В гостях у турок
Шрифт:
— Слава теб Господи! Наконецъ-то все кончилось! — воскликнулъ Николай Ивановичъ. — Гршной душ въ рай легче войти, чмъ черезъ вашу таможню въ Блградъ попасть! Ну, братья-славяне! — закончилъ онъ и сталъ связывать подушки.
VII
Таможенный осмотръ былъ оконченъ. Глафира. Семеновна, какъ говорится, и рвала и метала на таможеннаго чиновника.
— Носастый чертъ! Вообрази, онъ мн всю шляпку измялъ своими ручищами. Прелестную шляпку съ розами и незабудками,
— Хорошо, хорошо, душечка, но прежде всего нужно разыскать нашъ паспортъ, который взяли въ прописку.
А носатые войники схватили уже ихъ подушки и сакъ-вояжи и потащили къ выходу, спрашивая Николая Ивановича:
— Какова гостіоница, господине?
— Стойте, стойте, братушки! Прежде всего нужно паспортъ… останавливалъ онъ ихъ.
Но паспортъ уже несъ еще одинъ войникъ, потрясая имъ въ воздух и радостно восклицая:
— Овдзе (здсь) пассъ!
— Ну, слава Богу! вырвалось восклицаніе у Николая Ивановича. — Пойдемъ, Глаша.
Онъ схватилъ паспортъ и направился на подъздъ въ сопровожденіи войниковъ и бараньихъ шапокъ. Бараньи шапки переругивались съ войниками и отнимали у нихъ подушки и сакъ-вояжи, но войники не отдавали. Глафира Семеновна слдовала сзади. Одинъ изъ войниковъ, стоя на подъзд, звалъ экипажъ:
— Бре, агояти! (Эй, извощикъ) кричалъ онъ, махая руками.
Подъхала карета, дребезжа и остовомъ и колесами. На козлахъ сидла баранья шапка съ такими громадными черными усами, что Глафира Семеновна воскликнула:
— Николай Ивановичъ, посмотри, и здсь такіе-же венгерскіе цыгане! Взгляни на козлы.
— Нтъ, другъ мой, это братья-славяне.
Между тмъ, войники со словами «молимо, седите» усаживали ихъ въ карету и впихивали туда подушки и сакъ-вояжи. Большой сундукъ ихъ дв бараньи шапки поднимали на козлы. Глафира Семеновна тщательно пересчитывала свои вещи.
— Семь вещей, сказала она.
— Седамъ… (семь) подтвердилъ одинъ изъ войниковъ и протянулъ къ ней руку пригоршней.
Протянулъ руку и другой войникъ, и третій и четвертый, и дв бараньи шапки. Послышалось турецкое слово «бакшишъ», то есть «на чай».
— Боже мой, сколько рукъ! проговорилъ Николай Ивановичъ, невольно улыбаясь. — Точь въ точь у насъ на паперти въ кладбищенской церкви.
Онъ досталъ всю имвшуюся при немъ мелочь въ австрійскихъ крейцерахъ и принялся надлять, распихивая по рукамъ. Послышались благодарности и привтствія.
— Захвалюемъ (благодарю), господине! сказалъ одинъ.
— Захвалюемъ… Видтьсмо (до свиданья), проговорилъ другой.
— Съ Богомъ остайте! (прощайте).
Извощикъ съ козелъ спрашивалъ, куда хать.
— Въ гостинницу Престолонаслдника! сказалъ Николай Ивановичъ.
— Добре! Айде! крикнули войники и бараньи
Пустырь направо, пустырь налво. Кой-гд въ потемкахъ виднлся слабый свтъ. Мостовая была убійственная изъ крупнаго булыжника, карета подпрыгивала и дребезжала гайками, стеклами, шалнерами.
— Боже мой! Да какая-же это маленькая Вна! удивлялась Глафира Семеновна, смотря въ окно кареты на прозжаемыя мста. — Давеча въ вагон брюнетъ въ очкахъ сказалъ, что Блградъ — это маленькая Вна. Вотъ ужъ на Вну-то вовсе не похоже! Даже и на нашу Тверь ихъ Блградъ не смахиваетъ.
— Погоди. Вдь мы только еще отъ станціи отъхали. А вонъ вдали электрическій свтъ виднется, такъ можетъ быть тамъ и есть маленькая Вна, указалъ Николай Ивановичъ.
И дйствительно, вдали мелькало электричество.
Начались двухъ-этажные каменные дома, но они чередовались съ пустырями. Свернули за уголъ и показался первый электрическій фонарь, освтившій дома и троттуары, но прохожихъ на улиц ни души. Дома, однако, стали попадаться всплошную, но дома какой-то казенной архитектуры и сплошь окрашенные въ блую краску.
— Гд-же Вна-то? повторила свой вопросъ Глафира Семеновна. — Вотъ ужъ и электричество, а Вны я не вижу.
— Матушка, да почемъ-же я-то знаю! раздраженно отвчалъ Николай Ивановичъ.
— Въ Вн оживленныя улицы, толпы народа, а здсь никого и на улицахъ не видать.
— Можетъ быть отъ того, что ужъ поздно. Десять часовъ.,
— Въ Вн и въ 12 часовъ ночи публика движется, вереницами.
— Далась теб эта Вна! Ну, человкъ такъ сказалъ. Любитъ онъ свой городъ — ну, и хвалитъ его.
— Хорошу-ли онъ намъ гостинницу рекомендовалъ — вотъ что я думаю. Если у него этотъ Блградъ за маленькую Вну идетъ, такъ можетъ быть и гостинница…
— Гостинница Престолонаслдника-то? Да онъ намъ вовсе не рекомендовалъ ее, а только назвалъ нсколько лучшихъ гостинницъ, а я и выбралъ Престолонаслдника.
— Зачмъ-же ты выбралъ именно ее?
— Слово хорошее… Изъ-за слова… Кром того, остальныя гостинницы были съ французскими названіями. Позволь, позволь… Да ты даже сама ршила, что въ разныхъ Готель-де-Пари мы ужъ и такъ много разъ во всхъ городахъ останавливались.
Карета хала по бульвару съ деревьями, красующимися весенними голыми прутьями. Дома выросли въ трехъэтажные. На встрчу кареты по бульвару пробжалъ вагонъ электрической конки, вспыхивая огоньками по проволокамъ.
— Ну, вотъ теб и электрическая конка. Можетъ быть, изъ-за этого-то нашъ сосдъ по вагону и сказалъ, что Блградъ — маленькая Вна, — проговорилъ Николай Ивановичъ
— А въ Вн даже и электрической конки-то нтъ, — отвчала Глафира Семеновна.
Въ домахъ попадались лавки и магазины, но они были сплошь заперты. Виднлись незатйливыя вывски на сербскомъ и изрдка на нмецкомъ языкахъ. Глафира Семеновна читала вывски и говорила: