Тело черное, белое, красное

Вико Наталия Юрьевна

– Или в другой мир, - негромко произнесла Ирина, поднимаясь с дивана, - только… они нас видят, а мы их - нет.
– Она замолчала. Ей стало обидно, что этот сон почему-то забрел не к ней.

– Ты придешь к нам в пятницу?
– Леночка продолжала стоять у зеркала, придирчиво вглядываясь в свое отражение.

– Приду. И papa обещал быть. Он любит у вас бывать. Мне даже кажется, что он неравнодушен к Софи, - как бы между прочим продолжила Ирина. Рука Леночки, поправляющая косынку, на мгновение замерла.

Софи - старшая сестра Леночки - была женщиной красивой, незаурядной и уже опытной. Она успела побывать

замужем и, по неизвестным никому причинам, решительно уйдя от мужа через год после свадьбы, вернулась в огромный отцовский дом на Невском проспекте, куда стала приглашать самую разнообразную публику - подающих надежды политиков, молодых и шумных офицеров, в основном из Генерального штаба, удачливых коммерсантов, сделавших состояния на поставках в армию, непризнанных, но, с ее точки зрения, подающих надежды поэтов, художников и музыкантов. Все они с удовольствием собирались вокруг этой яркой, притягательной женщины, главным талантом которой было умение устроить праздник, несмотря ни на какие внешние обстоятельства. Ее отец - известный банкир Петр Петрович Трояновский - этому не противился, напротив, всегда внимательно просматривал список приглашенных и сам время от времени появлялся среди гостей дочери, иногда уединяясь с кем-либо из них в кабинете.

– Кстати, Александр Федорович будет?
– спросила Ирина.

– Что тебе в Керенском?
– Леночка, подойдя к столику, на котором были разложены лекарства и ампулы, взяла в руки лоток с градусниками.

– Ба-ры-шни-и!
– В приоткрытую дверь заглянула сухонькая старушка со шваброй и ведром в руках.
– Что ли, я пол помою?

– Поликарповна, вы палаты помойте сначала!
– строго велела Леночка.

– Помыла уж. Неужто не слышали? Я громко мою, - обиженно поджала губы уборщица.

Она действительно мыла пол так, что весь этаж знал - Поликарповна приступила к работе. На протяжении всей уборки старушка непрерывно что-то приговаривала, ворчала себе под нос, вступала в разговоры с ранеными, иногда вдруг, не отрываясь от основного занятия, начинала петь или приплясывать, чтобы развлечь какого-нибудь "грустнящего" солдатика. Раненые ее любили и ждали, когда она придет, да и сама Поликарповна считала себя человеком незаменимым - чуть ли не самым главным в госпитале.

– И коридор убрали?
– улыбнулась Ирина.

– Не добралася еще.
– Старушка, бросив хитрый взгляд на девушек, кивнула.
– Да поняла я, поняла. Не глупая, поди. Щас коридор домою, и уж тогда сюда приду. А вы пока свои секреты секретничайте. Оно понятно. Дело молодое. "Помню, я еще молодушкой бы-ла-а", - пропела она и, энергично качнув ведром, из которого на пол выплеснулась вода, скрылась за дверью.

– Так что тебе в Керенском-то, я спросила?
– Леночка с интересом взглянула на подругу.

– Не знаю. Он хороший. Странный немного, но я люблю необычных людей. То вроде тихий, робкий, застенчивый даже, а то вдруг - Наполеон! Царь природы!

– Хорошо - не России… - пробормотала Леночка.
– Вряд ли он придет. У него ж здоровье не в порядке - туберкулез в одной почке оказался, ему ее вырезали. Еще от операции не до конца оправился.

– Я знаю про операцию. Потому и спрашиваю. Значит, не будет его. Жаль. Но я буду определенно!

***

Ирина вышла из госпиталя. Утро было сырым и прохладным. Серое небо, напитавшееся водой из Невы, грозило опрокинуться дождем. Улица, по которой она шла в сторону дома, была пустынна, что казалось необычным даже для этого раннего часа. Она остановилась, пропуская вынырнувший из-за угла облепленный людьми трамвай, со стоном раскачивавшийся из стороны в сторону. Люди на подножках цеплялись друг за друга. Ирина, провожая трамвай взглядом, с горечью подумала: "Все держатся друг за друга, но делают это вовсе не из желания помочь ближнему, а от страха свалиться под колеса и превратиться в изрубленный кусок мяса…"

– Как страшно… - негромко произнесла она.

– Страшно… - эхом отозвалось за спиной. Она вздрогнула и обернулась, наткнувшись на колючий, странно раздвоенный взгляд стоящего в полушаге за ней высокого небритого мужчины с несоразмерно маленькой головой в надвинутой на глаза кепке.

– Что? О чем это вы?
– растерянно переспросила она.

– О том же, о чем и вы.
– У незнакомца был низкий хрипловатый голос.

Она не испытывала желания разговаривать с этим неприятным, напугавшим ее человеком и поэтому быстро перешла на противоположную сторону улицы.

– Куда же вы, дамочка!
– ухмыльнулся он, двинувшись за ней следом. Ирина ускорила шаг.

– Что, дамочка, не желаете разговаривать? Брезгуете? Воспитание не позволяет?
– дышал он в спину.

Ирина остановилась и огляделась по сторонам. Ни одного городового, ни одного извозчика, да и прохожих нет.

– Не позволяет!
– строго ответила она, крепче сжав ручку зонтика.
– Не приучена беседовать на улице с незнакомцами.

– Чё за дела?
– Мужчина, очевидно тоже заметивший, что на улице они по-прежнему одни, зайдя спереди, перегородил ей дорогу и развязно протянул руку.
– Могём познакомиться. Степаном меня кличут.

Ирина демонстративно убрала руки за спину.

– Замараться боишься?
– с угрозой в голосе, надвигаясь, произнес он.

Ирина отступила на шаг и, гневно взглянув ему в лицо, поняла, почему взгляд показался ей раздвоенным - незнакомец был косоглазым.

– Замараться я не боюсь. Только надобно знать, что протягивать руку - привилегия женщин. Да что вам, собственно, от меня нужно?
– Она попыталась обойти его, но он расставил руки, преграждая путь.

За углом раздался шум мотора приближающегося автомобиля. Незнакомец, воровато оглянувшись, опустил руки. Автомобиль, выехав из переулка, свернул в противоположную сторону. Воспользовавшись замешательством косоглазого, Ирина сделала шаг в сторону, но тот снова преградил дорогу

– Мысли наши, вроде того… совпали.
– Он облизнул губы.
– Вы сказали: "Страшно". И я думаю, что страшно.

– Вам?
– Ирина оглядела его фигуру. Рядом с ней он казался почти великаном.
– И что же вам, мужчине, страшно?

Он угрюмо взглянул на нее и хмыкнул:

– Да нет. Это вам должно быть страшно. Я подумал… - Ирина вдруг развеселилась, с трудом сдерживая желание съехидничать по поводу его мыслительных способностей.
– …ну, этот трамвай, проехал, вы на него еще глядели - он как наша, ну, Россия, перегружен! Вот. Ведь вы тоже так подумали? Ну?