Сыны Семаргла
Шрифт:
— Ну, что мой друг, надеюсь, ты хорошо отдохнул, и как прежде полон сил и желания довести начатый бой до конца.
— Да, Аилоунен, — отозвался, благодушно сияющий, Святозар. — Отдохнул я хорошо и готов продолжить наш бой. — Наследник на чуток прервался, обвел рукой каменную мостовую и отметил, — но вот ты мне скажи Аилоунен, до чего приятно теперь стоять на этой улице.
Погляди, как здесь стало чисто, и так хорошо пахнет, словно воздух тут посвежел. Аилоунен оглядел улицу, и слегка нахмурив свой нос и лоб, которые враз покрылись тоненькими паутинками-морщинками, отозвался:
— Еще бы два дня они ее оттирали и вывозили мусор… Но если ты, мой друг пройдешь вниз по улице, совсем немного, то увидишь, что там еще не убрано и люди. — Правитель указал рукой влево, где вдалеке еле видимые суетились на мостовой неллы. — Еще не все прибрали.
— Погоди Аилоунен, — прервал правителя Святозар, да изумленно уставился на него. — Так я,
— Ты, мой дорогой друг, — ровным голосом произнес Аилоунен. — Так плохо выглядел, что я решил, тебе надо забыться сном без сновидений, чтобы отдохнуло не только твое тело, но и душа. И ты, Святозар, проспал два дня и три ночи, поэтому я и приставил к дому Оскидия, воинов, чтобы с тобой ничего не могло произойти. А теперь, когда ты, как мне кажется, полон сил и бодрости, тебе надо потрапезничать, потому что впереди у нас с тобой тяжелый бой, и мне необходима вся твоя мощь. Пойдем в дом, и я все объясню. — Правитель обернулся, и, обратившись к своему гетеру, который спешившись с коня, держал ее под узду, ожидая приказа, велел, — Лесинтий ты тоже ступай за мной, все расскажешь наследнику. И тотчас Аилоунен быстрым шагом направился к дверям дома, призывно махнув на ходу головой Святозару. Когда правитель, наследник и Лесинтий зашли в кухню, Лиренсия уже накрыла стол, поставив на него: блюдо с тушеными овощами; блюдо с жареным мясом; а также кувшины с молоком и напитком. Правитель, увидев накрытый стол, благодарно улыбнулся женщине, да принялся усаживаться за него, приглашая к нему Святозара и Лесинтия, а Лиренсия оставив гостей трапезничать, ушла в комнату к сыну. Наследник, не успев сесть за стол, встревожено глянул на друга, нос и лоб которого хранили едва заметные паутинки-морщинки, и поспешил спросить:
— Аилоунен, что случилось? Что мне должен рассказать Лесинтий? Правитель уже наложивший в свое блюдо еды, и уже даже поднесший к губам наколотый на вилицу кусочек мяса, отрицательно качнул головой и властно произнес:
— Прежде мы поедим, и ты, и я, и Лесинтий. Я уже говорил, но ради тебя повторюсь… мне надо, чтобы ты был полон сил… сил Святозар, а это значит, ты не должен терять сознание… Поэтому ешь, а то иначе, ничего тебе не скажу. Наследник скорчил недовольное лицо, и хотел было, что-то возразить. Одначе Аилоунен так обжигающе глянул на него, что Святозар благоразумно решил последовать совету друга, и не испытывать его терпения. Посему он также торопливо наложил себе на блюдо тушеных овощей и стал есть, да налил в чашу из кувшина холодного напитка, по вкусу напоминающего Валадарский чай. Аилоунен меж тем насыщался с явным удовольствием и единожды зорко поглядывал, как ест наследник, а когда тот все же домучил тушеные овощи и, проведя над блюдом, повелел ему стать чистым, наконец, отложил в сторону вилицу. Правитель налил себе в чашу молока, и, отпив немного, отметил, словно обращаясь к самому себе:
