У черты заката. Ступи за ограду
Шрифт:
Участники совещания рассаживались в глубоких клубных креслах, вполголоса переговариваясь и поглядывая на розданные им мимеографированные листки, заполненные колонками цифр. Помимо хозяина, Жерара и Брэдли, их было четверо. Двое, с серьезными деловыми лицами, походили на инженеров, собравшихся обсудить какой-нибудь технический вопрос, третий мог сойти за пастора, присутствующего на воскресной чашке чая с дамами-благотворительницами своего прихода, на всем облике и манерах четвертого лежал налет аристократического снобизма.
Сам хозяин отнюдь не производил впечатления акулы. Напротив, это было воплощение скромного и достойного делового человека — энергичные и внушающие доверие черты гладко выбритого загорелого лица, благородные седины, выдержанный синий костюм безукоризненного покроя. Подозрительно выглядел лишь Брэдли, со своим галстуком цвета павлиньего хвоста.
— Джентльмены, — кашлянул хозяин, — с вашего позволения, мы начнем. Перед началом совещания я роздал вам цифры, выражающие рост концентрации капиталов в экономике Соединенных Штатов. Прошу на них взглянуть, хотя я уверен, что никому из вас они не скажут ничего нового.
По кабинету пронесся сдержанный шелест бумаги.
— Эти данные, — продолжал хозяин, — не являются ни для кого секретом. Все вы уже имели возможность сотни раз видеть их на страницах «Форчюн», или «Бизнес уик», или «Уолл-стрит джорнэл». Но приходило ли вам когда-нибудь в голову их значение? Боюсь, что нет. В этих цифрах, джентльмены, содержится смертный приговор американской частной инициативе…
На последних словах хозяин повысил голос и подчеркнул их энергичным хлопком ладони по подлокотнику своего кресла.
— Вас, несомненно, поразит утверждение, что есть на свете сила, способная убить предприимчивость американца. Увы, такая сила существует, и она — как бы парадоксально это не звучало — порождена не чем иным, как самой инициативой, самим духом предприимчивости, составляющим едва ли не основную черту нашего национального характера… Взгляните на эти цифры глазами человека, который располагает известным свободным капиталом и хочет заняться своим делом. Под словами «свое дело» я подразумеваю серьезный, масштабный бизнес — ну, скажем, создание новой отрасли промышленности или захват контроля над уже существующей. У кого есть сегодня такая возможность? Увы, ни у кого! Возьмем простейший пример: некто сумел запустить действительно перспективное дело и оно успешно развивается; каковы же его реальные перспективы — реальные, а не существующие в мечтах? Рано или поздно этот успех обратит на себя внимание кругов, для которых он будет представлять опасность конкуренции, — и тогда, джентльмены, я ни цента не поставлю на такого человека. Потому что он с этого момента будет обречен. А пройти этот момент, этот критический пункт ему придется так же неизбежно, как самолет должен пробить звуковой барьер, чтобы достичь скорости в тысячу миль… С той только разницей, что пробивать звуковой барьер мы научились, а пробить ту стену, которая воздвигнута монополиями для защиты от конкурентов, до сих пор никому не удавалось. Вы, очевидно, помните «аферу Токера». В этом деле много неясного, но есть основания думать, что Токер своим изобретением действительно мог произвести техническую революцию в области моторов внутреннего сгорания и был попросту удушен — экономически, разумеется, — автомобильными монополистами. Кстати, поскольку мы о них упомянули, будьте добры взглянуть в раздел В. Цифры относятся к первым триместрам прошлого и позапрошлого годов. Данные позапрошлого года: «Дженерал моторс» выпустил 45,5 % всех произведенных в Штатах автомобилей. «Крайслер корпорейшн» — 22 %, «Форд мотор компани» — 21 %, и только 11,5 % осталось на долю независимых фирм. За двенадцать месяцев это соотношение изменилось следующим образом: «Дженерал моторс» — 49,5 %, «Форд» — 32,8 %, «Крайслер» — 12,9 %, независимые — 4,8 %. Вы поняли? Здесь важно не временное отступление Крайслера — «трое великих» все время ведут между собой борьбу с переменным успехом и в следующем году поражение может потерпеть Форд. Здесь важно то, что за один только год объем производства независимых фирм сократился больше чем на половину. Это, друзья мои, крайне симптоматично! Изобретите вы какой-нибудь чудо-автомобиль, способный пробежать сто миль с одним литром газолина, обладайте вы даже достаточным капиталом, чтобы наладить его серийное производство, — и то я не дам ломаного цента за ваши шансы на конечный успех. Не дам, потому что в автомобильной промышленности уже не найдется для вас места, как не нашлось его для Токера. И разве только в автомобильной? Допустим, вы хотите вложить деньги в сталь. Взгляните на цифры: «Юнайтед стэйтс стил» и «Бетлехем стил» — между этими двумя гигантами распределено 50 % всей производственной мощности, на долю других шести монополий приходится еще 34 %, и вряд ли остающиеся шестнадцать только и ждут, чтобы какой-нибудь новый делец обратил на них свое благосклонное внимание…
Хозяин, в голосе которого уже появилась легкая хрипота, налил себе содовой из стоящего на столике сифона и залпом осушил стакан.
