на него посмотреть.
— О…о… Оскидий, — изумленно протянул Аилоунен, и, оглядел растущие в проеме капустные кочаны. — Как здесь чисто и чья же эта заслуга?
— Моей жены, Лиренсии, — широко улыбнувшись, немедля ответил Оскидий. Лампедр, явно польщенный проявленным правителем удивлением, подошел к двери и негромко в нее постучал. А мгновение спустя дверь дома открылась, и наследник увидел на пороге дома, немолодую женщину с приятным лицом и длинными, ковыльного цвета волосами, убранными под какой-то словно квадратный капот. Лиренсия мягко улыбнулась мужу, а после перевела взгляд и с неподдельным восхищением посмотрела на правителя и Святозара, легохоньким кивком приглашая их войти в дом.
— Лесинтий, Винирий, вы на сегодня свободны, — обратился к воинам Аилоунен, прежде чем войти в дом. — Прошу только проверить посты, и можете отправляться по домам. А завтра с утра жду вас здесь, возле дома Оскидия, потому как у нас очень много дел с вами. Лесинтий и Винирий низко поклонились правителю, и только тогда Аилоунен вошел в дом, а следом за ним в жилище вступили Святозар и Оскидий, последний при том плотно закрыл за собой дверь и даже замкнул ее, накинув крючок, на полукруг, укрепленный в стене.