"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– За ребенка не волнуйтесь, - уверил ее Саймон, - моя жена у всей округи роды принимает. Когда потеплеет, на запад отправитесь, в форт Ванкувер.
Миряьм знала, что Петр все равно написал письма и Джошуа, и Дэниелу.
– Они о нас позаботятся, - думала Мирьям, - посадят на поезд, Дэниел нас встретит, в Омахе..., А если это его дитя, Петра..., - она, с женой хозяина фактории, шила приданое для малыша и повторяла себе:
– Нельзя, нельзя..., Ты его не любишь, он тебя тоже. Это все было ошибкой. Он честный юноша, он будет считать себя обязанным жениться...,
Дальше двигаться было невозможно. После Рождества начались вьюги, снегу намело больше шести футов. Петя ходил на охоту, они с мистером Саймоном рыбачили на замерзшем озере. Юноша привел в порядок здешнюю кузницу. Мирьям избегала его, они не смотрели друг на друга. Вечерами, в своей каморке, она ворочалась на старой, кованой кровати:
– С Авиталь все в порядке. Господи, спасибо Тебе. Менева о ней всегда будет заботиться, я знаю.
Она клала руку на живот и чувствовала, как двигается ребенок: «Я буду заботиться о тебе, милый. Только ты и я, и никого нам больше не надо. И я расскажу о твоем отце, обязательно, - она засыпала, держа клинок Ворона, успокоено, мерно дыша.
Петя сидел, покуривая трубку. Папирос здесь не водилось. Он перечитывал статью о новом техническом университете, в Бостоне, в Массачусетсе.
– Или в Гарвард можно пойти, - думал юноша, - тоже хорошая инженерная школа. Грегори все равно в Эдинбурге будет учиться. Мама и Питер поймут, я американец, и папа здесь похоронен..., - Петя заставил себя не опускать голову в руки. Саймон сидел напротив. Он все еще пил чай, изучая торговые книги.
Юноша, горько сказал себе:
– Я знаю, что если я останусь в Англии, и она, Мирьям, будет рядом, то я не устою, не смогу.
Петя, ночам, вспоминал темноту трюма, ее белоснежную кожу, ее смех, как она обнимала его, на погибшем «Вороне».
– Она вдова, у нее ребенок на руках..., Мой ребенок..., - Петя, нарочито аккуратно, свернул газету, и незаметно посмотрел на Саймона. Роды начались рано утром. Миссис Саймон отправила их с детьми, у хозяина фактории было трое мальчиков, на охоту. Они вернулись, поели, а миссис Саймон так и не появлялась.
– А если что-то случится, - Петя даже вздрогнул, - с ребенком, или с ней, Мирьям..., Как я один справлюсь? Мама поможет, но надо еще до Лондона добраться, - дверь скрипнула, они услышали веселый голос миссис Саймон:
– Мальчик, крепкий, здоровый, больше чем восемь фунтов...
– Она сейчас скажет, на вас похож, такой же рыжий, - испугался Петя: «Мистер Саймон, наверное, заметил, как я побледнел. Господи, спасибо тебе. Он может быть похож на Мирьям..., Надо встать, надо улыбнуться, это хорошие новости...»
Саймон допил чай и добродушно заметил:
– Сходи, посмотри на маленького. И кузину свою поздравь. Проводи его, Сьюзен, - Саймон кинул взгляд вслед юноше:
– Мы об экспедиции «Ворона» слышали. Жаль, что капитан Кроу погиб, а Северо-Западного прохода не нашел. Даже с паровым кораблем во льды пока нельзя заходить, опасно это. Почему он волнуется, этот
– Ерунда, она взрослая женщина, порядочная, а он юнец. И она вдова, как ты можешь такое думать? Святой отец бы тебя не похвалил, - он знал, что Пьетро снял сан, и стал дипломатом, но все равно, по старой памяти, называл его святым отцом. Саймон вздохнул и поднялся. Жена ухаживала за миссис Кроу. Надо было позаботиться об ужине.
Петя остановился на пороге ее комнаты. Мирьям сидела, склонив черноволосую голову, что-то воркуя ребенку. Петя увидел, что ее рука лежит на эфесе клинка. Он вспомнил икону, у себя в каморке и попросил: «Господи, помоги». Мальчика укутали в холщовые пеленки. Петя сделал шаг вперед, незаметно сжав руки в кулаки, ожидая увидеть рыжие волосы. Мирьям подняла голову:
– Когда Стивен умирал, он попросил меня назвать ребенка Николас Фрэнсис, в честь сэра Николаса и капитана Крозье. Вот он..., - Мирьям покачала мальчика и показала его Пете. Из-под пеленки выбивались каштановые волосы. Ребенок проснулся и посмотрел на юношу недоуменными, синими глазами. У него был упрямый подбородок и высокий лоб капитана Кроу. Он зевал, а потом расплакался. Мирьям, отвернувшись, дала ему грудь.
Петя стоял, глядя на ее черноволосый затылок, на проблеск белой кожи в вороте высокой, глухой рубашки.
– Мирьям..., - он откашлялся, - я..., я довезу тебя до Лондона, а потом вернусь в Америку, учиться..., Это если ты, конечно, не хочешь..., - в комнате наступило молчание. Николас Фрэнсис недовольно захныкал, Мирьям прижала к себе сына. Сидя спиной к Пете, она ответила:
– Нет. Не хочу. А ты поезжай.
Мирьям помолчала: «Это будет правильно, Петр».
Он, на цыпочках, вышел из комнаты. Сын был чистенький, миссис Саймон его искупала. За ставнями шумела метель. Мирьям, увидев, что мальчик задремал, осторожно уложила его на постель. Она вытянулась рядом, вдыхая запах молока.
– Я стану совсем другой, Николас, - тихо сказала женщина, - обещаю. Ты будешь гордиться своими родителями, у тебя старший брат есть..., Старшая сестра, - подумала Мирьям и прошептала: «Спасибо тебе, бабушка, спасибо». Она отерла глаза. Женщина не заметила, как заснула, обнимая ребенка, слушая легкое, младенческое дыхание.
Часть восьмая
Северная Америка, лето 1876 года
Сан-Франциско
Каменное здание синагоги Шеарит Исраэль поднималось вверх, на углу Пост-стрит и Тэйлор-стрит. В открытые, с витражами окна, вливалось яркое, утреннее солнце. Прошла всего неделя после Шавуота. Бима еще была украшена букетами роз, вьющейся зеленью. Тонко, едва уловимо пахло цветами. Синагога была полна людьми. Дети бегали в проходах между рядами. Наверху, на галерее, покачивались капоры и шляпы женщин, жужжали голоса, изредка где-то плакал ребенок. Читали Тору, и Маленький Джон подумал: