Укради у мертвого смерть

Скворцов Валериан

Слава Богу, сингапурская журналистика получила луч­шее из наследств в мире. Лелеемую и оберегаемую незави­симость мнений относительно финансов и бизнеса. Мини­стры с недоверием слушают университетских профессоров и академических экспертов, предпочитая водить дружбу с ре­портерами, разумеется, такими, которые имеют собствен­ный взгляд на происходящее, умны и образованны.

— История может действительно показаться интересной и тебе, Бэзил, — сказала Барбара, вспомнив сомнения Бруно Лябасти относительно целесообразности «переброски» ганг­стерской истории через занавес

другой системы. — Смо­жешь написать...

— И тогда Гэри Шпиндлер из «Бизнес уик» и «Файнэншл тайме» получит железное доказательство, что я всех коррум­пировал и вломился в чуланы здешнего делового и подполь­ного мира...

— Ты злопамятный, — сказала Барбара.

— Несколько осторожный, только и всего. Ведь я — один в чужом клубе. Гэри так и рыщет вокруг.

— Даже сейчас ты чувствуешь себя одиноким?

Вырвавшийся вопрос раздосадовал ее. Плоское кокетст­во. Но слова сказаны.

Мелодия Песчаной улицы возвратилась. На что он не имел права.

Рутер, видимо, неплохой мужик. Барбара неплохая баба. «Поэтому возьми себя в руки», — приказал Бэзил.

— Верно... Чувствую глубокое одиночество. Гэри Шпиндлер бросил меня в беде.

— Гэри удивительный малый, — сказал Рутер. — Всякий раз, когда звонит в Манилу и спрашивает, как у меня дела, следует понимать его вопрос так: никого не посадили из биржевиков?

Официант принес на подносе назад ее кредитную карто­чку.

В наступивших сумерках засветились желтоватые лам­пионы, извилистой линией поднимавшиеся вверх по улице Изумрудного Холма.

— Там, выше, я живу, — сказала Барбара.

— Да, красиво, — сказал Бэзил. — Старые дома под чере­пицей...

— Уютно, — поправил Рутер. — Так и будем любоваться?

Минуты три они отстояли в очереди на такси возле уни­вермага «Главная точка» на Орчард-роуд. Водитель черно- желтой «тойоты» глядел хмуро. Скользнув глазами по пасса­жирам и выбрав Барбару, бегло сказал несколько слов на кантонском. Минуты две они перебрасывались короткими фразами.

Барбара и Бэзил сидели на заднем сиденье. Рутер с води­телем.

— Вот так новость, — сказала Барбара по-английски.

— Забастовка? — спросил Рутер.

— Собирается делегация к боссам... А почему ты предпо­ложил?

— Если тебя собираются вытолкнуть на ринг, именуе­мый прессой и общественным мнением, против «Бамбуко­вого сада» ясно, что твои действия только операция по под­держке. Специи к супу, который варят. Что эти ребята сами по себе осерчали, что ли?

— Возможно, только слухи...

— Иран уничтожил атомной бомбой, взятой взаймы у

России, иракские нефтяные терминалы? — спросил Рутер. — Тут серьезнее, мне кажется...

Барбара принялась рассказывать, как заработала на слу­хах свои первые большие деньги — высказала по просьбе одного дельца в «крикетном клубе», где собирались коллеги, предположение, что коровы в Европе, кажется, облучены в результате аварии на британской атомной электростанции. Цены по срочным сделкам на говядину и зерно росли до тех пор, пока торговцы не опомнились. После этого она реши­лась на самостоятельный эксперимент. Сообщила подружке, что один доктор, отличный специалист, к которому она об­ращалась относительно опухоли, оказавшейся сухожильной кистой на запястье из-за печатания на машинке, предостерег от использования яичного желтка. Желток вызвал подозре­ния у исследователей как источник раковых заболеваний... Через день биржа панически избавлялась от контрактов на яйца из Австралии и Новой Зеландии. И она поняла, что если слух движет рынком, то следует его уважать, даже если это совершеннейшая чепуха.

— Но запомните, джентльмены, в любом случае слухи — товар, который заранее подмочен. Возьмите последний скандал с банкротством строительно-подрядных компаний «Голь и Ко« и «Ли Хэ Пин»! Расшумелись об их контрактах до самого Бангкока, взяли денежки за раздутые акции и оставили простачков с бумажками... Детская игра... Приеха­ли, джентльмены!

Бэзил постарался запомнить названия компаний. Исто­рии казались забавными. На обратном пути из Джакарты стоило покопаться. Он снова вспомнил Севастьянова и ре­шил позвонить в торгпредство утром перед отлетом.

Барбара покидала такси последней, и Бэзил протянул ей руку. Она не отпускала ладонь, пока проходили вестибюль гостиницы «Холидеи инн», узкий и длинный, заполненный людьми. Ее рука была сухой и прохладной.

Высокая китаянка, кивнув по-приятельски Барбаре, раз­дала кожаные книжки меню.

— Мисс Чунг, — сказала она. — Подождите минут десять, пожалуйста. Ваш столик готовят поближе к камину. Хоро­шо?

— Камин здесь? — спросил Бэзил.

— Один мой знакомый начинал карьеру со съемок на кинокамеру горящего очага для показа на рождество в Сай­гоне, — ответила Барбара. — Это еще в эпоху почтенных вен­тиляторов! Самый ходовой товар в тропиках — овеществленное чувство ностальгии... А для местных атрибуты метрополии — проявление стиля... Рутер, почитай-ка нарас­пев гастрономическую поэму из своего меню...

Малиновый смокинг заслонил свет торшера. Белая пер­чатка официанта описала приглашающий круг в сторону ресторана.

Зал оказался заставлен диванами белой стеганой кожи, между которых светились с невидимых в полумраке столеш­ниц язычки пламени на фитилях, плавающих в рюмках с цветной жидкостью. В центре ледяная лошадь, едва начав­шая оплывать, топтала блюда с салатами, мясным и кури­ным карри, колбасами, кашами, гарнирами, грудами золо­тистых ломтиков картошки. За металлической выгородкой словно на сцене кукольного театра высвеченная оранжевым кухня озарялась всполохами пламени под сковородкой.

Официант по винам навис над Бэзилом. Голова человека в зеленой венгерке почти исчезала в полумраке, наверное, он был негром. Золотая чашка свисала на золотой цепи с исчер­ченной шнурами груди.

— Я могу покапризничать в пределах разумного, Ден? — спросила его Барбара.

— «Ночь Святого Георгия» восьмидесятого года, мисс Чунг?

Рутер подмигнул Бэзилу. Барбара приметила.

— Хорошо, ну хорошо... Я порываю со снобизмом, Рутер...

— Простите, мисс Чунг? — сказал Ден.