Трагедия закона
Шрифт:
— Я могу, — сказал Дерек. — В ту ночь, в Уимблингэме.
Он поведал о своем болезненном столкновении с Бимишем в коридоре и изложил причины, заставившие его думать, что секретарь на самом деле не спал у себя в постели, когда суета разбудила прислугу.
— У меня до сих пор болят ребра там, куда он меня лягнул, — сказал он в завершение.
— Вот видите! — победоносно воскликнула Хильда, обращаясь к инспектору. — Я всегда знала, что в этом человеке есть что-то сомнительное, а теперь это получило подтверждение!
— Это, конечно, странно, — с сомнением произнес Моллет. — Но вы сказали, мистер Маршалл, что не можете припомнить, во что он был одет, если не считать упомянутого вами длинного просторного пальто?
— Не могу. В тот момент я не приглядывался. Эти мысли
— Думаю, здесь я могу вам помочь, — сказала Хильда. — Помнится, на следующий день судья рассказывал мне, как комично выглядел Бимиш в зеленых пижамных брюках, выглядывавших из-под пальто. О! — разочарованно добавила она. — Кажется, это свидетельствует против моей версии?
— Не обязательно, — сказал Моллет. — Это как раз то, чего следует ожидать от человека, полностью одетого, но желающего выглядеть так, словно его только что подняли с постели. Он натягивает пижаму поверх уличной одежды и надевает пальто, чтобы скрыть то, чего другие не должны видеть.
— Тогда все правильно, — успокоилась Хильда.
— Что меня беспокоит, — продолжил инспектор, — так это тот факт, который изначально вызвал подозрения мистера Маршалла. Я имею в виду ботинки или туфли, которыми его ударили. Если человек собирается тихо красться по дому, где он живет, чтобы совершить преступление, он вряд ли наденет уличную обувь. Скорее — мягкие туфли на резиновой подошве, если они у него есть, а если нет, выйдет в носках. Нет, боюсь, облачение Бимиша свидетельствует против предположения, что он тот человек, который напал на вас, леди Барбер.
— Тогда что он делал в уличной одежде в этот ночной час? — спросила леди Барбер.
— Это другой вопрос, который может иметь самые разные интересные ответы. Пока же единственное, что можно сказать: этот аргумент не в пользу того, что он совершил это конкретное преступление.
— Да что вы! — обиженно воскликнула Хильда. — Я думала, вы пришли сюда, чтобы помочь нам, инспектор. А вы вместо этого, похоже, только и делаете, что создаете трудности.
— Мне жаль, если вы так подумали, миледи. Как уже сказал, я всего лишь проверяю всевозможные версии и боюсь, что из-за этого у вас неизбежно возникает впечатление, будто я «создаю трудности», как вы выразились. Видите ли, — тут инспектор встал и принялся мерить комнату широкими шагами, — видите ли, это необычное по всем меркам дело. Как правило, нас вызывают, когда преступление уже совершено, и наша задача состоит в том, чтобы просто вычислить и схватить виновного. Иногда у нас бывают основания подозревать, что кто-то замышляет преступление, и приходится держать этого человека под постоянным наблюдением, чтобы он не смог осуществить свой замысел. Но здесь мы имеем дело с чем-то более неопределенным, гораздо более неопределенным. Что нас попросили сделать? Не позволить кому-то неизвестному совершить нечто — неизвестно что. Это, знаете ли, совсем не просто. Но мы постараемся.
И прежде чем Хильда и Дерек осознали это, крупный статуарный мужчина словно бы растворился в воздухе, оставив их одних.
Дерек покинул клуб десятью минутами позже. Эти десять минут были потрачены на довольно бессвязный разговор, во время которого снова и снова повторялись одни и те же аргументы без малейшего продвижения вперед. Перед тем как Дерек откланялся, Хильда еще раз уточнила, а он снова подтвердил свое обещание помогать ей оберегать судью от всех несчастий, какие могут на него свалиться. Но было уже невозможно воспроизвести те чувства, которыми сопровождалось первое данное им по этому поводу обещание. В свете сухих рассуждений инспектора Моллета дело скукожилось до весьма скучной проблемы, к решению которой инспектор, вероятно, и мог найти ключ, но которая была абсолютно неразрешима для Дерека. Выйдя из клуба на стремительно погружающуюся в темноту Пиккадилли, Дерек думал в основном только о том, что теперь придется зарабатывать свои ежедневные две гинеи куда труднее, чем ему расписывали, когда он давал согласие стать маршалом судьи Барбера.
