В гостях у турок

Лейкин Николай Александрович

— Квасъ, квасъ. Разв не знаешь, что такое квасъ? повторилъ Николай Ивановичъ. — Пить… Пити… пояснилъ онъ.

— Нійе… Не има… отрицательно потрясъ головой слуга.

— Странное дло! Славянскіе люди и простаго славянскаго напитка не имютъ!

— Тогда пусть подастъ скоре чаю и два бифштекса, сказала Глафира Семеновна.

— Ну, такъ вотъ… Скорй чаю и два бифштекса съ картофелемъ, а остальное мы потомъ выберемъ, обратился къ слуг Николай Ивановичъ. — Чай, надюсь, есть? Чай. По нмецки — те…

— Есте,

есте… кивнулъ слуга.

— И бифштексы есть?

— Има… Има… Есте.

— Ну, слава Богу! Такъ живо!.. Два бифштекса и чай. Да подать самоваръ! Два бифштекса. Два… Смотри, не перепутай.

И Николай Ивановичъ показалъ удаляющемуся слуг два пальца.

X

— Ну, какія у нихъ тамъ есть кушанья? Прочти-ка… спрашивала Глафира Семеновна мужа, вздвшаго на носъ пенсне и смотрящаго въ карточку.

— Все разобрать трудно. Иное такъ написано, словно слонъ брюхомъ ползалъ, отвчалъ тотъ. — Но вотъ сказано: супа…

— Какой супъ?

— А кто-жъ его знаетъ! Просто: супа. Конечно, ужъ у нихъ особенныхъ разносоловъ нтъ. Сейчасъ видно, что сербы народъ не полированный. Хочешь, спросимъ супу?

— Нтъ, я не стану сть.

— Отчего?

— Не стану. Кто ихъ знаетъ, что у нихъ тамъ намшано! Посмотри, что еще есть?

— Риба… Но вдь рыбу ты не станешь кушать.

— Само собой.

— А я спрошу себ порцію рыбы. Только вотъ не знаю, какая это рыба. Такое слово, что натощакъ и не выговоришь. Крто… Не вдь что такое!

— Постой… Нтъ-ли какого нибудь жаркого? сказала Глафира Семеновна и сама подсла къ мужу разбирать кушанья.

— «Печене»… прочелъ Николай Ивановичъ. — Вотъ печенье есть.

— Да вдь печенье это къ чаю или на сладкое, возразила Глафира Семеновна.

— Погоди, погоди… Добился толку. Печене — по ихнему жаркое и есть, потому вотъ видишь съ боку написано по нмецки: братенъ.

— Да, братенъ — жаркое. Но какое жаркое?

— А вотъ сейчасъ давай разбирать вдвоемъ. Во-первыхъ: «пиле», во-вторыхъ «просадъ».

— А что это значитъ:- «пиле»?

— Да кто-жъ ихъ знаетъ! Никогда я не воображалъ, что среди этихъ братьевъ-славянъ мы будемъ, какъ въ темномъ лсу. Разбери, что это такое: «пиле»?

— Можетъ быть коза или галка.

— Ужъ и галка!

— Да кто-жъ ихъ знаетъ! Давай искать телятины. Какъ телятина по ихнему?

— Почемъ-же мн-то знать. Погоди, погоди. Нашелъ знакомое блюдо: «Кокошъ», сбоку по нмецки: хунъ — курица. Стало быть «кокошъ» — курица.

— Скорй-же кокошъ — яица…возразила супруга.

— Нтъ, яйца — «я». Ботъ они въ самомъ начал, а сбоку по нмецки: «енеръ».

— «Чурка», «зецъ»… читала Глафира Семеновна. — Не знаешь, что это значитъ?

— Душенька, да вдь я столько-же знаю по сербски, сколько и ты, отвчалъ Николай Ивановичъ.

— Ищи ты телятину

или телячьи котлеты.

— Да ежели нтъ ихъ. Стой! Еще знакомое блюдо нашелъ! «Овече мясо», прочелъ Николай Ивановичъ. — Это баранина. Хочешь баранины?

— Богъ съ ней. Свчнымъ саломъ будетъ пахнуть, поморщилась Глафира Семеновна. — Нтъ, ужъ лучше яицъ спроси. Самое безопасное! Наврное не ошибешься.

— Стоило изъ-за этого разсматривать карточку! Показался слуга. Онъ внесъ два подноса. На каждомъ поднос стояло по чайной чашк, по блюдечку съ сахаромъ. по маленькому мельхіоровому чайнику и по полулимону на тарелочк.

— Что это? воскликнулъ Николай Ивановичъ, указывая на подносы.

— Чай, господине, отвчалъ слуга.

— А гд-жъ самоваръ? Давай самоваръ.

Слуга выпучилъ глаза и не зналъ, что отъ него требуютъ.

— Самоваръ! повторилъ Николай Ивановичъ.

— Темашине… прибавила Глафира Семеновна по нмецки.

— А, темашине… Нема темашине… покачалъ головой слуга.

— Какъ нема! Въ славянской земл, въ сербскомъ город Блград, да чтобъ не было самовара къ чаю! воскликнули въ одинъ голосъ супруги. — Не врю.

— Нема… стоялъ на своемъ слуга.

— Ну, такъ стало быть у васъ здсь не славянская гостинница, а жидовская, сказалъ Николай Ивановичъ. И очень мы жалемъ, что попали къ жидамъ.

Глафира Семеновна сейчасъ открыла чайники, понюхала чай и воскликнула:

— Николай! Вообрази, и чай-то не по русски заваренъ, а по англійски, скипеченъ. Точь въ точь такой, что намъ въ Париж въ гостинницахъ подавали. Ну, что-жъ это такое! Даже чаю напиться настоящимъ манеромъ въ славянскомъ город невозможно!

Слуга стоялъ и смотрлъ совсмъ растерянно.

— Кипятокъ есть? Вода горячая есть? спрашивала у него Глафира Семеновна. — Понимаешь, горячая теплая вода.

— Топла вода? Ина… поклонился слуга.

— Ну, такъ вотъ теб чайникъ и принеси сейчасъ его полный кипяткомъ.

Глафира Семеновна подала ему свой дорожный металическій чайникъ.

— Да тащи скорй сюда бифштексы! прибавилъ Николай Ивановичъ.

Слуга кисло улыбнулся и сказалъ:

— Нема бифштексы.

— Какъ нема? Ахъ, ты разбойникъ! Да что-же мы будемъ сть? Ясти-то что мы будемъ?

— Нема, нема… твердилъ слуга, разводя руками, и началъ что-то доказывать супругамъ, скороговоркой бормоча по сербски.

— Не болтай, не болтай… Все равно ничего не понимаю! махнулъ ему рукой Николай Ивановичъ и спросилъ:- Что-же у васъ есть намъ пость? Ясти… Понимаешь, ясти!

— Овече мясо има… отвчалъ слуга.

— Только? А кокошъ? Есть у тебя кокошъ жареный? Это по нашему курица. Печене кокошъ?

— Кокошъ? Нема кокошъ.

— И кокошъ нема? Ну, просадъ тогда. Вотъ тутъ стоитъ какой-то просадъ, ткнулъ Николай Ивановичъ пальцемъ въ карту кушаній.