Тесные комнаты

Джеймс Парди

Сидней выяснил для себя и еще одну вещь: подобно тому, как на опасных высотах вышек, с которых он бросался в воду, он понял что любит не спорт, а самого тренера, так и теперь ему стало очевидно (это пришло к нему не ярким озарением, но спокойным пониманием, при виде ран и мучений салотопа после устроенной над ним расправы) что он любит Роя Стертеванта так же, как любил тренера, который тоже велел ему совершать невозможное.

Сидней и глазом не успел моргнуть, как Рой Стертевант превратился для него в тренера. Не было больше ни точильщика ножниц, ни салотопа с его вечно черными

пальцами и грязными ушами, а остался только истекающий кровью молодой человек, который был пригвожден к старому амбару, в стиле тех, какие строят в Пенсильвании, молодой человек, ждущий когда его ученик вернется вместе с Браеном МакФи, которого они оба любили с одинаковой силой.

Итак, круг замкнулся - прошлое, а с ним и большая часть воспоминаний было перечеркнуто, и теперь Сидней помнил лишь о том, что в его жизни есть этот новый тренер, который сейчас истекает кровью и стойко терпит мучение, распятым на амбарной двери.

А значит, он привезет к нему Браена МакФи, он извлечет из его ран гвозди, после чего обнимет, ибо с этой минуты он будет принадлежать только ему, и они оба навеки, будут неразделимы.

Теперь, когда их судьбы неожиданными поворотами и окольными путями вновь сплелись вместе, Рой сделается его наставником и защитником, он убережет его в будущем от любого неверного шага, и они больше никогда не расстанутся, подобно двум надолго разлученным земными превратностями душам, что, как говорят, входят в царствие небесное рука об руку.

До рассвета оставалось еще часа полтора, когда Сидней поднялся в комнату Гарета. Юноша сидел на кровати, держа спину с ровной осанкой, и Сидней поразился до чего он был похож в этот момент на Браена МакФи, который точно также сидел в машине на месте сбоку от водителя, дожидаясь, когда Сидней отвезет его обратно к Рою, дабы снять того с гвоздей.

– Ну, ты убил его? За это время можно было перебить целую армию.

Сидней ничего не отвечал и только смотрел на него во все глаза, продолжая изумляться сходству двух юношей и чувствуя, что в голове у него все перемешалось от всех этих метаний по замкнутому кругу - от Гарета к Рою, от Роя к Гарету и теперь опять обратно.

– Я все утряс, - произнес Сидней в свойственной ему в последнее время мечтательной манере. Он рухнул в кресло и шляпа упала у него с головы под ноги.

– Чего это у тебя все башмаки и штаны в земле?
– изумился Гарет. И внимательнее приглядевшись к любовнику, спросил: "Ты что, уже его убить и закопать успел?"

Сидней приоткрыл было рот чтобы произнести Да, но затем вздрогнул, точно очнувшись, и ответил: "Нет, Рой еще не мертв".

Странное поведение Сиднея и вид его пылающих щек не на шутку перепугали Гарета, и он воскликнул: "Где ж ты тогда его оставил?"

– Я прибил его гвоздями к двери амбара.

Гарет, словно лопнувший воздушный шар, громко выпустил из легких воздух и отпрянул: "Ты что, обдолбался что ли, безмозглый ты гандон... спорить могу, ничего ты с ним не сделал".

– Да что ты говоришь... Браен, чтобы ты знал, сидит сейчас в пикапе у тебя внизу. Мы с ним на пару отправимся

к Рою чуть рассвет, и я сниму его с гвоздей.

Гарет замотал головой, извергая град проклятий и самой отборной брани, адресованной даже не столько Сиднею, сколько тем силам, благодаря которым тот вообще живет и ходит по земле.

– Я обещал ему, - продолжал Сидней, - что привезу Браена, чтобы он увидел его прибитым к амбару.

Гарет выбрался из постели, подошел к Сиднею и пристально оглядел его с головы до ног. После чего рухнул на колени, поднял валявшуюся на полу шляпу и снова нахлобучил ее на Сиднея, причем с такой силой, что длинные волосы его друга сбились вниз, однако не выпростались совсем, потому что были завязаны в хвост знакомым розовым шнурком.

– Я проверю, правда ли то что ты говоришь, - пригрозил Гарет.
– Сейчас спущусь и погляжу, действительно ли ты спятил на всю голову, или...

Не договорив, он нацепил штаны и бесшумно сбежал вниз по лестнице. Открыв внутреннюю дверь и за ней наружную, Гарет направился прямиком туда, где стоял пикап. Его не было так долго, что за это время Сидней успел заснуть и даже начал похрапывать.

В комнату Гарет вернулся сгорбленным точно девяностолетний старик. У него едва хватило сил забраться без посторонней помощи на кровать и натянуть на себя одеяло. Из груди у него стали вырываться странные, отрывистые звуки, похожие на те, что издает перепелка, почувствовав над собой тень ястреба. Потом он заплакал.

Сидней проснулся.

– Ну что, посмотрел?
– поинтересовался он.

Гарет не отвечал и только плакал.

– Может, заткнешься уже, - равнодушно заметил Сидней.
– Весь дом перебудишь.

– Он с виду... совсем не разложившийся, - выдавил Гарет, не успевший еще до конца осознать весь ужас увиденного.
– Совсем... свежий...

– Похоже...
– Сидней судорожно сглотнул, и сняв с головы шляпу, заглянул внутрь тульи, - я так думаю... тренер... его тайком как следует забальзамировал.

– Он ведь как живой!
– простонал Гарет.

– Точно.

– А кто такой этот тренер, Сид?
– пробормотал Гарет, приподнявшись на постели и стянув с себя покрывала.

– Как кто, разумеется он.

Гарет Уэйзи ни о чем больше не спрашивал и только продолжал беззвучно и судорожно плакать.

– Не надо было заставлять тебе это сделать, - повторял он.
– Это все я виноват...

– Нет, Гарей, нет.
– Сидней подошел к постели Гарета и присел на край, но юноша яростно отстранился от него.

– Поцелуй меня, Гарей, пожалуйста, поцелуй.

– Нет, не проси... Мне хочется покончить с собой.

– Поцелуй, пожалуйста.
– Сидней заключил Гарета в объятия, поцеловал влажным поцелуем, после чего прижал юношу к груди.

– Мне надо там быть с первыми лучами солнца, Гарет. Я ему обещал, понимаешь.

– К этому времени Рой уже откинется?

– По мне так он вообще никогда не умрет.

– Что ты там, говоришь, с ним сотворил?
– осведомился Гарет, вытирая слезы свежевыстиранной наволочкой от подушки.