Глава 11
ВИСКИ И ВОСПОМИНАНИЯ
Распрощавшись с леди Барбер и выйдя на улицу, Дерек сразу же столкнулся с кем-то на тротуаре. Автоматически пробормотав извинения и не успев сделать и двух шагов дальше, он почувствовал, как кто-то схватил его за плечо и в ухо ему тихо прошептали:
— Ни слова! За нами могут наблюдать!
Оглянувшись, Дерек увидел Петтигрю, прижимавшего палец к губам на манер театрального персонажа, взывающего к конспирации. Не отпуская Дерека, тот бросил быстрый взгляд через плечо и продолжил уже обычным голосом:
— Все в порядке! Она садится в такси. Теперь мы можем пойти выпить.
— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, — в замешательстве ответил Дерек, — но, боюсь, я не могу. Мне нужно на вокзал Ватерлоо, чтобы поспеть на поезд.
— Вздор! От Ватерлоо отходит куча поездов, и ничего не случится, если вы сядете на какой-нибудь другой. В любом случае ехать придется в полной темноте, так что — никакой разницы. Вы что, где-то остро необходимы?
Дерек, в памяти которого еще живо было разочарование от начала его кратких каникул, вынужден был признать, что это не так.
— Вот и отлично. Зато вы остро необходимы мне. Потому что я собираюсь выпить. Крепко выпить. Знаете, я не удивлюсь, если к концу вечера окажусь почти вдребезги пьян, — разумеется, в джентльменских рамках, но определенно где-то на грани.
— Но… — попытался возразить Дерек.
— Знаю, что вы собираетесь сказать. Как пурист, чтобы не сказать идеалист, вы не можете согласиться с тем, что грань может быть неопределенной, и вы, конечно, совершенно правы. Но я сам много раз пытался точно засечь момент, когда человек эту грань переходит, и у меня ничего не вышло. Вот вы уныло и тупо трезвы — а вот уже восхитительно и счастливо пьяны. Но в какой именно миг происходит эта трансформация, я никогда понять не мог. А видит Бог, предпринял немало попыток. Однако, — продолжал Петтигрю, таща за собой Дерека и абсолютно игнорируя все его потуги протестовать, — я не прошу вас составлять мне компанию до самой грани. Во-первых, молодой человек ваших явных достоинств почти наверняка знает, где остановиться, учитывая к тому же, что это слишком дорогое удовольствие. Во-вторых, лицам вашего возраста негоже лицезреть своих старших коллег на грани или — кто знает, что может принести вечер, — даже за ней. Все, о чем я вас прошу, это быть моим спутником на первой стадии «путешествия». Я много раз замечал, — говорил он, заворачивая за угол, поднимаясь на крыльцо и распахивая дверь, — что несколько первых за вечер стаканов не приносят удовлетворения, если их не с кем разделить. Потом можете надевать пальто и шляпу, дальше человек уже сам себе — лучшая компания. Разумеется, это зависит от человека. Я могу говорить лишь за себя, да и то без большой уверенности. Я буду пить двойное виски. А вы что?
Дерек сидел в удобном кресле курительной комнаты заведения, которое, судя по всему, было клубом Петтигрю — обшарпанным местечком, отличавшимся от элегантного заведения, которое он только что покинул, настолько, насколько можно себе представить. В ожидании напитков у него впервые появилась возможность внимательно вблизи рассмотреть лицо своего спутника. Словоизвержение Петтигрю внезапно оборвалось. Он вдруг стал усталым, и на его лице появилось унылое выражение, какого Дерек прежде никогда не замечал. Он сидел, молча уставившись в камин, словно забыл о существовании своего гостя, которому сам навязал приглашение несколько минут назад.
Появление виски вернуло Петтигрю к действительности.
— Ваше здоровье! — провозгласил он и медленно сделал большой глоток. — Ну, как там с идеалами? Они все еще властвуют?
— Во всяком случае, я их пока не утратил, — ответил Дерек.
— И правильно. В вашем возрасте я тоже их имел. Идеалы, амбиции и — ох! — столько всего прочего. Однако все это неизбежно проходит. Между прочим, вы не видели вечернюю газету?
— Нет. Там есть что-то об идеалах?
— Не совсем. Хотя об амбициях есть. Я, разумеется, имею в виду не ваши амбиции — такие подаются на первой полосе под огромными заголовками. А это так, мелочь — всего лишь небольшой абзац где-то в углу. — Он отглотнул еще виски. — Джефферсона назначили окружным судьей.