Тихий дом
Шрифт:
А что касается убийства, так все мы убийцы. Просто не все это осознают. Женщины современные, если у них нет десятка детей, значит убили их во время аборта или химическим прерыванием беременности. Мужчины же часто и не знают, что именно его удар спровоцировал смертельную болезнь. А уж сколько мы по привычке посылаем проклятия на головы врагов ("шоп ты сдох!"), сколько мечтаем убить, но не можем - а это убийство на мысленном уровне, и оно истязуется на посмертном суде, как полновесный грех убийства.
В каждом их нас сидит этот самый зверь - в том или ином обличье - как в той песне Бутусова, и те, кто в своем гордом ослеплении не видят его в себе, они обречены на повторение судьбы сатаны, то есть грозный
К вечеру третьего дня мне удалось примирить соседей и успокоить.
...Вот тут-то и явилась Татьяна. Лишь мельком взглянув на нее в дверях, сразу понял: дама, что называется "пошла на абордаж", то есть действует по отчаянной схеме "пан или пропал". Она, не снимая босоножек на высоченных шпильках, решительно процокала на кухню, где мы ужинали, и заняла мой стул.
– Почему я о твоем чудесном спасении узнаю не от тебя, а от Виктора?
– вместо приветствия бросила она.
Не успел я собраться с мыслями и выдавить из горла ответ, как Назарыч надел очки, взял в руки измятые листочки с письмами киллера мертвым невесте и матери и прочел. Потом от себя кое-что дополнили Марина и Никита, и лишь в завершение, я рассказал о своём расположение к личности киллера и разговоре с ним в кафе.
Татьяна, порозовевшая от гнева, поднявшегося из самых потайных глубин души, каким-то чужим голосом сказала:
– Талантливо и современно: красиво описать зло и обесцветить добро... Бомж не ходил по монастырям, не молился в святых местах, а светлой душой - почувствовал сатанинское зло и неприятие его, а наш Андрей, "верующий человек" - потянулся душой к зверю и даже почувствовал родство душ, желая назвать его другом.
Очень странный психологический пируэт, если учесть, что в духовном мире: добро стремится к добру, как зло ко злу. Не стоит размывать понятия добра и зла, за этим духовная бездна. Зло - некрасиво, даже безобразно! (только прячется за красивой мишурой, стряхни и... мерзость). Зверь в человеке - духовная повреждённость! Одержимость! Сегодня, вокруг, так много мрака, что до боли хочется света! Не заигрывайте со злом! Для любителей света, рекомендую завести себе собачку, вот уж добрые и верные существа. Это вам не зверь.
– Тебя, дочка, Таней, кажется, зовут?
– прохрипел дед.
– Танюша, прости, но в наших православных кругах женщинам не позволительно так себя вести.
– Это как же?!
– воскликнула Таня.
– Ну там, чтобы мужчин богословию учить - у нас для этого священник в церкви имеется, к нему и ходим. А женщина должна при мужчинах молчать и слушать. Вот на нашу Маринку посмотри - она ведёт себя правильно.
– Это, та самая Марина, которая мужиков за деньги обслуживает?
– резко бросила Татьяна.
– У нее прикажете учиться примерному поведению?
– Я уже давно не "мужиков обслуживаю", а детей в детском саду воспитываю, - чуть не шепотом сказала Марина.
– Я, между прочим, педагогический лицей с отличием закончила.
– Не смей оправдываться перед этой... прости Господи, непрошенной гостьей, - прорычал Назарыч, повернулся к Татьяне и, снизив тон, сказал: - Знаешь, дочка, я прожил большую жизнь, у меня было много женщин, но Марина из всех знакомых - самая добрая, самая кроткая и самая заботливая. Она за всё время ни разу не повысила голос, никому не сказала злого слова, никого не обидела. А ты и полчаса тут не пробыла, а уже Андрея оскорбила, и мужиков взялась Закону Божиему учить, и нашу Мариночку обидела. Тебе не стыдно? Тебе не страшно? Ты что не знаешь, что блудницы и разбойники вперед фарисеев и законников в Царствие Божие идут?
