Том 4 . Произведения Севастопольского периода. Утро помещика
Шрифт:
время, какъ бабы отдыхали подъ стогами, Шкаликъ изъ города захалъ посмотрть свою долину и, объхавъ ее кругомъ, удостоврившись, что трава растетъ и побоевъ нтъ, подъхалъ къ стогамъ. Дальнйшія же обстоятельства могу передать только въ томъ вид, въ какомъ он дошли до меня.
Въ тотъ-же день Князю Нехлюдову доложили, что пріхалъ Шкаликъ и иметъ сообщить важное дло. —
Выйдя на крыльцо, Николинька нашелъ Шкалика въ самомъ странномъ положеніи. Лицо его было исцарапано, волосы, борода и усы растрепаны и слплены кровью, надъ правымъ глазомъ синеватая шишка и такая же на верхней губ. Одежда, сгорбленное положеніе и болзненное выраженіе глазъ и сильный запахъ водки свидтельствовали о необычайномъ его разстройств.
–
– Ваше Сіятельство, защитите.
– Что? что такое?
– Ваши мужички… жисть мою прекратили.
– Какъ жисть прекратили? Когда? гд?
– Только, вотъ, вотъ вырвался отъ злодевъ, спасибо объзчикъ меня спасъ отъ варваровъ, а то бы тамъ и лишиться бы мн смерти, Ваше Сіятельство.
– Гд это было и за что? Объяснись обстоятельно.
– На Савиной полян, Ваше Сіятельство. здилъ я въ городъ позавчера по своимъ надобностямъ, только нынче напился чайкю съ Митряшкой, ежели изволите знать, что на канав дворъ, онъ и говорить: «подемъ лучше, Алексй, вмст, я тебя на телг довезу, а лошадь сзади привяжь».
– Ну, – сказалъ Князь, усаживаясь на перила и продолжая слушать съ напряженнымъ вниманіемъ.
Какъ только Шкаликъ приступилъ къ изложенію своего несчастія, вс слды его слабости и разстройства постепенно изчезли, онъ выпрямился и говорилъ твердо. Онъ объяснилъ, какъ они съ Мит[ряшкой] зазжали на конную, какъ потомъ М[итряшка] убдительно приглашалъ его въ трактиръ, но какъ онъ, къ своему несчастію, не согласился на его предложенія. Потомъ слдовалъ разсказъ о томъ, какія выгоды можетъ приносить С[авина] поляна, и какія родятся на ней сна. Дале онъ передалъ, что чувствовалъ, какъ бы предчувствіе своего несчастія, но нелегкій затащилъ его захать на долину, на которой онъ и былъ изувченъ хабаровскими мужичками. О причинахъ же, доведшихъ его до этаго несчастнаго положенія, онъ умалчивалъ.
– Какіе-же были мужички на долин, и за что вы поссорились? – продолжалъ допрашивать Князь, замчая, что Шкаликъ такъ-же охотно умалчивалъ о сущности обстоятельства, какъ охотно распространялся о предшествующихъ тому случаяхъ съ нимъ, съ Митряшкой и съ другими его знакомыми.
– Игнашка Болхинъ былъ, Ваше Сіятельство.
– Ну что-же у васъ съ нимъ было?
– Ничего не было.
– Такъ за что же онъ тебя билъ?
– По ненависти, Ваше Сіятельство.
– Да неужели онъ такъ, безъ всякой причины, подошелъ и началъ, молча, бить тебя. Что-же онъ говорилъ?
– Ты, – говоритъ, – наши луга травишь, да ты хлбъ нашъ топчешь, да ты такой, да ты сякой, взялъ да и началъ катать. Ужъ они меня били, били.
– Кто же они?
– Тутъ и бабы, тутъ и двки, тутъ ужъ я и не помню.
– Зачмъ-же такъ бабы били?
– Богъ ихъ вдаетъ, – отвчалъ онъ, махая рукой, какъ будто желая прекратить этотъ непріятный для него разговоръ. – Сно мое пораскидано, стога разломаны…
– Зачмъ-же они сно разломали?
– По злоб, Ваше Сіятельство. Я еще сказалъ Афеньк Болхиной: «вы сно, бабочки, не ломайте», какъ она схватитъ жердь, – продолжалъ онъ, представляя ея жестъ и выраженіе лица, – а тутъ Игнатка съ поля какъ кинется… Истиранили, Ваше Сіятельство, на вкъ нечеловкомъ исдлали, – продолжалъ онъ, опять приводя свое лицо и фигуру въ положеніе прежняго разстройства. – 20 лтъ живу, такого со мной не бывало. Меня здсь вс знаютъ, я никому обиды не длалъ, ну ужъ и меня разсудите, Ваше Сіятельство, по Божьему, чмъ намъ кляузы имть…
– Странно, – говорилъ Князь, пожимая плечами, – такъ безъ причины бросились бить. Хорошо, я все дло нынче вечеромъ разузнаю, а ты прізжай завтра рано утромъ, и, ежели твоя правда, строго взъищу, будь покоенъ.
