Великосветское убийство
Шрифт:
— Её посещали мужчины?
— Конечно, — словно бы с некоей гордостью ответила служанка, — госпожа овдовела ещё совсем молодой. Её вроде бы выдали за старика, который отошёл в мир иной, оставив госпожу состоятельной и независимой дамой. Боги внешностью её не обделили, любая молоденькая обзавидуется, и, естественно, жизнью жрицы при храме госпожа не жила.
— А здесь, в Кленфилде, у неё был кто-то?
— Нет, — с уверенностью заявила служанка.
— Вы ж рано ложитесь, — изогнула бровь чародейка, — откуда вам знать, чем занималась ночами
— Без малого три года бок о бок чему-то да научат, — грустно улыбнулась служанка, — я привычки госпожи наизусть знаю. Она, когда мужчину ждала, всегда ванну принимала, ужин и вино велела подавать в комнату, постельное бельё чистое застелить.
— Ежевичное? — оживилась Рика.
— Бельё?
— Нет, вино.
— Ежевичное вино хозяйка любила, это да. Вчера ничего похожего не было, как, впрочем, и во все остальные вечера тоже. Ведь мы в Артании-то с неделю всего.
Появился Мелллоун, красный, но в мундире, застёгнутом до самого подбородка. Поклонился и доложил по всем правилам, что он и дежурная группа прибыли на место происшествия в установленном порядке.
Коррехидор отпустил горничную, уведомив, что ни она, ни кучер не смеют покидать Кленфилд вплоть до специального распоряжения.
— А до того, как заберут труп, давайте поглядим, надета ли убитой цепочка с ключом, и заберём браслет для исследований, — обратился он к чародейке.
Ни ключа, ни цепочки на месте не оказалось. Дверь со стороны сада взломана не была, а это однозначно указывала, что убитая госпожа Фань знала убийцу и, более того, сама впустила его в свой дом.
На улице коррехидора и чародейку уже поджидали: неподалёку от парадного входа прогуливалась пожилая женщина с маленькой пучеглазой собачкой на поводке.
— Господа, господа, — поспешила подойти она, и шажки её были мелкими и быстрыми, — мне тут офицер сказывал, что со свидетелями вы разговоры разговариваете. А я — свидетель, самый настоящий свидетель. Сату, Сату, фу! — она дёрнула за шлейку и оттащила мелкого, пучеглазого кобелька, нацелившегося на брюки коррехидора, — что ж ты, сахарный мой, такого красивого мужчину куснуть вздумал? — она подхватила на руки псину, — я живу по соседству, дом в переулке, окна как раз на особняк Мияси выходят.
— Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя будет рада любому содействию. С кем имею честь?
— Садако, — поклонилась женщина, — супруга владельца магазина проката разных бытовых мелочей: от зонтиков и гребней для волос до посуды и праздничной одежды. Живу, как я уже сказала, по соседству. И жизнь заселившейся в особняк Мияси иностранки наблюдала, если так можно выразиться, во всей красе, — она с осуждением покачала головой, — не мудрено, что всё это плохо закончилось. Я сразу заподозрила неладное, так прямо и сказала супругу, мол, развратная женщина — эта знаменитая госпожа Фань. Разве ж порядочная так одеваться и краситься станет?
— Что конкретно показалось вам сегодняшним утром подозрительным? Кто-то приходил к госпоже Фань со
— Женщина, — многозначительно заявила соседка и легонько стукнула по носу зарычавшего пса, — весьма подозрительная дамочка. В плаще, шляпке, да такого фасона, что и лица толком не разглядеть. Сперва она прошлась по улице, потом постояла с потерянным видом на углу лицом к особняку, потом медленно так двинулась вдоль забора. Открыла калитку, она у них сроду не запирается, зашла в сад. Вскорости у них гулянка началась.
— Гулянка? — удивился коррехидор, потому как это уж совсем не вписывалось в убийство.
— А то, как же! Они бутылки открывали — только пробки летели. И не одну, а много. Мне ли не знать, с каким звуком игристое вино откупоривают! Заметьте, ещё и девяти часов утра не сравнялось, мы как раз с моим пусиком-Сатусиком погулять вышли. Я из чистого принципа решила дождаться и поглядеть, в каком интересном виде гостья покинет особняк после стольких бутылок игристого. Гуляю, прохаживаюсь, можно даже сказать, вдоль по улице, дожидаюсь. И дождалась. Ещё, помню, Сатусику тогда сказала, мол, что-то быстро гуляночка завершилась. Гостья выскочила из калитки, лицо перекошенное.
— Вы её узнали? — оживился Вил.
— Какое там! — махнула свободной рукой женщина, — незнакомка — незнакомка и есть. Она под плащом что-то пыталась спрятать.
— Что именно, не рассмотрели?
— Боги его знают, — пожала плечами свидетельница, — на коробку смахивало, сперва я подумала, младенчик, а после поняла, коробка или ящичек какой. Женщина прошла по переулку и свернула к Торговому кварталу.
— Хорошо, — Вил записал в показания, — вы хотя бы можете описать, какого роста была ваша незнакомка, худая или толстая?
— Обыкновенного росту, — поджала губы госпожа Садако, — самого обыкновенного, ничем не примечательного росту. Телосложение, то бишь фигуру, я рассмотреть не смогла из-за широкого плаща бежевого цвета. А что с госпожой Фань? — она поглядела в сторону дома, — сказывают, убили её?
— Интересно, кто это вам такое «сказывал»?
— Повариха. Она заплатить в лавку зеленщика выходила, увидала нас, — кивок на собачку, — и шепнула под строжайшим секретом, что хозяйку её укокошили.
Вил поблагодарил за ценные сведения и попросил более никому об убийстве «не сказывать». Собачница заверила, что будет нема, как могила.
Меллоун руководил погрузкой трупа, сопровождаемый причитаниями горничной.
— Что дальше? — оглянулась на уезжающий бывший фургон Турады чародейка, — вскрытие?
— Не думаю, что аутопсия добавит нам что-то новое к картине преступления. Я предлагаю пройти по пока ещё неостывшему следу незнакомки, что забрала шкатулку, и попытаться выяснить, куда она направилась и что делала дальше.
— Предположим, мы всё же имеем дело с разведкой, — начала рассуждать чародейка, — они убрали агента, совершившего несанкционированное убийство Сюро и попытались выдать произошедшее за ограбление.