– Я не поняла, Андрей, ты-то что молчишь!
– снова взвизгнула Татьяна.
– Почему позволяешь оскорблять свою невесту?
– Знаешь, просто любуюсь на своих соседей.
– Я с полупоклоном оглядел присутствующих.
– На твоем нынешнем фоне они засияли, как бриллианты. Спасибо вам, друзья!
– Повернулся к Тане и уже вполне спокойно сказал: - Я что-то не понял, кто тут моя невеста? Я что, у тебя руки просил? Скорей, этого Марина дождется, чем ты. Она у нас, действительно, прекрасная женщина - смиренная, кроткая, добрая, заботливая. А тебя, прости, сюда никто в гости не звал. Так что...
– Да вы тут совсем с ума сошли! - взвизгнула Таня.
– Все! Ноги моей здесь не будет!
– Слава Богу!
– раздался за её удаляющейся спиной единодушный вздох облегчения.
– Слышь, Андрей, - кашлянув, смущенно просипел Назарыч, - я того... не переборщил?
– Нет, старина, в самый раз, - успокоил я деда.
– А вот моего Старого Друга надо бы предупредить. Думаю, он и не предполагал, какой зверь сидит в этой с виду ласковой дамочке.
– Послушай, дед, - прервал своё молчание Никита, - где это ты успел набраться такого крутого богословия? Я сейчас прямо не успевал записывать, так понравилось.
– Он тряхнул блокнотом.
– Да у вас с Андреем и набрался. Еще в тюремной церкви алтарником ... У меня, слава Богу, память неплохая. Да еще с вашей подачи стал к отцу Сергию в нашу церковь ходить. Вот, что я вам скажу: правильный он человек!
– Марина, - сказал я, глянув на притихшую соседку, - ты прости меня за Таню. Я никогда ее такой не видел. Хоть знаю ее со школы. А ты, что на самом деле уже в детсад устроилась?
– Да, устроилась, - сказала девушка, подняв влажные глаза, готовые прыснуть слезами.
– А как тебе удалось разделаться с прежней работой?
– Никита помог. Он из-за меня с "крышей" встречался, даже деньги отступные заплатил. Спасибо тебе, Никита.
– Да брось, Марин, - смутился Никита.
– Пустяки.
– А хорошие соседи у меня!
– пробурчал я под нос.
– Просто замечательные.
Застрявшие в семидесятых
Мне всегда нравилось посещать этот дом, в котором время будто, не то чтобы остановилось, но сильно замедлилось - во всяком случае семидесятые так и не завершились, так и полыхали оранжево-бордовыми кислотными зарницами. Никакие уговоры друзей и детей так и не заставили сменить пластик с алюминием на добропорядочный дуб и гламурное красное дерево. Хозяин дома Слава и верная ему подруга Таня могли позволить все что угодно, только не обновление интерьера и стиля жизни. Когда-то давно они первыми отпустили длинные волосы до плеч, с халтуры купили у фарцовщиков за двести пятьдесят джинсы "Wrangler", которые называли "врангелями", да так и ходят до сих пор. Слава был художником, разумеется авангардистом, раз в год с проверенными коллегами выезжал на халтуру, что-то расписывал и привозил много денег, разумеется по их меркам, но это как-то поддерживало их на плаву, учитывая непритязательность в еде, напитках и одежде. Гости в дом по традиции приходили со своим съестным, а так как недостатка в гостях не бывало, то и на столе всегда стояли тарелки с колбасной нарезкой, вазы с салатами и разнокалиберные бутылки. Так же практически круглосуточно крутилась музыка на стареньком музыкальном центре "Радиотехника", с четырьмя серебристыми блоками на специальном стеллаже, приделанном к стене, чтобы вибрация пола во время танцев не портила бесценные виниловые пластинки.