Утонувшие надежды
Шрифт:
– Не взять ли тебе отпуск, чтобы отоспаться? Не стесняйся, работа никуда не убежит. А как твое орудие? Похудело малость?
– С чего бы ему худеть? Похоже, парень так им и не воспользовался. Забыл дома снаряды!
– Сточилось до основания!
– Присаживайся, Бобби, тебе нужно возместить потерю сил!
– Ага, - отозвался Боб, кивая насмешникам, дабы не выдать горьких дум. Он заранее знал, что по возвращении к рабочему месту на плотине ему придется вытерпеть немало насмешек, и оставалось лишь подыгрывать шутникам и ждать, пока им самим не наскучит эта игра.
Впрочем, держать рот на замке оказалось
Короче говоря, все эти шуточки и подначки были не по адресу. Однако Боб не имел ни малейшего желания объяснять подробности этим шутам. Трое его товарищей по ночной смене на вилбургтаунской дамбе (как, впрочем, и сам Боб) не отличались способностью к сочувствию и сопереживанию. Шутки становились все злее, а в их фальшиво-дружелюбном тоне явственно сквозило желание вывести Боба из себя. Боб уныло поплелся к своему пульту и принялся вникать в дела. За время его отсутствия их накопилось немало. Заполнить бланки, ввести в компьютер данные, разобраться с контролем безопасности и обслуживанием, отослать отчеты в управление водопроводов Нью-Йорка; пенсии, страховки, сверхурочные, профвзносы, налоговая документация, четыре человека из городской полиции, прикомандированные к плотине, счета за электричество и телефон...
А дружки и не думали браться за работу. Они продолжали отпускать остроты, невзирая на то, что Боб уже трудился. Эти трое, такие же ничтожные писари, как и он сам, рабы плотины, считали работу скучным и утомительным делом, рассматривая свое нынешнее положение лишь как трамплин для выхода в сферы, достойные взрослого мужчины. Впрочем, им было суждено провести здесь долгие годы, пока город не наймет еще более зеленых юнцов и не сунет их в плотину, словно червей в гидропонную грядку, чтобы Боб и его коллеги смогли наконец перейти на дневной режим и переключиться на наблюдение за образованием облаков и защиту водохранилища от рыболовов, любителей кататься на лодках, ныряльщиков, аварий и всяких психов, располагающих достаточным количеством ЛСД, чтобы свести с ума все юго-восточное побережье.
Что такое дневная смена? Это когда хотя бы изредка звонит телефон, когда можно перекинуться словечком с проходящим мимо механиком, когда хоть что-нибудь да происходит. А до тех пор, пока не наступит это блаженное время, им четверым остается лишь неизбывная скука, в таких условиях любое событие - например (а точнее говоря - в особенности), когда сотрудник возвращается из свадебного путешествия, - становится чем-то достойным смакования, обсасывания, обмусоливания, старательного пережевывания, разборки по косточкам и раскладывания по полочкам.
– Сейчас вернусь, - сказал в конце концов
– Дюжину устриц - вот чего тебе нужно!
– Ему нужно шину на его штуку! А, Бобби? Гипс длиной дюйма эдак в четыре!
– Коли так, Тиффани можно только позавидовать. С таким пистолетом он вряд ли смог бы сделать свое грязное дельце, так что девушка, видать, вовсе ничего не почувствовала и продолжала спокойно спать!
Господи Боже мой! Боб вышел за дверь и по бетонным ступеням спустился на узкий мостик, проходивший вдоль тела дамбы со стороны озера чуть ниже дорожного полотна. Как здесь было красиво! Еще на Арубе Боб впервые ощутил тягу к прекрасному и теперь отчетливо сознавал, какое это чудо - северный весенний пейзаж, едва заметные очертания сосен, огромная оранжевая луна, зубчатые вершины гор, тихая вода.
И вот он наедине с этой красотой. Отсюда было видно лишь одно здание; слева, там, где проходящая по верху плотины дорога смыкалась с дальним краем ущелья, стоял квадратный одноэтажный домик, в котором размещался полицейский участок. Сейчас домик пустовал, поскольку на ночь полицейские разъезжались по домам, готовые примчаться по телефонному вызову. В случае серьезных происшествий можно было обращаться также и к местным органам правопорядка.
Если же не обращать внимания на маленький домик и, повернувшись к дамбе спиной, посмотреть в сторону озера, все выглядело точно так, как в эпоху индейцев, задолго до появления первых выходцев из Европы, которые поднялись по Гудзону и основали свои поселения. Чуть прикрыв глаза, можно было воочию представить себе молчаливых индейцев в каноэ, скользящих по поверхности озера. Разумеется, этого озера тогда не существовало, и воображаемым лодкам пришлось бы плыть среди верхушек деревьев на высоте пятидесяти - шестидесяти футов, однако само видение было на редкость впечатляющим.
Итак, он здесь один. И никому более не суждено услышать вот этот легкий всплеск, что раздался где-то далеко справа. И кто мог помешать ему вообразить, что это был всплеск индейского весла? Впрочем, Боб прекрасно понимал, что это рыба шлепнула хвостом.
Пока Келп, морщась от холода, трогал пальцами ног воду, дабы определить ее температуру, Дортмундер приладил маску и, следуя наставлениям Дага Берри, вдохнул через нос, чтобы создать разрежение, обеспечивающее водонепроницаемость. Затем он сунул в рот мундштук, вдохнул воздух из баллона и в который уже раз ощутил приступ клаустрофобии. Как только маска и дыхательный прибор изолировали его лицо от внешнего мира, Дортмундер почему-то сразу же начинал вспоминать тюрьму.
– Ты готов? - спросил Келп, слова которого, разумеется, означали, что сам он еще не готов, поскольку никак не мог бы разговаривать с мундштуком в зубах.
Вместо ответа Дортмундер побрел к воде, с трудом переставляя ноги.
Поскольку они намеревались не нырнуть, а войти в озеро, поскольку они собирались не плавать под водой, а ходить по дну пешком, на их ногах вместо обычных ласт красовались короткие сапоги на "молнии". От этого их погружение выглядело менее неуклюжим, чем у хлюпающих ластами ныряльщиков. Менее неуклюжим - но лишь совсем чуть-чуть.