Тесные комнаты
Шрифт:
– Рой сам велел мне сделать это, поэтому я и зову его тренер, ведь тренер (помнишь?) вечно заставлял меня совершать невыполнимые вещи - ну, например, без всякой подготовки лазать по здоровенному канату под самый потолок спортзала, или делать разные выкрутасы, от которых спину сломаешь, на коне, или нарезать по стадиону столько кругов, что потом целый час отблевываться, потому что легкие выворачивало наизнанку, ну и вот, теперь у меня появился новый тренер, и когда он сказал мне: "ты должен пригвоздить меня к амбарной двери чтобы и ты и я хоть как-то смогли обрести покой и мир и разошлись каждый своим путем, ибо прошло уже почти десять лет, а это срок, за который люди успевают жениться
– Я поеду к Стертеванту с тобой, - произнес Гарет очень тихо, совсем как в ту пору, когда был тяжело болен и не мог обходиться без Сиднея.
– Давай, почему нет... И потом, нам и надо-то будет сделать всего пару вещей - показать ему Браена, если он еще живой, да снять его на хер с гвоздей.
– Это ведь не займет долго, да Сид?
– Нет, не думаю, - ответил тот. Затем он поцеловал Гарета, вначале в лоб, потом коснулся губами его щеки, после чего, помедлив, приник устами к устам Гарета, словно пробуя горсть свежих вишен. Но вот, заметив в небе первые полоски зари, Сидней вскочил с места и ринулся вниз по лестнице, перескакивая по три ступеньки.
– Погоди, Сидней, подожди меня. Ты обещал!
Гарет уцепился за борт уже поехавшего пикапа и дважды пальнул из ружья, которое, как оказалось, захватил с собой. Сидней затормозил.
– Давай залазь, я и забыл про тебя, когда увидел, как показалось солнце... Езжай в кузове, ведь Браена, сам понимаешь, лучше оставить тут, со мной рядом....
Гарет с ружьем в руках запрыгнул в кузов.
– Он не пахнет мертвечиной и на вид почти такой же, как при жизни... От него веет чем-то таким, не могу точно сказать...
– Скажу тебе честно, - заговорил Сидней, - я уже сам не разберу, может все это сон или я вообще умер... Знаю наверняка только одно - что сейчас веду этот пикап. Если вдруг его там не окажется прибитым к двери, я буду знать, что все это мне приснилось и я, скорее всего, сейчас в тюрьме и не выходил из нее. Но мне уже будет наплевать. После всего, через что я прошел, тюрьма, откровенно говоря, будет отличным местом отдыха. Лучше бы старина Ванс так и оставил меня там гнить, я всегда ему это говорил. Похоже, что мое место там... Но когда он, Рой, стал меня уговаривать, понимаешь, и убедил пригвоздить его к двери амбара, я подумал: "Ну, раз я не могу быть в тюрьме, так может лучшее сдаться ему, поселиться в неволе у точильщика ножниц и перестать притворяться, что я вообще когда-то был свободен..."
– Вот что, Сид, - начал Гарет, но едва он это сказал, как ветер донес до него запах мертвого юноши с переднего сидения, и он осекся и закашлялся.
– Продолжай, Гарет, чего ты там говорил.
Задыхаясь и зажимая рот платком, Гарет силился что-то произнести. Наконец, он закричал: "Ты ведь не бросишь меня ради салотопа, правда? Ты не к этому клонил у меня дома?"
–
– Ты был обдолбанным, вот и все.
– Ничего подобного. Ничуть, сэр. Я был как стеклышко.
– Ты вечно какой-то как под кайфом, сам знаешь... вот ты и пригвоздил его витая где-то... Но я кое-что понял, и если это подтвердится, то берегись Де Лейкс, берегись черт тебя дери.
– Ты о чем?
– А вот о чем. Если я выясню, что ты перебежал к этому сучьему потроху салотопу, то ты заплатишь, слышишь?
– Объясняйся ясней, а то я тебя не пойму.
– Ты только что проскочил поворот к Рою, дубина. Разворачивай и езжай на юг...
Сидней разразился ругательствами, при этом чем-то напомнив прежнего себя, затем развернул машину и съехал на узкий проселок, однако очень быстро застрял там в остатках большого сугроба, и ему пришлось потрудиться, чтобы снова выбраться на дорогу. Вновь оказавшись на чистом асфальте, он дал газу и погнал со скоростью почти девяносто миль в час.
– Слышал, водила, что я тебе говорил, пока ты не усвистел с маршрута к ебени матери?
– Послушать только, наш испорченный сопляк изошел на говно. Знаешь-ка что?... Мне через такое пришлось пройти, чего еще никому до меня не приходилось делать, так что сам бы себя на мое место поставил, а не вгрызался мне в жопу, что я проскочил несчастный дорожный знак... Сделай лучше одолжение, Гарет... и заглохни...
– Послушай меня как следует, Сид, пиздабол несчастный, слушай хорошо и внимательно.
Гарет приставил дуло ружья Сиду между лопаток.
– Хорош творить хрень, Гарей. Совсем что ли спятил?
– Так ты слушаешь, или мне еще получше привлечь твое внимание?
– Как тебя не слушать... Браен МакФи и тот слушает как ты заливаешься.
– Вот и чудно... Я говорю, что если ты променяешь меня на салотопа, я тебе башку снесу.
Сидней сбросил скорость. Затем остановил пикап.
– Убирайся Гарей, вытряхивай свою сахарную жопу из кузова и вали вон.
– Я не шучу, Сид. Если ты променяешь меня на салотопа, я грохну вас обоих, помяни мое слово...
– Как прикажешь тебя понимать?
– А так, что сдается мне, что ты его любишь. Я прав?
– Со мной что-то случилось, Гарей, - заговорил Сидней и голос его теперь задрожал. Казалось он обращается с молитвой какому-то равнодушному божеству.
– Точно тебе говорю. Я никогда прежде не ощущал над собой такой власти. Я уже говорил тебе это дома. Погоди немного и сам увидишь как он опять - спорить могу - подчинит меня одним словом. Не сомневаюсь, что даже сейчас, прибитым к двери, он сможет мной командовать.
– Ах ты поганый смазливый уебок.
– Я ничего не могу с этим поделать Гарей. Разве я со своей стороны добивался его хоть раз? Сам мне скажи.
– Ой, да по мне ты всю жизнь только и говорил, только и думал, только спал и видел этого салотопа. Скользкий ты сукин хер. Я знаю что за игры ты ведешь. Ты педрила под маской скромничка, вот кто ты такой, поэтому тебя и упекли в тюрягу и ебали там в жопу, потому что ты по жизни играешь роль педика-недотроги, каким бы по-американски крутым ты не казался. Но меня ты не одурачил с самого первого дня и я скажу тебе только одно - променяешь меня на салотопа, прощайся с жизнью, Де Лейкс.... Если я просеку измену, я ухлопаю вас обоих, ясно?