Валдаевы
Шрифт:
— Как замерзли — так и ожили, — рассказал дома Андрюшка.
— Кто? — спросил чистивший калину Антошка, который был на три года старше.
— Цыгане.
— Поди пощупай, как калина замерзла. Глянь, ягоды жесткие, как бусы.
— Для чего они?
— Как для чего? Кисель сварим. Будем тебя кормить, чтобы поправился, — зубоскалил Антошка. — Потом в солдаты отдадим. Генералом будешь. Или, может, женить тебя сперва? Отца дома нет, братьев нет, я теперь в доме хозяин. Женю тебя. Жди.
Жениться Андрюшке страшно не хотелось. Но он ничего не сказал брату. Оделся —
Вон идет родная бабушка Андрюшки — Улита Шитова. Каждый день навещает она своих дочерей, выданных замуж в три дома. Поэтому и зовут ее «почтальонкой». Утром зайдет к самой младшей дочери, Анке. Ее муж — Исай Лемдяйкин. Затем бабушка Улита идет к Мазуриным — ее Прасковья за Аверьяна выдана. Оттуда направится в Полевой конец к Матрене Нужаевой, своей первой дочери, Андрюшкиной матери.
Взвизгивает снег, когда старуха с каждым шагом вонзает в него конец своей палки. Увидала Андрюшку, остановилась, подозвала и сказала, чтоб мать нынче вечером зашла к Вирясовым, Вирясовы передать просили, а зачем — не сказали; сама же она, бабушка Улита, нынче к матери не зайдет, потому как ей некогда.
Вечером Андрюшка с матерью пошел к Вирясовым.
Жена Матвея жаловалась Матрене Нужаевой, что живется туго, — Матвей до сих пор в губернской следственной тюрьме, и никто не знает, когда его выпустят. Было бы за что ему там сидеть, а то ведь засадили ни за что ни про что. И все знают: это Латкаевых рук дело. Они виноваты, что Матвей в тюрьме. Он ведь за село стоял. Да ведь один в поле не воин…
О чем они говорили дальше, Андрюшка уже не слушал, потому что к нему подлетела меньшая девочка Матвея — Варька. Шустренькая, носик вздернутый, глазенки быстрые. И лет ей столько же, сколько Андрюшке. Сказала, давай в курочек играть. Андрюшка кивнул. Каждый взял в зубы березовую лучинку. Это был клюв. Ходили на четвереньках, искали, чего бы клюнуть. Варька нашла между половицами горошину. Обрадовалась. И так клюнула, что конец лучины вонзился в язык. Белая лучина сразу покраснела, а Варька завопила от боли. Мать выдернула у нее изо рта «клюв» и отшлепала.
— Не плачь. — Андрюшке было жалко ее. — Больно? — Он погладил девочку по голове.
— Не… — вдруг успокоилась Варька.
А дома он всем доверительно признался, что ему понравилась Варька Вирясова. Антошка засмеялся и что-то зашептал на ухо матери.
Прошел день-другой, поздно вечером мать и Антошка зажгли фонарь и оделись.
— Куда вы? — спросил Андрюшка.
— Пойдем Варьку Вирясову за тебя сватать.
— Как сватать?..
— В жены тебе просить. Свадьбу справим, и ты будешь женатым.
— Не женюсь! — испугался Андрюшка.
— Почему? Ведь Варька тебе нравится.
— Мам-ма-а! — завопил Андрюшка. — Не хочу-у!
— В старые-то времена таких, как ты, на двадцатилетних женили. А Варьке сколько? Она ровня тебе, — сказала мать.
— И спрашивать его нечего, — твердо сказал Антошка. — Невеста хорошая. После свадьбы все будешь делить с женой пополам. Подарит кто-нибудь тебе яйцо — половину Варька проглотит. Пошли, мам, к Вирясовым.
Андрюшка лег поперек постели и задрыгал ногами.
— Вай, не женюсь!
Но
— Не отдали. Видать, солить будут твою Варьку.
Андрюшка обрадовался и больше не плакал.
— Пусть поищут жениха получше нашего Андрея, — как бы с сожалением молвил Антошка. — Мам, фонарь погасить?
— Гаси.
— А может, еще раз пойдем? Уломаем Вирясовых. Ведь все равно лучше Андрейки жениха не найдут.
— Перестань. Неуж не видишь, слезами он изошелся. Смеялись мы, сынок, — улыбнулась она. — Ходили лошади месить…
День за днем, а Платон с сыновьями все еще не возвращаются из лесу, — видать, много у них там работы. В великий пост, утром, в избе Нужаевых, едва проснулись девушки и женщины, тут же начали рассказывать, кто что видел во сне, а затем отгадывали, какой сон к добру, а какой — к худу. И Таня сказала, что ей приснился Купряшка: будто бродит он, бесприютный, по ровному полю — никак дорогу домой не найдет. Громко кричала она ему издали, но тот ровно глухой — не оглянулся.
И слушая ее, Матрена смахнула слезу. Давно ушел Куприян из дому и будто в воду канул. Легко ли мытарить ему на чужбине!.. Витька и Венька — она хоть и любит их, — но сыновья не родные, а из взрослых ее сыновей при ней остался один лишь Сенька. Скоро семнадцать ему… Парень вырос послушный, рослый — девкам на загляденье. Может, скоро и свадьбу придется играть. Кого-то в дом приведет?..
Не успели досказать все свои сны, как пришла Настя Чувырина, жена Петра. — среднего росточка, миленькая лицом и вроде бы не глупая; но обделил ее бог памятью: очень уж забывчива: скажет что-нибудь, через минутку забудет, и снова повторит — и так вот по многу раз. Настя принесла новость: умерла жена Агапа Остаткина, оставила пятерых деток; а самого Агапа дома нет. Одни сказывают, на заработках, а другие болтают, будто побирается в монастырях и возле церквей в дальних селах. Но в это мало кто верит. Ведь Агап не увечный какой-нибудь, он и работать может…
Вскоре Настя ушла. Таня села ткать, Андрюшка же помогал ей — наматывал нитки для утка на цевки. Но тут снова отворилась дверь и явилась Настя:
— Теть Матрен, ты знаешь, зачем я в прошлый раз пришла?
— Про Агапову жену сказывала, царствие ей небесное.
— Меня послали к вам на обед хлеба занять.
— Не дам.
— Почему?
— Не удался: верхняя корка приподнялась. Сладковатый…
— Ничего… съедим.
— Хорошим хлебом брать от вас потом неловко будет.
— К кому же мне пойти?
— Полевой конец большой. Найдешь.
Когда Настя ушла, Андрюшка подошел к окну. На улице все бело и уныло. Скорей бы весна!..
По весне — уже схлынул с полей снег — у Кондрата Валдаева рухнул погреб. Еще с масленицы у хозяина ломило поясницу, да так, что ни нагнуться, ни разогнуться. Иной раз хоть криком кричи от болей в спине. Но погреб чинить надо…
Работал в погребнице — вычищал со дна мусор и землю. Было темно, а тут вдруг кто-то подошел и совсем застил свет.