Тени над Гудзоном
Шрифт:
— Не беспокойтесь, миссис Кларк. Я могу стать Соней, Эджей и еще шестью другими женщинами. Я буду духом из страны духов. Они будут на все сто процентов уверены, что разговаривают со своими женами, пребывающими на том свете.
— Не смейтесь, дорогуша, не смейтесь. Мы все — духи. Этот свет является одновременно и тем светом. Когда вы доживете до моих лет, вы это поймете…
2
После ужина Генриетта Кларк дала Юстине ключ. Юстина уже побывала в ее квартире и знала все тайны. Там были два входа и две ванные комнаты. Все, что требовалось от Юстины, — тихо войти через черный вход, запереться в ванной, раздеться и ждать сигнала. Сигнал состоял в том, что посреди транса миссис Кларк должна была издать крик. Миссис Кларк подсчитала, что все вместе — войти, закрыться в ванной, раздеться, показаться, снова одеться и уйти — должно занять у Юстины не более часа. За это Юстина получала бесплатное лечение зубов, стоившее не менее ста долларов. И это помимо ужина и оплаты такси туда и обратно. Юстина должна была войти только в десять часов. Как раз сегодня «Мейсис» [215] был открыт до девяти. Поэтому после ужина Юстина отправилась на Тридцать четвертую улицу. Она хотела купить себе свитер. Миссис Кларк поехала домой на такси. Она прикрыла глаза. Подобные сеансы она проводила уже десятки раз. Но каждый раз боялась, особенно когда имела дело с новым человеком. Она сама сравнивала себя с режиссером в ночь перед премьерой. У нее были всякого рода оправдания, но совесть ее никогда не была чиста. Правда, она обманывала не ради материальной выгоды. Напротив, эта игра всегда стоила ей денег, труда и забот. Всегда существовала опасность, что что-нибудь пойдет не так и она станет посмешищем. Кто знает? Против нее могли даже начать уголовный процесс. Судьи очень суровы по отношению к медиумам, хотя Бог свидетель, что они никому не делают ничего дурного. Но и отказать себе в этом удовольствии миссис Кларк тоже не могла.
215
Торговый центр в Нью-Йорке.
Такая уж была ее судьба, что она сходилась с людьми слабыми, несчастными, потерянными, нуждавшимися в ее помощи. Точно так же, как она понимала мучения тех, кому сверлят зубы, она понимала и мучения, сомнения, стремления людей, потерявших близких и ищущих контакта с ними, знака, что те, кто дорог и любим, еще где-то существуют. Было время, когда она, Генриетта, пыталась вызывать духов «честно», с помощью настоящего транса. Однако минуты успеха были считаными. Чем старше она становилась, тем тяжелее давалась ей концентрация, освобождение от всех посторонних мыслей, соединение с трансцендентными силами. Но одновременно с этим чем старше она становилась, тем больше сама стремилась к этому представлению. По сути, это было единственным удовольствием в ее жизни! Это были ее секс, ее алкоголь, ее опиум. Иногда она действительно впадала в гипнотическое состояние. Что-то случалось и во сне, и наяву. Она видела лица, свет, образы. Правда и игра настолько перемешивались, что она уже сама не знала, где начинается одно и кончается другое. Сама Генриетта никогда не теряла надежды установить контакт с Эдвином — ее мужем и с покойными родителями, сестрами, братьями. Как только она закрывала глаза, все они являлись ей во сне: совсем как живые и такие близкие, словно все время только и ждали возможности появиться…
Такси остановилось. Генриетта Кларк вздохнула. Она уже стара, ей без малого семьдесят пять, однако именно на старости лет к ней пришла энергия, какой прежде у нее никогда не было. Она была полна творческих устремлений. Хотела все сразу: рисовать, заниматься резьбой, писать, играть на фортепьяно — все это она хотела автоматически, по инерции, но главным для нее было утешать людей, помогать им, давать надежду, обновленную веру в Бога, в духовность и в роль человека в Творении. Она спала не более четырех часов в сутки, а иногда и меньше. Сам по себе ее сон был полон Божественных драм, сложностей, которые наяву постичь невозможно и, конечно, невозможно передать. К ней приходили журналы, но они лежали нераспечатанные. Она получала книги по оккультизму, но у нее не было времени их читать. Ее приглашали на лекции различных исследователей психики, но она не успевала посетить даже десятую часть этих выступлений.
