ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)
Шрифт:
Впрочем, уверенность эта все же требовала для него некоторых подтверждений. Вернее, так: внутренняя уверенность отца нуждалась во внешних соответствиях. Поэтому-то он, собственно, и отправился в горы. Причем, взял с собой барометр, бинокль и блокнот для записи метеорологических наблюдений. И, собираясь в дорогу, постоянно бормотал себе под нос: «Филипп… Филипп…»
Мне кажется, что ему хотелось проверить на точность свои вычисления и расчеты, в том числе и метеорологические, хотя нам с сестрой он ничего об этом не говорил. Когда мы слишком назойливо наседали и допытывались, с притворным недоумением спрашивал: «Филипп? Какой Филипп?» Возможно, о его намерениях что-то знал тайный ученик, но судить
Итак, Филипп достиг и передал, как утверждает отец. Более того, он провел в царстве несколько лет, которые называл затем самыми счастливыми за всю свою жизнь. И именно там, у пресвитера Иоанна, он приобрел познания в медицине, благодаря которым успешно лечил многие болезни, считавшиеся ранее неизлечимыми.
Другую важную для истории царства дату – 1145 год ассистент моего брата, конечно же, не мог не назвать, поскольку именно тогда, во время подготовки второго крестового похода Европа впервые узнала о царстве. Тут почтенный лектор поведал много интересного, и совпадающего и не совпадающего с тем, о чем пишет Оттон Фрейзингенский, знаменитый германский историк, автор «Книги о двух государствах» и «Деяний императора Фридриха». Вот свидетельство Оттона, ссылающегося на одного сирийского епископа: «… Мы повстречали также недавно рукоположенного в сан епископа Габульского из Сирии… Он рассказал, что несколько лет назад некий Иоанн, царь и священник народа, живущего по ту сторону Персии и Армении, на крайнем Востоке, и исповедующего христианство, хотя и несторианского толка, пошел войной на двух братьев Семиардов, царей Мидии и Персии, и завоевал их столицу Экбатану… Одержав победу, названный Иоанн двинулся дальше, чтобы прийти на помощь Святой церкви. Однако когда он достиг Тигра и за неимением корабля не смог переправиться через него, пошел к северу, где, как он узнал, река эта зимой замерзает. Но, проведя там напрасно несколько лет, он не дождался мороза и, не достигнув из-за теплой погоды своей цели, был вынужден вернуться на родину, тем более что из-за нездорового климата он потерял многих своих воинов».
От нашего лектора я услышал много неизвестных Оттону подробностей и о братьях Семиардах, и об их сражении с царем и священником Иоанном. Но в чем он прямо расходится с Оттоном, так это в передаче дальнейших событий. По словам ассистента, Иоанну удалось переправиться через Тигр, и он продолжил свой победоносный поход. Тут в лекции замелькали подробности сражений пресвитера Иоанна с царями и полководцами, одна другой ярче и красочнее. К счастью, у меня нашелся карандаш, завалившийся за подкладку пиджака, и кое-что я записал стенографическими знаками (как секретарь общества я обязан владеть стенографией) на полях программки и потом восстановил без особых утрат. Правда, грифель карандаша иногда ломался и выпадал, поэтому в моей стенограмме все-таки были пробелы, но утратами их не назовешь, поскольку многое я к тому же и запомнил.
Разумеется, наш маэстро не обошел вниманием письмо Иоанна, начальные строки которого выгравированы на двери часовни Софьи Герардовны. Прежде всего он ответил скептикам, сомневающимся в достоверности письма лишь потому, что его автор упоминает животных, не встречающихся в природе. «Но ведь и в Библии мы находим таких животных», - заметил наш лектор с очаровательным профессорским недоумением, вызванным необходимостью напомнить этот факт оппонентам. – Но это никому не давало повода усомниться в ее достоверности».
По его словам, любой смысловой сбой, даже кажущийся абсурд, нелепость в библейском тексте указывает на смену смысловых регистров: от внешнего к внутреннему, от профанного к сакральному. И упоминание таких несуществующих животных тоже своего рода условный звоночек, оповещающий о том, что для прочтения текста необходимо
Вот и письмо Иоанна свидетельствует, что он этим языком владел и пользовался в необходимых случаях, что он тоже посвящен в традицию, восходящую, возможно, к самим евангельским волхвам, его далеким предкам.
Глава сорок третья, рассказывающая о моей встрече с бывшей женой, словно созданной для того, чтобы возглавлявить кружок хорошопогодников
После лекции мой брат вместе со своим ассистентом удалились за кулисы, а стриженный бобриком конферансье (прическа делала его чем-то похожим на Цезаря Ивановича) в коричневом фраке объявил небольшой антракт, хотя при этом попросил публику не расходиться, обещая, что представление вскоре будет продолжено. Некоторые зрители послушались и остались на своих местах (дети как всегда ждали клоуна и надеялись, что тайным могуществом конферансье он возникнет из волшебного зазеркалья кулис). Другие же не удержались от соблазна воспользоваться мнимым антрактом, чтобы заглянуть напоследок в буфет, где еще можно было выпить бокал розового шампанского, или покурить между застекленными дверьми подъезда, а то и вовсе на улице, поеживаясь от пронизывающего ветра и жадно затягиваясь перед тем, как обреченно затушить папиросу о подножие бронзового фонаря.
Я тоже поднялся с кресла и вышел в коридор, словно это мне было нужно лишь для того, чтобы заручиться правом поскорее вернуться и снова занять свое место. Но раз уж вышел, решил раньше времени все же не возвращаться и чем-то себя занять – хотя бы поисками такого занятия, при этом совершенно не подозревая, что, ненужное-то, оно само меня найдет. Но так оно и случилось: спускаясь вниз по лестнице, я столкнулся со своей бывшей женой, причем так неожиданно, что нам обоим поздно было делать вид, будто мы не заметили или не узнали друг друга.
– А, это ты, мой милый! Какая приятная встреча! – воскликнула жена, называя нашу встречу приятной лишь потому, что, судя по моему лицу, она мне не доставляла никакого удовольствия.
– Я тоже рад тебя видеть, - постарался я ответить ей тем же, хотя это стоило мне вдвое больших усилий, поскольку в отличие от жены я не умел притворяться. – Как тебе сегодняшняя программа?
– Твой братец превзошел себя. Он настоящий чародей, хотя погода в его исполнении могла бы быть получше. А кто этот таинственный ассистент? – спрашивая об ассистенте, жена успевала смотреть по сторонам, не пропуская никого из тех, кто хотя бы немного заслуживал ее внимания.
– Не знаю, - ответил я с таким недоумением, словно с моей стороны было бы в высшей мере странно пытаться удовлетворить столь праздное любопытство.
– А я уверена, что ты знаешь, - сказала жена так, словно воспользовалась бы своей уверенностью, если бы мои знания действительно были ей хоть сколько-нибудь нужны. – Ну, как ты пожи?...
Но я перебил жену и не позволил ей сменить тему, не парировав ее прежний выпад:
– Я всегда завидовал твоей уверенности в подобных случаях…
– А не надо завидовать. Лучше поменьше притворяйся, тем более что ты этого не умеешь. – Жена как бы все еще пользовалась правом меня отчитывать, которое ей давали годы нашей совместной жизни.
– Ну, как ты поживаешь, дорогой?
– Прекрасно, - ответил я так, словно на этот вопрос не могло быть иного ответа. – А ты?
Она явно пожалела, что мною уже употреблено слово, которое так подошло бы ей для ответа на мой вопрос.
– Может быть, и не толь прекрасно, как ты, но я всем довольна.