— Странно… никогда раньше, я не любил молоко… а теперь очень даже стал уважать этот прекрасный дар природы. Вот, что значит провести голодное детство… Так, ну, что, Лесинтий, я гляжу ты также, как и наследник поел, и теперь можешь все ему рассказать. Лесинтий уже и верно, как подметил правитель, все съел, очистив от мясо и овощей свое блюдо и даже утерся утиральником. Он порывисто кивнул головой, затем кашлянул, прочищая горло, да негромко стал сказывать:
— Три дня назад вечером, когда его светлость, меня отпустили домой. Я пошел вместе с Винирием проверить посты и ко мне обратился бывший сотвиз Хантий, который как раз охранял крепостные ворота города. Он поведал мне следующее. Дня за четыре до нашего прихода в Артарию, он отправил гонца в Асандрию, где сотвизом в тысячи тофэрафа Филихия Лоре Мекурийского служит брат его отца, с вестью, что в Ултакских горах в маленькой деревенке объявился наследник престола Восурии, ведун Святозар. Тофэраф Сенофий надеялся, что эти вести, которые привез Ивникий не точные, поэтому он и послал Аминия, чтобы схватить вас, не важно кем, вы окажитесь, и привезти в Артарию. И Сенофий ничего не стал сообщать о вас в Асандрию. Но сотвиз Хантий решил опередить тофэрафа Сенофия, доложить первым через дядю, о вашем появлении и от этого получить выгоду, например перевод его сотни в Асандрию, или….
— Лесинтий, — прервал своего гетера недовольным голосом Аилоунен, оторвавшись от еды и раздраженно посмотрев на него. — Ни мне, ни наследнику не интересно знать, какую там выгоду хотел получить этот Хантий. Переходи сразу к делу, сказывай сразу по существу… я тебе уже говорил о том.
— Да, да, ваша светлость. — Кивнул головой гетер, и продолжил, — в тот же вечер, как я о том узнал, из Асандрии явился гонец к этому Хантию… И этот гонец доложил, что в Сомандрию и Товторию посланы гонцы от царя Манялая с тем, чтобы тофэрафы этих городов спешно подвели свои тысячи к престольному граду. А также направлен гонец к тофэрафу города Мопилия, с приказанием срочно выдвинуть мопилийскую тысячу к Артарии и обязательно схватить, или убить наследника Святозара, которого очень боится царь Манялай. Той же ночью, мы с его светлостью, правителем Аилоуненом, выслали подлазников…
— Кого?… — перебив гетера переспросил наследник.
— Лазутчиков, лазутчиков, Святозар, — на чистом восурском языке пояснил Аилоунен, и, положив вилицу на стол, утер утиральником губы.
— А… а… — протянул наследник и широко улыбнулся, услышав дорогой и родной его душе, восурский язык. Лесинтий удивленно глянул на правителя, который, что-то сказал на малоизвестном языке, но так как Аилоунен кивнул, повелевая говорить дальше, продолжил:
— Мы выслали подлазников, на дорогу в направлении города Мопилия.
Вчера вечером подлазники вернулись и сообщили, что меньше, чем в двух сутках хода от Артарии находится тысяча воинов, которую ведет тофэраф Мопилии, кои стройным, конным шагом движутся к Артарии. Так, что завтра к утру, они подойдут к нашему городу. Святозар внимательно выслушал гетера и перевел взгляд с Лесинтия на Аилоунена, который неспешно допил молоко из чаши, и добавил:
— Завтра они подойдут к Артарии, я повелел наполнить, как и положено ров возле крепостной стены, водой. Мы же с тобой, мой друг, возьмем сотню воинов во главе с Винирием и выйдем к ним навстречу…
— А зачем выходить? — удивленно приподняв плечи, спросил Святозар. — Зачем нам выходить, о чем с ними говорить? Давай я с башни наложу на них повеленье.