В первые годы после того, как Генриетта Кларк начала заниматься профессором Шрагой, она надеялась, что у нее появился товарищ, проводник, духовный отец. Разве это пустяк? Профессор Дэвид Шрага! Во всех журналах, посвященных исследованиям в области психики, его имя упоминали с почтением. В Университет Дьюка [216] его приглашали читать лекции. Он получал письма из английского общества психиатров, состоял в переписке с крупнейшими и знаменитейшими специалистами. Но он разочаровал ее, разочаровал. Вместо того чтобы приблизиться к ней, он все больше отдалялся. Он перестал верить в ее messages, почти открыто высмеивал ее рисунки, мелодии. Он фактически стал ее врагом, хотя она его содержала, доверяла ему, помогала, даже делала ему массаж от артрита. Шрага даже пытался — да простит ему Господь — сблизиться с ней физически, как будто они оба были молодыми… Он все осквернил, превратил их большую дружбу в груду мусора… Однако выгнать его, порвать с ним все отношения она тоже не могла. Она прекрасно знала, что он погиб бы без нее. У него не было здесь ни денег, ни родственников. Он был наполовину слеп. Вышвырнуть такого человека означало приговорить его к смерти. Кроме того, приятно, придя вечером домой, встретить мужчину, да еще большого ученого, глубокого мыслителя, одного из самых крупных исследователей и изыскателей, которого смогут в полной мере оценить лишь грядущие поколения. Даже когда такие люди киснут, впадают в мелочность, когда они имеют искаженное представление о реальности, они все равно лучше рационалистов, этих практичных и равнодушных людей, которые не хотят задуматься о том, что, помимо тела, есть духовный океан, миры эфирные, астральные, светлые. По крайней мере, с таким человеком, как профессор Шрага, не скучно.
216
Частный исследовательский университет, расположенный в городе Дареме, штат Северная Каролина.
Такси остановилось, и Генриетта Кларк расплатилась. Она дала водителю четверть доллара на чай. Пусть у него будет на рюмку водки или что ему там захочется выпить. Вылезти из такси ей было нелегко. Тело стало тяжелым. Целыми днями она стояла на ногах, и на них появилось множество тромбозных сосудов. Однако энергия в ней бурлила, трепетала, переливалась через край. Она поднялась по лестнице и отперла дверь. Слава Богу, ее дневная работа уже позади. С этого момента и до завтрашнего утра Генриетта Кларк будет вести свою собственную жизнь…
Она включила свет и повесила пальто в шкаф. Продукты Генриетта заказала по телефону. Мяса не ели оба — ни она, ни профессор Шрага. Они питались сыром, орехами, фруктами, овощами и всякими кашами, которые ей присылали из магазина «Хелм стор». Зачем отрицать? Когда профессор ходил в гости к Борису Маковеру, он ел мясо. Но, по крайней мере, в ее дом ни мясо, ни рыба не попадали. По мнению миссис Кларк, именно тот факт, что профессор Шрага ел мясо, стал причиной ухудшения его состояния, усиления депрессии. Как можно быть здоровым, когда глотаешь отмершую протоплазму, соки и кровь низших существ? Как можно рассчитывать на милосердие Божье, когда способствуешь умерщвлению живых существ, отделению душ от тел? Генриетта Кларк собиралась даже отказаться от сыра, молока, яиц. Она вегетарианка не более чем наполовину. Косвенным образом и она тоже потворствует резникам, мясникам. Может быть, именно поэтому небеса так экономны в ее отношении и показывают ей так мало Божественного света…
3
Генриетта Кларк сидела с профессором Шрагой на кухне. Они ужинали. Генриетта, как всегда, пришла домой с ощущением голода. Профессор Шрага никогда не хотел ни есть, ни пить. Она положила перед ним тост, и этот тост так и лежал. Она сделала ему вставные зубы, но он держал их в ящике комода. Он не выпил даже стакана чаю. Сделал глоток, еще один глоток, едва влил в себя полстакана. Он все время дергал свою белую бородку и вздыхал. Миссис Кларк сказала:
— Сегодня ночью ты кое-что увидишь… Я чувствую, как это приближается. Сидя в такси, я ощутила Мерджи…
Мерджи был «контроль» миссис Кларк, ее дух.
