Сыны Семаргла
Шрифт:
— Может и мне стоит отправиться туда, — сам у себя спросил Святозар, и, подойдя к столу отодвинул сиденье и сел.
— Нет, нет, ваша милость, — поспешно проронил воин, и наследник увидел, как на его уже не молодом лице рябью всколыхнулся испуг. — Его светлость, правитель Аилоунен, просил вас дождаться его здесь. А мне строго… строго… настрого, приказал, не выпускать вас из дома Оскидия… — Лицо Фонития просящее вытянулось, и он тихо добавил, — уж я прошу вас…очень прошу…
— Ой!.. — Негодующе цыкнул языком наследник, впрочем, глянув в выпрашивающее лицо Фонития, дополнил, — ну, что ж подождем тогда… А ты, Фонитий. садись, чего встал. Воин обрадовано кивнул и сев на прежнее место, оперся спиной о печку. Святозар сидел,
Наследник придвинул к себе блюдо, и, направив на стол руку, тихо пропел-прошептал, повелевая появиться хлебу. А мгновение спустя, прямо возле блюда появилось несколько ломтей нарезанного ржаного хлеба. Святозар взял хлеб в руки и поднеся его к носу, понюхал… Он уже давно заметил, что вся создаваемая повеленьем еда хоть и была вкусной, но все же не имела того запаха, который имела еда приготовленная руками. Вот и сейчас этот ржаной ломоть хлеба не пах так, как пахнет хлеб земли восурской. Святозар откусил кусочек, и начал его жевать, и вздохнул, он даже не имел тот вкус, который имеет хлеб, выпекаемый на родной земле. Святозар вспомнил славградские расстегаи, лебедянские кулебяки, валадарских баб, и опять тяжело вздохнул, до чего же он хочет откусить кусочек хлебца родимого, пахнущего землей, травой и такой любимой Родиной! Ах, неллы, неллы, они почти не выращивали зерно, не пекли хлеб, превращая зерно в муку, они выпекали какие-то сладкие, круглые пышки, но как таковой хлеб в питании не использовали. Неллы ели мясо, рыбу, тушеные овощи, многие из которых Святозар видел впервые.
Поэтому наследник, наскучавшийся за восурскими хлебами, пирогами и пирожками каждый раз создавал себе хлебные изделия. Иногда, правда и Аилоунен создавал малюсенькие пирожки… пирожки из своей прошлой жизни. Однако каждый раз Святозар съедая созданный им или правителем хлеб, оставался недовольным полученным вкусом и никогда не доедал такую «выпечку» до конца. Вот и сейчас, получившийся хлеб опять был не таким, как в Восурии, а Святозар лениво ковыряя в блюде вилицей, отодвинул на край все мясо, поел лишь овощи и налил себе в чашу молока. Наследник поднял чашу и не успел даже поднести ее к губам, как услышал на улице, топот копыт по мостовой, а через мгновение входная дверь открылась, и в дом вошел Аилоунен. Фонитий тут же поднялся со своего места и поклонился. Правитель задумчивым взглядом обозрел замершего на месте Фонития и кивнул ему на дверь, повелел выйти, а засим медленно направился к столу. Все также неспешно он отодвинул сиденье, устало на него опустился, и, обращаясь к наследнику, негромко произнес:
— Я смотрю, ты, совсем ничего не ешь… Все мясо отодвинул… и даже хлеб, который ты создаешь никогда не съедаешь.
— Мясо после Пекла не могу есть… Как вспомню, каких мясных чудовищ поедал… так и смотреть на это мясо не могу, — ответил Святозар и выпив молоко, поставил пустую чашу на стол. — А хлеб который я создаю не имеет того вкуса и запаха, который есть у приготовленного руками, да в печи…
— Ну, не без этого, — улыбаясь, проронил Аилоунен. — Однако, ты, мой друг, слишком требовательный к пище…. наверно, ты просто никогда не голодал. — Правитель налил себе молока в чистую чашу, и, протянув руку, взял ломоть хлеба да поднес его к носу. — Нет, хлеб хорошо пахнет. — Аилоунен откусил кусочек хлеба, неспешно его прожевал, и, проглотив, добавил, — и на вкус он тоже хорош.
