Точка преломления
Шрифт:
Он вздрогнул, будто я ударила его. Когда он попытался подойти, я отступила на шаг, затем еще на один. Если он коснется меня, я разлечусь тысячью кусочков, а сейчас мне нужно быть более сильной, чем когда-либо.
— Пожалуйста, уходи, — сказала я. — Пожалуйста, — стала умолять я, когда он протянул ко мне руки. Он позволил им беспомощно повиснуть.
Не оглядываясь, он вышел из комнаты и исчез в коридоре.
* * *
Я рухнула на коробку с формой. Мою грудь сжало так сильно, что я едва могла дышать. Я не знала, куда ушел Чейз, но, где бы он ни был, я чувствовала его боль, увеличенную ненавистью к Такеру Моррису, который солгал, как мне
— Вот это утречко.
Я снова подхватилась, готовая прогнать любого, но затем поняла, что это был Уоллис, который стоял, небрежно прислонившись к косяку двери. Ручную рацию, которую, казалось, он никогда не оставлял, он держал за антенну, так что она раскачивалась, точно маятник.
В моем горле было слишком сухо, чтобы ответить ему.
— Знаешь, когда вы появились здесь, мы с Билли проверили вас через систему. Мне интересно, ты знаешь список достижений, связанных с твоим именем? — Когда я не ответила, он продолжил: — Напала на солдата во время зачистки. Сбежала из исправительного центра. Связалась с дезертиром, обвиняемым во всем, начиная с вооруженного нападения и заканчивая угрозой террористического акта. В документах вы оба значились "отработанными" — мертвыми. Это не ерундовые свершения. Фотография к тебе несправедлива, но все же.
Меня фотографировали в школе реформации сразу после того, как забрали маму. То, о чем говорил Уоллис, было не первым разом, когда я попадала в базу данных МН.
— Побег с базы добавили совсем недавно. Учитывая все остальное, неудивительно, что тебя приняли за стрелка.
Я сглотнула комок в горле. Пару дней назад я чувствовала странное родство с Уоллисом, но теперь я вернулась к настороженности первых дней знакомства с ним.
— Я не убийца, — сказала я. Мне не следовало пытаться объяснить это кому-то, кто и так знал.
— Бюро утверждает обратное.
— Бюро лжет! — парировала я.
— А, — сказал он, улыбаясь. — Так думать лучше, не правда ли?
Он повернулся, чтобы уйти, но остановился.
— Эмбер, мне не нужно было видеть твое резюме, чтобы понять, что твое место здесь. Я знал это с того момента, как ты вошла в дверь.
Сказав это, он оставил меня в одиночестве кипеть от злости. Мне здесь не место, не сейчас, когда каждый солдат в округе меня разыскивает. Мне нигде нет места. Я представляю опасность для нашего дела, для Чейза, для Шона и Билли. Я представляю опасность для самой себя. Это всего лишь вопрос времени, когда МН поймает меня.
Я отвернулась от двери и двинула кулаком по первому, что попалось под руку, — по картонной коробке. Бледно-голубые блузки и темно-синие плиссированные юбки вывалились на грязный ковер. Форма Сестер спасения, которую принесла Кара.
Раздосадованная, я схватила полотенце и сбежала в душевую. Я намыливала волосы в отчаянной потребности отмыться. Затем я обрезала их до подбородка и покрасила в черный цвет, с помощью стоявшего под раковиной пузырька с чем-то, похожим на патоку. Временная краска, которая постепенно смывается, чтобы отросшие корни не бросались в глаза и не привлекали внимания тех, кто отслеживает легкомысленное поведение. Я понимала, что это не имело большого значения. В ФБР наверняка знали, что я изменю внешность,
Я смотрела в зеркало на свое изменившееся отражение. На большие карие глаза, которые так напоминали мамины, и на чуть вздернутый нос, такой же, как у нее. Сейчас я больше, чем когда-либо, жалела, что не могу с ней поговорить.
* * *
— Как вы смеете обслуживать их первыми! — жаловался мужчина. Он выглядел так же, как и другие разорившиеся дельцы, шатающиеся по улицам в поисках работы: очки на его носу сидели косо, галстук свободно болтался, рубашка не была заправлена. На плече у него висела полотняная сумка. Потрясая листом бумаги, он ругался с сотрудницей бесплатной столовой.
— Видите? Просто посмотрите. Правильно, дорогуша, прячьте глаза.
Женщина за стойкой, казалось, сейчас заплачет. Между мной и смутьяном стояло пять человек, но, когда он повысил голос, очередь обступила его, и теперь все внимательно следили за происходящим.
Я увидела, как моя мама покинула свое место у холодильного фургона со скоропортящимися продуктами, где она работала добровольцем. Она вытерла руки о фартук.
— В чем дело, сэр? — Услышав тон ее голоса, я напряглась. Она была в одном шаге от того, чтобы сказать что-нибудь резкое.
— О, слава богу. Хоть кто-то благоразумный. Поглядите, те двое в начале очереди получают столько же провизии, сколько семьи. Будто бы они — семья.
Взгляд мамы метнулся вправо к двум молодым парням. Один из них тянул другого за плечо, говоря:
— Эй, давай просто уйдем отсюда, хорошо?
Лицо второго было красным, он потряс головой.
— И? — спросила мама.
Мужчина фыркнул.
— Очевидно, что они не семья. Взгляните. Статья Вторая. "Полноценной считается семья из одного мужчины, одной женщины и детей. Другие союзы не подходят под этот термин, — цитировал он, — и их члены не имеют права получать пособие, образование, работать на предприятиях и в организациях или претендовать на льготы в области медицинского обеспечения".
— А-а. Статут о морали. — Мама забрала бумагу, а мужчина с чувством собственной правоты кивнул людям, что стояли вокруг него. Я уставилась ему в спину, пока мама читала документ. — Здесь ничего не говорится о получении продуктовых пайков, — сказала она в конце концов.
Я замерла. Мысленно пыталась заставить ее замолчать. Этот мужчина не был солдатом, но он легко мог донести на нее, если бы захотел. Или же он мог перепрыгнуть через стол и напасть на нее.
Мужчина рассмеялся, затем понял, что мама не шутит. Двое молодых людей, из-за которых все началось, замерли. Я протолкалась к началу очереди, не зная, что буду делать, если мужчина выйдет из себя.
— Понятно, что это подразумевается, — сказал он.
— Ничего не понятно, — ответила мама, наклоняясь над столом. — Позвольте сказать вам, что подразумевается на самом деле. Уважение. А если у вас с этим сложно, то я буду рада порекомендовать вам другую столовую, которая больше подойдет тем людям, которые, что очевидно, лучше остальных.
Мое лицо вспыхнуло — немного от страха, но больше от гордости. Эта гордость затопила меня. Сейчас мама была такой живой и сильной — выражение ее лица будто провоцировало мужчину возразить. Я почувствовала, как мое лицо, которое было так похоже на ее, приняло те же черты. Я решила, что, когда попаду домой, проверю у зеркала, правильно ли я отобразила их.