Трагедия закона
Шрифт:
— Так вот, сегодня в одиннадцать часов утра я навестил магазин господ Бишэмлов на Нью-Бонд-стрит, — начал он. — При мне была однофунтовая коробка конфет, врученная мне ранее помощником комиссара, проинформировавшим меня, что она была получена им от леди Барбер в том самом виде, в каком он передает ее мне. В магазине я встретился с управляющей, мадемуазель Дюпон, сообщил ей, что являюсь офицером полиции и веду расследование, касающееся коробки конфет, которую и предъявил ей. Я объяснил: есть основания полагать, что начинка конфет была подменена, и в связи с этим требуется выяснить, если возможно, дату продажи этой коробки и лицо, которому она была продана. Мадемуазель Дюпон сообщила мне, что такие конфеты — они называются «Принцесса Буше» — изготавливаются
— Если только их не переупаковали, — отрывисто бросила Хильда.
— Я высказал мадемуазель Дюпон такое предположение, — не меняя интонации, продолжил Моллет. — Она ответила: что касается верхнего слоя конфет, они, без сомнения, были развернуты и завернуты снова, хотя и в идентичную или очень похожую бумагу. Нижние же слои, за двумя исключениями, судя по всему, остались нетронутыми, поскольку, как она считает, никто, кроме фабричного упаковщика, не мог бы завернуть фантики так, как они завернуты сейчас. Тогда я поинтересовался продажами конфет этого сорта за интересующий нас период. Мне предоставили список фирм и частных покупателей, которым в эти дни доставлялись однофунтовые коробки таких конфет. Он у меня с собой. Вероятно, вы сможете мне сказать, нет ли в этом списке кого-то, кто вам знаком.
Он вручил Хильде листок бумаги с коротким списком имен и адресов. Она быстро просмотрела его.
— Что же касается тех, кто покупал такие конфеты непосредственно в магазине за наличные, — тем временем продолжал Моллет, принимая список обратно, — то их имена, разумеется, не регистрируются, и продавцы не смогли описать мне ни одного из таких покупателей. Тем не менее я смог проверить количество коробок, проданных в разные дни. Оно таково: третьего — три коробки; четвертого — одна; пятого было воскресенье, поэтому, разумеется, ни одной; шестого — четыре, и седьмого — две.
— Итого десять, — сказала Хильда. — И вы говорите, что нет никакой возможности узнать, кто купил каждую из них?
— Именно так.
— Тогда не вижу особой пользы от вашего расследования.
— Я бы не делал столь категоричного вывода, — вежливо ответил Моллет. — Нам удалось сузить промежуток времени, в который была куплена ваша коробка, до четырех дней. Это ограничивает зону поиска с обеих сторон и означает, что мы можем исключить из своих рассуждений тех подозреваемых, которые не могли оказаться на Бонд-стрит в течение этих четырех дней, и также что мы будем точно знать, на каком отрезке времени следует сосредоточить внимание, когда начнем выяснять передвижения каждой отдельной личности. А это, поверьте мне, намного больше, чем полиция имеет, приступая к большинству своих расследований. Должен добавить, — он сделал паузу, — что мы провели анализ содержимого конфет в нашей лаборатории, и его результаты полностью совпали с теми, которые, как я понимаю, уже были добыты в частном порядке.
— О! — воскликнула Хильда чуточку разочарованно. Ей не очень понравилось, что чудаковатый мистер Флэк оказался прав.
— Полагаю, это все, что касается конфет, — сказал инспектор, отодвигая в сторону блокнот. — Мы, разумеется, продолжим расследование, но в данный момент, похоже, едва ли можно продвинуться дальше. А теперь переходим к другим делам, по которым, как мне было сказано, вы хотели меня проинструктировать.
— Как только что объяснила мистеру Маршаллу, я думаю, что все случившиеся неприятные события являются звеньями одной цепи, — сказала Хильда.
Инспектор, судя по всему, сомневался в этом.
— В самом деле? — спросил он. — Мы получили отчет из полиции Уимблингэма об имевшем место там происшествии, и на первый взгляд никакой связи не просматривается.
— Но вы еще не все знаете, — возразила Хильда.
— Да, конечно, — согласился Моллет и, откинувшись на спинку стула, терпеливо выслушал еще раз повторенный Хильдой перечень несчастий, коими было до сих пор омрачено турне.
Когда она закончила, инспектор сказал:
— Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно того, кто все это устроил — если допустить, что все это дело рук одного человека?
— Я считаю, что есть один совершенно очевидный подозреваемый, — ответила леди Барбер.
— Вы имеете в виду Хеппенстола?
— Да. Как только он окажется в ваших руках…
— Он уже в наших руках. И его уже допросили. Я сам встречался с ним сегодня утром.
— Вы хотите сказать, что он арестован?
— К сожалению, миледи, у нас не оказалось никаких оснований для его ареста.
— Но он условно-досрочно освобожденный…
— Совершенно верно, но даже в этом случае наши полномочия весьма ограниченны. Они регулируются парламентским актом.
— Знаю, — быстро перебила Хильда. — Акт о предотвращении преступлений от 1871 года.
Моллет посмотрел на нее с уважением.
— Именно, — подтвердил он. — Согласно этому акту, все, что требуется от человека в положении Хеппенстола, это уведомить власти о своем местопребывании и отмечаться раз в месяц в полиции. Это он сделал. Он признал, что был в Маркхэмптоне в период, когда там проходила выездная сессия суда, и сообщил причину своего визита туда, которая показалась мне совершенно убедительной. Он отрицает, что был в Уимблингэме или поблизости от него в какое бы то ни было время, и у меня нет доказательств того, что он лжет. Разумеется, я проверяю все его заявления, но это все, что я могу сделать.
— Вы хотите сказать, что этот человек на свободе, волен убить моего мужа когда ему заблагорассудится и что вы не можете предложить ничего, чтобы защитить его?
— О нет, — снисходительно улыбнулся Моллет. — Я не совсем это имел в виду. Единственное, что я сказал, так это то, что у нас нет никаких улик, на основании которых мы могли бы арестовать Хеппенстола. Но это вовсе не означает, что мы не будем держать его под нашим пристальным наблюдением.
— Значит, вы можете гарантировать безопасность моего мужа?
— Настолько, насколько опасность исходит от Хеппенстола, в настоящий момент, думаю, да.
— То есть вы допускаете, что опасность может грозить из какого-то иного источника?
Моллет пожал плечами.
— С уверенностью сказать не могу, — просто ответил он. — Видите ли, мы должны учитывать три явных факта. Первый — анонимные письма. Второй — конфеты. Третий — нападение на вас. Эти три события либо являются, либо не являются звеньями одной цепи. Если являются и за ними стоит Хеппенстол, тогда мы можем исключить возможность еще одного нападения — но только в том случае, если оба эти условия верны. Я бы не хотел давать какие-либо гарантии, основываясь на таких гипотетических условиях. Давайте рассмотрим другие вероятности. Хеппенстол мог написать анонимные письма — это вполне отвечает тому, что я знаю о его характере. Я не исключаю и того, что он был в Уимблингэме. С другой стороны, эпизод с конфетами представляется мне стоящим отдельно, лично я не верю, что к нему приложил руку Хеппенстол. Ни один из продавцов в магазине не опознал его по фотографии, которую я предъявил им сегодня утром, хотя это, конечно, еще ничего не значит. Он мог купить конфеты и с помощью посредника. Но мог ли он знать, какой именно сорт конфет предпочитает судья?