— Ох, нет…, — отрицательно закачал головой правитель и скривил свои губы. — Прежде мне с ними надо поговорить… Ведь ты мне сам сказал, в Неллии живут истинно верующие приолы, и может эти люди среди той тысячи…. Прежде, чем я накладываю познание истины, я спрашиваю у них, кто их Бог…Но поколь в деревнях я слышал лишь один ответ Есуания… А в Артарии мне и вовсе не удалось ничего узнать, потому как твое повеленье, мой дорогой друг, уложило их всех, с разинутыми ртами и раскрытыми глазами, на землю… — Аилоунен отодвинул сиденье, поднялся из-за стола, и, минуя Лесинтия, желавшего поспешно подняться, но каковому на плечи легла рука правителя, приказавшая сидеть, обошел стол. Аилоунен подступил к Святозару, встал рядом с ним, и, положив ему на плечо руку, не сильно его сжал, да тихим вкрадчивым голосом, молвил, — Святозар, прошу тебя, завтра не горячиться. Накладывать повеленье, как мы и договорились, буду я, а ты, мой дорогой друг, будешь внимательно следить, чтобы никто из этой тысячи не пустил в нас стрелы. Хорошо?
— Хорошо Аилоунен, как скажешь, — откликнулся Святозар, чувствуя, как много треволнений он доставил за последние дни правителю и практически ничем ему не помог.
— А сегодня, Святозар, мы с тобой отправимся в город, и я хочу, чтобы ты полюбовался, как за эти дни преобразился Артарий, — произнес Аилоунен и вновь сжал плечо наследника, словно извиняясь за свою просьбу.
— Аилоунен, а, что насчет лечения людей… — посмотрев прямо в глаза правителя, поинтересовался Святозар. — Я бы мог начать лечение их прямо сегодня.
— Нет, нет, сегодня не надо, — замотав головой, торопливо проронил Аилоунен, и, сняв с плеча наследника руку, отошел от стола да стал прогуливаться по кухне взад … вперед. — Ты только отошел от всего пережитого, мне нужно, чтобы ты был здоров и силен… А лечение людей будет высасывать из тебя душевные силы… отложим лечение на потом… потому как я, за эти дни тоже утомился и мне понадобится вся твоя мощь.
— О…о… — улыбаясь, протянул Святозар, и также сдвинув сиденье, поднялся из-за стола. — У меня друг мой, сил предостаточно… не тревожься. А теперь давай, и впрямь пойдем в город. Когда они, втроем, вышли на улицу, наследник вновь полюбовался чистотой этой каменной мостовой, глубоко вздохнул, ощущая прекрасный, наполненный чистой водой запах города, и широко улыбнувшись, пошел следом за правителем, Лесинтием, Фонитием и Пампивием. Лошадей оставили с Эмилинием возле дома Оскидия, и решили пройтись до площади. И Святозар, как правильно заметил Аилоунен, не узнал эту часть города. Артарий, за эти два дня неузнаваемо, преобразился. Там где раньше стояли двухэтажные дворцы знати, теперь в ряд выстроились серые, небольшие дома, с двумя квадратными окошками и широкими дверьми. Каменные мостовые блестели от чистоты, а выбоины и рытвины были все заделаны. Выйдя на площадь, Святозар увидел, что и там дворцы знати сменились теми же простыми, одноэтажными домами, но зато очень чистыми и опрятными. На площади находилось вельми много людей, и все они стояли и сидели прямо на каменной мостовой. Эти люди весьма разнились с теми, что шли по улицам или трудились подле домов, ибо были грязными, неопрятными, и похоже больными. Аилоунен узрев эту грязную, оборванную толпу нахмурил свой нос и лоб, и хотел было уже увести наследника с площади цепко ухватив его за руку, но люди нежданно заприметив Святозара, как-то тревожно заволновались. Сидящие прямо на мостовой начали подниматься и взволнованно перешептываться, повторяя имя— Святозар.