Ты теперь моя
Шрифт:
Нужно заметить, Рома на мою гневную тираду не отреагировал ни словом. Даже улыбнулся в какой-то момент. Что его так позабавило?
В прошлый раз сказал, мол, понял, что иногда мой психоз неизбежен, и он в этом предпочитает не участвовать. Надо ли говорить, что его молчание в такие минуты меня раздражает еще сильнее? Но ему в любом случае, похоже, все равно.
В доме тепло и тихо. Мне нравится сюда возвращаться. Днем всегда полно людей, а поздними вечерами парни уходят в гостевой домик, Тоня с Катериной разбредаются по своим комнатам, и мы с Саульским остаемся совсем одни.
Хочется наслаждаться этой ласкающей тишиной. Максимально продлить наше личное время.
— А давай кофе попьем, — предлагаю я, когда он забирает у меня пальто.
— На ночь кофе пить будем?
— А что такого? Ты торопишься спать лечь?
— Нет. Не тороплюсь, — отвечает Рома с внушительными паузами между словами.
Я отхожу. Он остается на месте. Очень медленно оглядывает меня с ног до головы. Останавливается на лице, смотрит прямо в глаза. И этим взглядом будто фиксирует меня на месте. Удерживает от каких-либо движений. Дает понять, что сейчас все будет так, как он хочет.
Я ощущаю острое возбуждение. Это всё. Это главное.
Безусловно, я по нему скучала. Я всегда скучаю. Даже если наша разлука длится несколько часов. А тут двое суток его не было. Спать без него — мука. Холодно, неуютно, тревожно.
— С чем кофе пить будем? — уточняет Рома, тогда как я уже забываю о своем предложение.
— С любовью, — выдыхаю и смеюсь, чтобы добавить этому напряженному моменту легкости.
— Заманчиво, — протягивает он, снова смущая меня взглядом.
Как смотрит!
Будто физически касается. И вместе с тем вкладывает в мое сознание порочные мысли, пробуждает воображение, наполняет его яркими фантазиями.
— Мне показалось, что с ядом предложишь, учитывая твое настроение последние полчаса.
Что? О чем он? Ах, да… Кофе!
Я уже и кофе не хочу, Рома!
— А хочешь с ядом?
— Сцеживай.
— Выпьешь?
— Выпью.
— Тогда снимай пиджак и располагайся поудобнее. Я сейчас подойду. С ядом.
Ожидая, пока кофемашина приготовит напиток, немного прихожу в себя.
Да, наверное, не стоило мне так психовать. Куда большее воздействие на Саульского имеют мои обдуманные просьбы. Обычно он никак не комментирует сказанное, но я уже знаю, что в пустоту мои слова не уйдут. Если я сетую, что он мало времени мне уделяет, он промолчит, но на следующий день вернется с работы раньше, а ближайшие выходные выделит только для нас. И неважно, чем мы будем заниматься: поедем на охоту, рыбалку или снимем номер в гостиничном комплексе на сосновом мысе.
Когда я возвращаюсь с кофе, Саульский сидит на диване и копается в телефоне. Ворот белой рубашки расстегнут, манжеты закатаны выше локтей, волосы на висках и теменной зоне поблескивает от влаги.
Умывался, понимаю я и улыбаюсь этой его привычке.
— Готово, — бодро восклицаю, чтобы обозначить свое присутствие, хотя более чем уверена, что Рома слышал мои шаги.
На самом деле в очередной раз требую все его внимание.
— Быстро ты.
Уголки твердых мужских губ едва заметно приподнимаются. Взгляд заметно теплеет.
Я без раздумий отставляю чашки на столик перед диваном и забираюсь к нему на колени. Трогаю плечи, обвиваю руками шею. Провожу губами по подбородку и невесомо целую темную поросль.
— В эти выходные поедем куда-нибудь? Пожалуйста, — сходу меняю тактику, пытаясь повлиять на Саульского лаской. — Пожалуйста.
Хочу наше время. Хочу нестерпимо.
— Рома, я так скучала.
— Не уверен, что в эти выходные получится, Юля. Постараюсь.
А я уже знаю, что получится. Вывернется наизнанку, но исполнит мою просьбу. Это осознание греет изнутри, смывает весь холод и глупые сомнения.
Конечно же, он мой.
Мой.
— Что надо сделать, чтобы точно получилось?
Скользнув рукой по моему позвоночнику, Рома просовывает ладонь мне под волосы. Сжимая затылок, подталкивает ближе к себе.
— Юлька, не нарывайся.
Я ничего не отвечаю. Замираю и, опуская взгляд к его губам, тяжело выдыхаю, намекая, чтобы поцеловал меня. Люблю, когда он первым это делает.
Накрывает мой рот и будто кислорода лишает. Запечатывает внутри меня ураган бушующих эмоций. Вкушает их без осторожности. Впускает в себя. И я врываюсь, как цунами. Не действиями, нет. Своими чувствами. Саульского вмиг выдержка покидает. Выдыхает шумно и горячо в мой рот. Напирает губами. Проникает языком. Заполняет меня своей влагой, своим теплом, своим вкусом. Я словно безумная — все это люблю. Принимаю, пью, слизываю, ссасываю — завожусь от этого поцелуя и его взрываю.
— Не здесь, — с хрипом выдыхает Рома, останавливая мои руки на своем ремне.
— Никто не увидит… Все спят…
— Ты сумасшедшая.
— Да… Давай же… Скорее, Ромочка…
Ему достаточно лишь протаранить пальцами тонкий капрон моих колготок и сдвинуть в сторону мокрую полоску трусов. Встречаю мощный толчок ответным движением. Шипим и замираем, парализованные дичайшей вспышкой удовольствия. Он быстрее справляется с наплывом ощущений. Подается из меня, чтобы тут же толкнуться назад. Я невольно вскрикиваю, закусываю губу и на сдавленном выдохе тихонько скулю.
— Нет. Здесь не получится, — сипит Рома, шпаря горячим дыханием мое ухо. Я еще и от этого исхожу дрожью. Да так ощутимо, что дергается уже Саульский. Каменеет. И медленно выдыхает через закушенные губы. — Ты сейчас всех разбудишь, Юлька.
— Прости… Прости… Я буду сдерживаться…
— Это вряд ли. Я же тебя знаю.
— А я тебя.
Сама поднимаюсь и опускаюсь. Отчаянно кусаю губы, чтобы сдержать рвущиеся стоны. На втором пируэте вниз Рома стягивает мои волосы на затылке и толкает мое лицо к своему. Целоваться дыхания не хватает. Упираемся лбами и шумно дышим, подстегивая друг друга взглядами. Я чувствую собравшуюся на лбу Саульского влагу, ощущаю сдерживаемую им силу и требуемое для этого колоссальное напряжение. Кайфую от своих собственных эмоций и от того, что имею на него такое воздействие.