Тревожные облака. Пропали без вести
Шрифт:
Заправив тельняшку в ватные брюки, Виктор вышел на палубу. Раньше он умывался океанской водой, но вот уже две недели, как теплое течение растаяло где-то за кормой, теперь случалось, что к рассвету катер одевался тонкой ледяной коркой.
Надраивая палубу, Виктор впервые ощутил странную слабость. Сердцу не было больно, но оно замирало, отказывалось гнать кровь. Не хватало воздуха. Тельняшка как-то сразу взмокла от холодного, нерабочего пота.
Виктор постоял немного, глубоко вдыхая воздух. Отлегло! Но когда он снова размахнулся .шваброй, вернулась и слабость. «Пустое, пройдет!» - успокаивал себя Виктор. Однако ему пришлось приноравливаться к этому новому состоянию и не спеша продвигаться от носа к корме.
Старпом огорчился. Бывало Виктор как оглашенный носился по палубе, и за какие-нибудь полчаса она вся зеркалилась от брашпиля до решетчатого ящика на корме, где скрежетал, ворочаясь, сектор руля.
– Долгонько, Витя!-упрекнул он походя, скрываясь в рубке.
– Без огонька.
Виктор хотел было ругнуться вслед, да вспомнил голого старпома, его зябкое, худое, в лиловых шрамах тело, и смолчал. Пусть его!
Петрович постоял рядом с Сашей. Посматривал то на барометр, то на компас. Барометр обещал перемену погоды. К вечеру, по всей вероятности, заштормит.
– Хорошо идем,- сказал Петрович.- Не меньше двух миль. Этот парус получше.
Саша молча принял похвалу. В новый парус они вложили много труда, мачту укрепили оттяжками. Вчера даже удалось идти галсами, в крутой бейдевинд.
– Нам бы попутный ветер с неделю,- мечтательно продолжал Петрович,- может, и пошабашили бы. Только бы не сглазить.
Все дни, пока сшивали парус, катер сносило на юго-восток. Изредка налетал северный ветер. Ни старпом, ни Саша не знали, что к утру тридцать первого декабря катер оказался в самой южной точке за весь месячный дрейф, почти у 48° северной широты. Но они понимали, что дрейфуют на восток, к чужим землям.
Парус давал надежду. Как трепещущее крыло, он раскрылся над катером, вернув ем у силу и едва уловимую вибрацию жизни. Под широкой сенью паруса и в рубке стоишь как-то увереннее и тверже.
Попутный ветер вот уже несколько часов позволяет им держаться желанного курса. Нос «Ж-257» смотрит на северо-запад.
– Да, жаловаться не приходится, - сказал старпом, явно ища поддержки у Саши.
– А заросли-то как!
– Саша проводит рукой по давно не бритому лицу.- На себе не видать, а ты - настоящий голландский шкипер.
– Пожалуй, побриться бы. А?
– Так теплее.
– Саша усмехнулся своим мыслям.- Сойдем на берег в «Подгорном» - бородатые, страшные. Тридцать три богатыря!
– А ведь у нас настоящий праздник.- Петрович пустился в рассуждения.- Могли месяц назад перевернуться? Уцелели. Через такой штормягу прошли. Живы! Идем по курсу, под парусом! Ты подумай, чего еще хотеть?- Он деловито сообщил:- Я приказал прибавить порции, сегодня поедим, как положено. Воды будет много… Праздник!
«Что ж, и впрямь неплохой день»,- мысленно соглашается Саша. Главное - катер не болтается без пути по водным ухабам, а идет по курсу.
– Саня!
– сказал вдруг Петрович просительно.- Саня, давай компаса откроем, будет каждому граммов по восемьдесят!..
Ладони старпома стиснули холодный цилиндр компаса. Нет, на этот компас он ни за что не посягнул бы. На катере есть два шлюпочных компаса. Картушка каждого из них плавает в 43° растворе спирта и дистиллированной воды. В каждом примерно по двести пятьдесят граммов. Выйдет пол-литра крепкой водки.
Старпом выжидающе смотрит на Сашу. Неужто за весь проклятый месяц они не заслужили чарки водки?!
– Как ты, Саня?
– Он скрыл от Саши, что уже поделился своим планом с коком и тот прямо-таки подпрыгнул от радости. Лучше не говорить. Пусть думает, что это так, блажь, вдруг пришедшая в голову, легче отступиться будет.- Чего бояться?! Ведь и прежде бывало, возьмешь из шлюпочного, а потом зальешь обратно спиртом… К чему они, шлюпочные компаса?
– А если с этим беда случится?
– Саша кивнул на компас.
– Какая же беда, чудак ты человек!
– оживился Петрович.- Сам посуди, что, стрелять по нас будут?
– Он похлопал по медному цилиндру.- Он, Саня, нас переживет.
– Конечно, переживет,- усмехнулся Саша,- особенно, если мы из шлюпочных компасов древесного спирта хватим. Там и древесный бывает.
– Что ты!
– обиделся Петрович.- Я сколько плаваю, там всегда водка. Хочешь, я первый попробую.
– Я в таком деле не советчик, Петрович,- сказал Саша резко.- Ты за капитана, ты и решай…
– Чего тут решать!
– Старпом обиженна заморгал.- Что, мне одному надо? Нет так нет.- Он нахмурился.- Ты что, боишься?
– Боюсь,- сказал Саша.- Пропади оно пропадом!
Старпом вышел из рубки и крикнул работавшему на корме Виктору:
– Кончишь, надо будет компас надраить. Медь того и гляди зацветет.
– Есть надраить компас!
Кок встретил Петровича вопросительным взглядом. Хотя Петрович и не подал виду, кок понял, что он ходил советоваться с Сашей. На такое дело можно решиться только по общему уговору.
– Вари воду,- сердито сказал старпом.- Выпьем по лишней чарке… воды. Ясно?
– Ясно! Здорово! Полезно!
– воскликнул кок и состроил гримасу, втянув голову в щуплые, угловатые плечи.
Шторм медленно набирал силы. Когда юго-восточный, попутный ветер перевалил за пять баллов, Саша стал тревожно поглядывать на выпяченный, налитой тугим воздухом парус.
Надо сторожко следить за ним, быть наготове вытравить один из шкотов, чтобы часть рвущегося напролом воздуха скользнула в сторону и вниз. Иначе и парус, и новая рея, и даже мачта - все это мигом окажется за бортом, волочась на случайно уцелевших тросах…
Ветер дует не порывами, а слитно, непрерывно. Кажется, что волны бегут в ту же силу, что и катер, и непонятно, почему его окатывает водой не только с носа, но и с глубоко осевшей кормы.