— Аилоунен, что там с мопилийской тысячей, — усмехаясь, вопросил Святозар, наблюдая с каким удовольствием, ест хлеб правитель.
— Ах, друг мой, пока все спокойно, — заметил Аилоунен. — Высланные подлазники, вернувшись, доложили, что тысяча скоро подойдет,
— Значит надо отправляться к воротам, — бодрым голосом откликнулся наследник и отодвинув сиденье, поднялся из-за стола.
— Нет, — властно молвил Аилоунен, своим не детским голосом. — Пока рано, посидим здесь и отдохнем, а как только появятся мопилийцы, Лесинтий пришлет воина нам с тобой о том, сообщить.
— А, что же мы будем делать все это время? — поинтересовался Святозар и оперся ладонями о поверхность деревянного, гладкого стола.
— Можно поспать, — предложил Аилоунен, и, проведя над столом рукой, тихо трелью просвистел, повелевая стать чистой посуде, а после поднявшись с сиденья, неспешно направился в комнату.
— Ну, ты, Аилоунен, отдыхай, — согласился Святозар. — А я пойду, пройдусь.
— Нет, ты останешься тут, — негромко, но очень повелительно сказал правитель, и, толкнув дверь в комнату для гостей, оглянулся. — Прошу тебя, друг мой, твоя помощь просто неоценима для меня. Твое присутствие, точно глоток свежего воздуха в этой спертой стране. Я очень тебя прошу, Святозар, не подвергай свою жизнь опасности, ты мне нужен.
— Я мог бы, Аилоунен, — заметил Святозар, и, убрав ладони с поверхности стола, вышел из-за него, сделав навстречу к правителю несколько шагов. — Мог бы обернуться орлом и слетать… посмотреть, где находится мопилийская тысяча.
— Да, я так и подумал, что именно это ты и сделаешь, — наморщив свой нос, откликнулся правитель. — Но именно этого я и не хочу, чтобы ты делал…. Святозар, я так устал… прошу тебя посиди в этой комнате, если не хочешь отдыхать, но только ни куда не уходи, и не улетай. Святозар посмотрел в голубые глаза Аилоунена, и точно почувствовал, как тяжело на самом деле сейчас ему, правителю…
Видеть… наблюдать вырождение своего народа, их духовное и физическое разложение, их предательство, уничтожение традиций…Потому то он так и хватается за него, Святозара, человека который духовно близок ему, который верит и любит также как и он, Аилоунен, и чтобы не расстраиваться и вправду уставшего, будто изможденного друга, торопливо кивнул и согласно ответил:
— Ну, хорошо, хорошо Аилоунен, я побуду в наших покоях, — и пошел следом за правителем в комнату. Аилоунен сняв с головы венец и положив его на стол, торопливо разувшись, лег на ложе, по-видимому, довольный тем, что Святозар пошел ему на уступки, да сомкнув очи, моментально заснул. Наследник еще какое-то время бесшумно сидел на своем ложе, разглядывая лицо правителя и обдумывая все, что за это время пережил. А погодя перевел взор с Аилоунена и уставился на свой перстень, камень в котором поколь продолжал гореть тусклым кроваво-красным светом.
Святозар провел пальцами по камню, а после снял перстень, положил его рядом с собой на ложе и принялся тихо петь-шептать над ним, повелевая ему обрести прежний до пекельный вид. Но все попытки наследника, снять, то неприятное для глаз, кровавое сияние были безуспешны. Святозар пел-шептал, как кудесник, дул и шептал над ним заговоры, как ведун, но камень продолжал гореть красно-кровавым светом. Прошло верно достаточно много времени, когда Святозар услышал, как кто-то открыл входную дверь, вошел в кухню и негромко кашлянул. Он поспешно поднялся с ложа, и, открыв дверь, выглянул в общую комнату, где стоял, тревожно переминаясь с ноги на ногу Фонитий. Воин, увидев Святозара, радостно встрепенулся, и негромко, так как дверь в детскую все еще была закрыта, сказал: