Великосветское убийство
Шрифт:
— Огонь, шинхо и цилан, — тоном первой ученицы поспешила ответить Рика.
— И что наша отличница предложит использовать в качестве якорей для этих стихий?
Рика осмотрелась и предложила огонь привязать к угольку из камина.
— Можно ещё бумагу поджечь.
— Отлично, вперёд!
Девушка выбрала подходящий уголёк и разместила его напротив льда.
— А вот что вы предложите в качестве двух последних стихий? — с хитрым видом поинтересовался профессор, — сразу предупреждаю, никаких жертвоприношений, даже мухи, не будет. Проявите смекалку, удивите своего начальника.
Рика, уже присмотревшая большого зелёного жука, медленно ползшего по краю цветочного горшка на окне вздохнула. Вакатоши словно бы прочитал
— Главная сила и отличие хорошего чародея от посредственности в том, что он видит возможности и умеет использовать для чар не только редкие и сложно добываемые ингредиенты, по типу парного молока тигрицы, разродившейся первенцем мужского пола, а умеют вычленить главное. Молоко. И не суть, тигрицы, козы или женщины. При этом ни пол ребёнка, ни право первородства не играю никакой роли. Молоко, сохранившее тепло материнского тела, — вот что важно.
Если профессор запретил использовать насекомых, то какой объект можно связать со смертью? Она огляделась по сторонам. На подоконнике отцветала аспидистра. У неё ещё оставались несколько стебельков с белоснежными, смахивающими на изящные лилии головками, но большая часть цветов уже успела опасть, пожухнуть и съёжиться. То, что надо.
— Если мы возьмём два цветка с вашего комнатного растения, — сказала она вслух, — то получим не только жизнь и смерть, но и жизнь и смерть, связанную природой, что должно усилить фигуру вашего заклятия. Но, — она остановилась у подоконника, — оба цветка я брать руками не буду, чтобы на них не оставить следа своей духовной силы, способной исказить вашу волшбу. Я — ведь некромнтка. У вас найдутся палочки для еды?
— В целях упрощения и экономии времени, — произнёс подошедший Вакатоши, — я сделаю это сам.
Он театральным жестом он сорвал цветок и забрал с подоконника его увядшего собрата. Цветы заняли свои места на доске. В самом центре разместилась маленькая серебряная чашечка с ароматным маслом, а в самую середину чашки профессор осторожно опустил высушенный в виде лодочки листик какого-то растения, проткнутый насквозь большой иголкой. Издалека коррехидору показалось, что иголка была позолоченной или даже, вообще, золотой. Шесть разноцветных свечей, подозрительно похожих на свечки для торта, были зажжены, и от них потянулось шесть разноцветных дымков. Профессор лёгким движением руки захватил их все вместе так, словно это были шёлковые нити, закрыл глаза, и бормоча себе под нос заклинание, принялся быстро переплетать их между собой, с поразительной ловкостью завязывая узлы в нужных местах. Через некоторое время в его руках оказался призрачный коврик, в воздушном узоре которого переплетались поблёскивающие нити разных цветов. Профессор открыл глаза, полюбовался своим творением и не без лихости уронил его на стол. К удивлению коррехидора, странная пентаграмма легла роно поверх доски, прошла сквозь неё и запечатлелась на столе.
— Теперь подайте мне объект исследований, — потребовал профессор Вакатоши.
Рика подала браслет, и он был помещён в центр доски.
— Наши фамильяры не столь впечатляющие, как у теоретиков, — с некоторой грустью проговорил он, но за то они настоящие трудяжки, берущие на себя немалую часть работы.
Он сделал странную фигуру из пальцев, подул и тихонечко свистнул. На столе прямо из воздуха материализовался крошечный хомячок: рыженький и щекастый. Его красные бусинки-глазки с обожанием воззрились на профессора.
— За дело, дружок, — подмигнул Вакатоши своему помощнику, ласково проведя пальцем по спинке, — давай покажем нашим гостям на что способны специалисты по прикладной магии.
Хомячок обнюхал
— Есть, — констатировал Вакатоши, — магия воды или любой иной жидкости, включая кровь.
Он написал что-то на припасённом клочке бумаги. Мисочка продолжала своё движение. Она поколебалась на середине, после чего уверенно, словно кто-то потянул за невидимую нить, заскользила к уже начавшему подтаивать кусочку льда. С иглой повторилось всё то же самое: она дёргалась, извивалась, в тщетном старании высвободиться из высушенного листика.
— Как вы и предполагали, коллега, — обратился Вакатоши к чародейке, успевшей подняться в его глазах от бывшей студентки до коллеги, — лёд. Трансгрессия одного вида зачарованного вещества в другой. Далее предсказываю маршрут нашей ладьи: она остановится у стихии, которую мы по традиции наших континентальных соседей называем цилан или смерть. Сие явится подтверждением смертоносной направленности заклятия, заключённого в артефакте в виде браслета кочевников. Ну что? Не хотите сделать ставки?
— Пожалуй, воздержусь, — ответил Вил, — не стоит смешивать работу и развлечения. К всему прочему, нимало не сомневаюсь в вашей компетентности.
— И правильно делаете, очень правильно делаете, — Вакатоши жестом предложил удостовериться в своих словах.
Из импровизированной лодочки куда-то испарилось всё масло, и иголке удалось, наконец покинуть свой плен. Она пригвоздила к доске цветок аспидистры, окрасившийся в оттенки крови.
— Как вы можете убедиться, я оказался прав: итогом заклятия, прятавшегося в невинной на вид безделушке, оказалась трансгрессия льда в иную форму с высвобождением энергии полудрагоценных камней. Об этом свидетельствует полное испарение лаврового масла, вылетевшая игла и смена цвета у символа смерти. Кстати, я не стал бы исключать жертвоприношение при наложении заклятия. Слишком уж быстро и кардинально покраснел цветок. Он поглотил всю энергию жизни. Взгляните, только что сорванный мною цветок завял, истлел и рассыпался прахом.
— Это старинная вещица или новодел? — спросил Вилохэд.
— Старинная, с гарантией. Несколько эпох пережила точно. Я бы датировал её, — профессор вооружился лупой, так и сяк поворачивая браслет, — эпохой Расцветания и Увядания, а то и раньше. Настаиваю на континентальном происхождении браслета, — заявил он, хотя никто и не думал ему возражать, — именно кочевники Великой степи обожествляли лошадей, в частности — кобылиц, приписывая им силы созидания и разрушения.
— А по какой причине убийца продолжала носить на руке артефакт, когда он уже полностью потерял свои свойства? — спросил коррехидор, которого волновали куда более прозаические вопросы, нежели созидание и разрушение.
— Сперва скажите мне, — прищурился Вакатоши, — данный артефакт использовал человек, лишённый магической одарённости?
— Мы не знаем о магических способностях женщины, убийство которой мы в данный момент расследуем, — ответил коррехидор, — но, полагаю, что чародейкой она не являлась, ведь так? — он вопросительно глянул на Рику.
— Конечно, при вскрытии я смогу провести проверку на следы магический цепей, но судить об их уровне развития будет сложновато. То, что она пользовалась артефактом, наводит скорее на мысль об отсутствии способностей к магии.