Профессор Шрага поднял брови:
— Ну-ну.
— Я знаю, что ты не веришь, — заговорила Генриетта Кларк, и в ее тоне смешивались жалость и раздражение, — но и фараон не верил, пока Моисей не превратил посох в змею…
— Хм-м-м…
— Я скажу тебе только одно: если Эджа тебе явится, помни, что это дух, а не тело. Не будь слишком требователен. Не задавай чересчур много вопросов. Каждое мгновение, в течение которого проявляется дух, высасывает мою энергию. В мои годы слишком глубокий транс — это чрезмерное напряжение. Не увлекайся.
Профессор кивнул:
— На каком языке мне разговаривать с ней?
— Разговаривай на своем языке. Как вы разговаривали между собой?
— По-польски.
— Так говори по-польски.
Профессор начал изгибаться, как от мучительной боли во внутренностях. Искоса он поглядывал на Генриетту Кларк. Его одолевали сомнения. Неужели дух может материализоваться таким образом, чтобы надеть свое прежнее тело? Неужели Генриетта обладает такой силой? Неужели ему суждено на старости лет посреди болота сомнений узреть свет веры?
Годами Генриетта все время откладывала и откладывала. Она давала обещания и не выполняла их. Она передавала messages, полные противоречий. Она рисовала неподходящие картины. Кроме пары раз, когда, казалось, что-то мелькнуло, ей не удавалось вызвать ожидаемых образов. Она всегда требовала, чтобы сеанс происходил в полной темноте. Она не разрешала пользоваться даже красным светом. Были штучки с трубой и с фортепьяно, которые сами играли, были руки, парившие в воздухе. Все это — жульнические трюки, которые уже неоднократно разоблачались. Профессор Шрага уже успел смириться с мыслью, что все медиумы — лжецы. Если даже иной раз им что-то действительно удается, правда все равно тонет во лжи. Даже самого прославленного Клусского он, профессор Шрага, поймал за руку. Кроме миссис Пайпер, все слегка жульничали, даже Палладино, даже сестры Фокс, даже сам великий Хьюм. [217] Все фотографии, якобы изображающие духов, оказались дешевыми подделками. Так называемая эктоплазма [218] состоит из полотна, бумаги, резины. В последние годы профессор Шрага целиком посвятил себя изучению спонтанных случаев: снов наяву, телепатии, ясновидения, фантомов живых людей. Особо его заинтересовал случай, когда Шеклтон встретил Кармен, а также чудеса целителя Кейси [219] и «водяного пророка» Генри Гросса. [220] И тут ни с того ни с сего Генриетта Кларк преисполнилась уверенностью в себе. Она вызовет ему Эджу. Она даже пообещала Станиславу Лурье вызвать его сожженную в гитлеровском лагере смерти жену Соню. Он, Станислав Лурье, должен вот-вот прийти…
217
Леонора Пайпер (1857–1950) — американский медиум, одна из ключевых фигур в спиритизме. Эвсапия Палладино (1854–1918) — медиум эпохи расцвета спиритизма, чей феномен исследовали ученые и энтузиасты парапсихологии в течение почти сорока лет. Сестры Фокс: Кейт (1837–1892), Маргарет (1833–1893) и Лия (1814–1890) — три сестры из Нью-Йорка, сыгравшие ключевую роль в становлении и развитии спиритизма. Дэниел Данглас Хьюм (1833–1886) — шотландский медиум, прославившийся феноменальными способностями к ясновидению, левитации и демонстрации других проявлений так называемого «психического феномена». Считался величайшим медиумом XIX в.
218
Эктоплазма — в оккультизме и парапсихологии субстанция загадочного происхождения, которая выделяется организмом медиума.
219
Бейзил Шеклтон — британский медуим и экстрасенс первой половины XX в., принимавший участие в экспериментах математика С. Г. Соула, который пытался опровергнуть или подтвердить существование телепатии и ясновидения. Эдгар Кейси (1877–1945) — американский медиум-целитель.
220
Генри Гросс — знаменитый американский «лозоискатель» конца XIX — начала XX в.