— Таково положение во всех отраслях промышленности, — продолжал он. — Электрическую контролируют две фирмы — «Вестингауз» и «Дженерал электрик», которые производят все, что хотите, — от карманных фонариков и пылесосов до турбореакторов для наших воздушных сил. Остальная мелочь, даже такая, как «Эллис-Чалмерз» или «Катлер-Хаммер», существует лишь постольку, поскольку против этого не возражают боссы из Скеннектеди. В химической вы не сделаете ни шагу без согласия Дюпон де Немура. «Стандарт ойл» позаботится о том, чтобы вы не достигли слишком большого успеха в добыче или переработке нефти, и так далее. Черт побери, этих примеров можно привести десятки и сотни, но я не хочу задерживаться на и без того ясном для всех вопросе. Вывод напрашивается сам собою: практически в деловом мире Штатов уже не существует сегодня ни одной области промышленности, где предприимчивый человек мог бы действовать свободно, не подвергаясь опасности быть раздавленным борющимися между собой гигантами.
— Это так, — кивнул один из инженеров, вкручивая сигарету в янтарный мундштук. — К сожалению, это так.
— Джентльмены! — с горечью воскликнул хозяин. — Вы сегодня не можете выбросить на рынок новую марку жевательной резинки без того, чтобы не подвергнуться яростным подводным атакам со стороны уже действующих фабрикантов. И эти атаки будут тем яростнее, чем большим будет успех нового продукта среди покупателей.
— Да-да, — горестно вздохнул похожий на пастора старичок, возводя к потолку свои выцветшие голубые глаза престарелого ангела. — Увы, у нас уже слишком все монополизировано…
— К счастью, не все, — возразил хозяин. — Джентльмены, есть еще одна область — только одна, — в которой по сей день действуют законы свободной конкуренции. Эта область еще ждет своих пионеров, и мы, джентльмены, можем стать этими пионерами. Прежде чем я перейду к сути вопроса, ради которого мы собрались, может быть, стоит сделать маленький перерыв? Бар к вашим услугам, джентльмены.
Поднявшись с кресла с заметным усилием человека, страдающего легкой подагрой, хозяин подошел к одному из тянувшихся вдоль стен кабинета книжных шкафов. Одна из секций, золоченые корешки которой оказались декоративным орнаментом, откинулась вперед, образовав зеркальную полку, за которой открылась внутренность небольшого бара-рефрижератора. Джентльмены разобрали стаканы и занялись напитками, сохраняя сосредоточенное молчание людей, обдумывающих только что услышанные важные новости; только Брэдли обменялся с хозяином, несколькими негромкими словами.
Жерар не тронулся с места. Он уже догадался, ради какого вопроса собрались сюда сегодня эти представители «делового мира Штатов». По сути дела, он догадался обо всем этом задолго до того, как очутился в Нью-Йорке. Разумеется — какое другое дело могло быть к нему у Алланова босса? Опять какое-нибудь паскудство. Но какова наглость — пригласить его на это совещание — несомненно, в качестве «технического эксперта», — даже не переговорив предварительно. Что ж, они настолько уверены в его согласии сотрудничать?
«А почему бы и нет — после Руффо? — пробормотал про себя Жерар, машинально уминая в трубке перегоревший табак. — Ну ничего, пусть дело дойдет до разговора…» Стиснув зубы, он долго рассматривал черный от золы палец, потом шепотом выругался и вытер его о брюки. Ничего, пусть только босс соблаговолит обратиться к нему…
Сегодня понедельник. Хорошо, что все это решится здесь, это даже лучше, чем он предполагал. Вечером он позвонит в агентство, и — если на завтра будут свободные места — в среду он уже дома. В среду он позвонит Трисс. Прямо из аэропорта, в каком бы часу он ни прилетел, позвонит в бюро или даже прямо домой…
Участники совещания рассаживались по местам, переговаривались, двигали кресла. Хозяин взял из шкатулки сигарету и прикурил ее от настольной зажигалки в виде маленькой античной амфоры.
— Продолжаем, джентльмены, — сказал он, выпустив прямую струю дыма и ставя на место серебряную амфору. — Время — деньги, а нам предстоит еще обсудить много деталей. Итак, я сказал, что сегодня имеется лишь одна область, где для делового и энергичного человека есть еще шанс достичь большого и реального успеха. Джентльмены, эта область называется искусством. — Он сделал паузу и обвел слушателей прищуренным взглядом. — Я, разумеется, имею в виду не искусство вообще. Я имею в виду то, что принято называть «фривольным искусством». Не будем бояться слов, джентльмены. Этот род человеческой деятельности еще не монополизирован, и он лежит перед нами, как в свое время лежала перед Саттером девственная Калифорния. Дайте мне три года — и, если провидение не оставит нас своими милостями, к концу этого срока мы будем держать в своих руках трест, более мощный, чем «Дженерал моторс» и «Дженерал электрик», вместе взятые…