Тело черное, белое, красное
Шрифт:
– Куда ты запропастилась?
– Ирина придирчиво оглядела ее спутников.
– Я весь вечер тебя высматриваю. Уж беспокоиться начала! Ты, часом, за это время еще никому не успела обещать свою руку?
– Нет!.. К сожалению. И знаешь почему? Просто не могу решить, которому из них!
– Леночка рассмеялась, бросив взгляд на своих кавалеров.
– Кстати, у меня новость. Благодари меня скорее. Хватит тебе затворницей сидеть! Я уговорила Сергея Ильича отпустить тебя пожить у нас. Он на удивление легко согласился. А у нас - дом большой, гости почти каждый вечер, скучать не дадим. Кстати, - она
– Грянула музыка. Вальс Штрауса закружился по залу.
– Все-все, я исчезаю! Хочу танцевать!
– Подхватив под руки кавалеров, Леночка упорхнула за колонну.
– Ирэн… - Ей показалось, что голос Ракелова дрогнул.
– Вы любите вальс?
Она подняла на него глаза:
– Люблю.
– Тогда… разрешите вас пригласить… - Он слегка прикоснулся к изгибу ее спины.
– Николай Сер…
– Ники… Пусть будет Ники. Кажется, вы мысленно так меня окрестили?
– Он внимательно посмотрел на Ирину.
– Вы умеете читать мысли?
– Она положила невесомую руку ему на плечо.
– Иногда, - он взял ее за руку. Его глаза блестели.
"Этот человек будет моим мужем", - вдруг с неожиданной ясностью поняла Ирина.
– Может быть, вас удивит то, что я сейчас скажу, - смущенно проговорил Ракелов, не двигаясь с места.
– Никогда не думал, просто не представлял, что можно вот так, с одного взгляда… Мир рушится, а я счастлив!… И кто знает, - он нежно сжал ее пальцы, - может, Россия только для того и разлетается в клочья, чтобы мы обрели друг друга?..
5
Распутин, подойдя к зеркалу, одернул шелковую рубашку. Нечесаная борода. Маленькие, колючие глазки. Зато какова сила, струящаяся из них! Никто не может выдержать его взгляд. Может быть, только сейчас, в свои пятьдесят, он в полной мере обрел эту силу - силу власти над людьми. Приблизив лицо к зеркалу, пристально вгляделся в свое отражение. Мерзкое чувство. Несколько секунд - и чудится, будто отражение вглядывается в тебя. А никому это не дозволено. Никто не может вглядываться в него. Никто. Даже его собственное отражение. Он повернулся к зеркалу спиной.
Раздался осторожный стук в дверь. Слуга внес огромную корзину цветов с приколотой запиской. Распутин неторопливо развернул ее. "Вы - Бог! Вы привносите в души наши чувство покоя и уверенности. Молюсь за вас. Если вы исчезнете из нашей жизни - все будет потеряно. Берегите себя. А." Смял записку и бросил на ковер. Он и так знает, что - Бог… Усмехнулся…
И то, что все рухнет без него, тоже знает. Он так императрице вчера и сказал: "Если меня убьют, царевич умрет". Мама, видать, беспокоится. Полицейский пост у дома выставили.
Часы гулко пробили пять. Сейчас Феликс придет. Красавчик. Безо всякой насмешки - и впрямь хорош. Глаз радует. Сильный. Думает, не заметно, как противится гипнотическому влиянию. И чего противиться? Противься, не противься, все будет, как ему, Старцу, надобно. Усмехнулся. "Старец". В его-то пятьдесят! Да черт с ними, пусть зовут как хотят.
В столовой, куда он вошел, уже кипел самовар, на столе, освещенном большой бронзовой люстрой, стояло множество тарелок с бисквитами, пирожными, орехами и сластями, в стеклянных вазочках лоснилось варенье.
Резкий звонок телефона прервал его мысли. Распутин поморщился и нехотя взял трубку.
– Ну, здравствуй… Ну, чай пьем… Ну, гости у меня… Ах, душка, время-то больно тесно. Ну, пожалуй, приезжай… Нет, без него. С ним мне неча говорить… Нет, ближе к одиннадцати нельзя. Адресок-то знаешь? Я таперича на Гороховой, шестьдесят четвертый дом. С Аглицского прошпекта съехал, а телефончик-то, вишь, прежний - 646 46… Ну, прощай, пчелка моя.
– Одолели…- пробурчал он себе под нос.
– Просют все, просют…
В дверях появился Феликс Юсупов - молодой мужчина с высоким лбом, мягкими, спокойными глазами, красивыми, словно нарисованными губами. "Аристократ". Распутину захотелось сплюнуть, но, бросив взгляд на Юсупова, он передумал и, раскинув руки, пошел навстречу гостю:
– Феликс! Рад, рад! Садись. К столу садись.
– Здравствуйте, Григорий Ефимович! Я к вам на сеанс, как договаривались.
– Прямо держа спину, Юсупов опустился на стул напротив Распутина.
Старец вперился в него изучающим взглядом. "Что-то напряжен больно гость-то сегодня. С чего бы это?"
– Слышь, Феликс, а может, к черту чай, а?
– Не дожидаясь ответа, обернулся к двери и крикнул: - Эй! Прошка! Вина неси! И быстро!
Через минуту в комнату, неслышно ступая, вошел рыжеволосый парень лет восемнадцати и, молча поставив на стол два графина с вином, быстро удалился. Распутин, снова бросив внимательный взгляд на Юсупова, наклонился, почти положив голову на белую скатерть, и сквозь графин с красным вином стал пристально рассматривать гостя. В тишине комнаты был слышен лишь мерный стук маятника. Красные тревожные блики света подрагивали на бледном лице Юсупова.
– Феликс… А Феликс… Смотри-ка… ты и я. А между нами… - Распутин замолк, еще приблизив лицо к графину, - кувшин… с кровью, - тихо произнес он.
– Глянь, ежели я смотрю сквозь него - тебя в крови вижу. А ежели ты поглядишь… - Юсупов сидел неподвижно, только лицо стало чуть бледнее обычного. Старец распрямился.
– Налить тебе ентого вина?
– Гость неопределенно качнул головой.
– Не хошь - как хошь.
– Распутин отставил графин в сторону.
– Тогда давай - мадеру! Она - ласковая! Люблю!
– Налил в бокалы вино янтарного цвета и залпом опустошил свой. Юсупов, приподняв бокал, молча рассматривал его.
– Чевой-то не пьешь? Никак боишься чево?
– по лицу Распутина скользнула усмешка. А ты - не боись. Со мной- ничего не боись. Вино - Богом дано для усиления души… - Он налил себе еще и, с удовольствием в несколько глотков выпив, причмокнул и откинулся на спинку стула.
– Вино да травы… Они - от природы. Через них черпаю ту силу безмерную, которой меня наградил… Бог…
Юсупов пригубил вина.
– Мадера у вас, Григорий Ефимович, отменная. А… скажите, Государь и наследник эти ваши травы тоже принимают?
– Неожиданно спросил он хозяина и аккуратно положил в рот кусочек шоколада.