– Коли имъ острастки не дать, Ваше Сіятельство, они убить рады – это такой народъ.
– Будь покоенъ, прощай.
Князь воротился въ комнату. Несчастный Шкаликъ
Въ тотъ же день вечеромъ призванный Игнатка Болхинъ объяснилъ дло это совсмъ иначе. Онъ просилъ у Князя милости и защиты отъ Шкалика, который будто-бы, подъхавъ къ стогу, у котораго отдыхали бабы, почалъ ихъ безщадно бранить за расхищеніе какихъ-то веревокъ и сна. На слова ихъ что он ни его, ни сна не трогаютъ, онъ отвчалъ тмъ, что, схвативъ съ стога жердь, погнался за ними.
И бабы убжали, но Аенька Болхина была на снос, поэтому не могла уйдти, спотыкнулась, упала и была избита имъ такъ, что, едва-едва дотащившись домой, тотчасъ-же выкинула. Онъ-же (Игнатка), находясь на бугр, что за березникомъ (на который сваливалъ навозъ) услыхалъ крикъ и кинулся туда. Увидавъ, что хозяйка его ужъ хрипитъ, а Шкаликъ ее все таскаетъ, онъ отнялъ у него хозяйку и жердь. Онъ готовъ былъ идти къ присяг, что все это была истинная правда, и опирался при этомъ на свидтельство объздчика. Допрошенный объздчикъ изъ гвардейцовъ дйствительно подтвердилъ слова Игната, съ одобрительной улыбкой прибавилъ, что Игнатка-таки похолилъ Шкалика, и что Шкаликъ врно не сдлалъ бы такого, не будь онъ въ Бахус. Дло уяснилось.
Глава [4]. Примиренье. [89]
Шкаликъ не являлся. Но когда посланный отъ Князя конторщикъ объявилъ ему, что Аенька выкинула, что Князь изволятъ крпко гнваться и общаются взыскать съ него по законамъ, – а они у насъ до всего сами доходятъ, – прибавилъ конторщикъ, – Шкаликъ трухнулъ. Ему смутно представились острогъ, кобыла, плети, и все это такъ непріятно подйствовало на него, что онъ похалъ къ Князю, молча упалъ ему въ ноги, и только посл неоднократныхъ требованій встать и объясниться, всхлипывая сказалъ: «виноватъ, Ваше Сіятельство, не погубите!» Трогательное выраженіе раскаянія Шкалика подйствовало на неопытнаго Князя.
89
Позднейшая помета Толстого.
– Я вижу, ты не злой человкъ, – сказалъ онъ, поднимая его за плечи. – Ежели ты искренно раскаиваешься, то Богъ проститъ тебя, мн же на тебя сердиться нечего; дло въ томъ, проститъ ли теб Болха и его жена, которымъ ты сдлалъ зло? Я позову къ себ Болху, поговорю съ нимъ. Можетъ быть все и уладится».
При этомъ юный Князь сказалъ еще нсколько благородныхъ, но не доступныхъ для Шкалика словъ о томъ, что прощать обиды лучшая и пріятнйшая добродтель, но что въ настоящемъ случа онъ не можетъ доставить себ этаго наслажденія, потому что обида нанесена не ему, а людямъ, ввереннымъ Богомъ его попеченію, что онъ можетъ только внушать имъ добро, но управлять чувствами этихъ людей онъ не можетъ. Шкаликъ на все изъявилъ совершенное согласіе. Игнатка былъ позванъ въ другую комнату, и юный Князь, очень довольный своей ролью посредника, сталъ внушать Игнатк, очень удивленному тмъ, что все дло еще не прекратилось таской, которую онъ далъ Шкалику, – чувства любви и примиренія.
– Потеря твоя ужъ невозвратима, – говорилъ Николинька, и, разумется, ничмъ нельзя заплатить за сына, котораго ты лишился, но такъ какъ этотъ человкъ искренно раскаивается и проситъ простить его, то не лучше-ли теб кончить съ нимъ мировой? Онъ, я увренъ, не откажется заплатить теб 50 р. съ тмъ только, чтобы ты оставилъ это дло и забылъ все прошлое. Такъ что-ли?
– Слушаю, Ваше Сіятельство!
– Нтъ, ты говори по своимъ чувствамъ, я тебя принуждать не намренъ. Какъ ты хочешь?
– На то воля Вашего Сіятельства.