"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Стивен ничего не слышал. Он лежал и видел сына. Моше шлепал босыми ногами по бирюзовой воде Средиземного моря, на берегу горел костер.
– Ты возвращайся, папа, - у него были большие, серые, материнские глаза, - ты обещал, когда окажешься в Сан-Франциско, послать мне телеграмму.
– И пошлю, - рассмеялся капитан: «Дорогой сын, Северо-Западный проход существует. Мы прошли его из конца в конец».
Они сидели на белом песке, гавань была полна кораблей. Моше присвистнул:
– Скоро и у нас, папа, все изменится. Сюда начали евреи из Европы ехать, их будет все больше.
Мальчик
– Наше вино грузят. В Ливорно оно плывет, - Стивен привлек сына к себе. Они немного посидели, обнявшись, глядя на пламя костра.
– Не увижу его, - понял капитан.
– Господи, пусть счастлив будет. Надо Мирьям сказать, чтобы клинок ему отдала, медальон..., А если дитя..., - Стивен старался не думать о таком. Это было больнее, чем его ожоги. Он почувствовал, что сани опять двигаются. Мирьям тащила нарты, глядя в серый, слежавшийся снег:
– Еще немного. Еще десять футов, пять..., Нельзя стоять на месте, нельзя ложиться, человек сразу замерзает..., Бабушка, помоги мне..., - она услышала клекот птицы и вскинула голову в капюшоне. По лицу лился пот, она тяжело дышала. Это был черный, красивый ворон. Птица покружилась над нартами и полетела на юг, к холмам. Мирьям почувствовала, как у нее дрожат ноги. Женщина опустилась на четвереньки. Она ползла, цепляясь руками за снег, волоча за собой нарты. Ей все время чудилось, что откуда-то доносится лай собак. Мирьям уткнулась лицом в острый, колючий снег, и услышала сзади слабый стон: «Не бросай, не бросай меня, Мирьям...»
– Я это видела, - вспомнила женщина, - во снах. Бабушка, спаси меня, пожалуйста..., Я обещаю, если я выживу, если у меня будет ребенок, я стану совсем другой. Обещаю..., - она расплакалась и протянула руку вперед, подтягивая себя, из последних сил. Она ощутила прикосновение крепкой, мужской ладони, услышала незнакомый голос:
– Еще немного, совсем немного…, - и постаралась подняться. Голова закружилась, ноги ослабели. Мирьям, покачнувшись, сползла обратно на снег. Она лежала и не видела, как муж зашевелился на нартах. Его пальцы сомкнулись на рукоятке кольта.
– Петерсена нет, - понял Стивен, - я его голоса не слышу. Погиб, наверное. Мы все умрем, рано или поздно. Экипаж из-за меня умер. Но я хотел выжить, вернуться, найти Северо-Западный проход. Нельзя, нельзя..., - его рука тряслась. Стивен несколько раз хотел поднять револьвер.
– Господи, я не вынесу, больно, так больно..., - в тумане, над нартами, он увидел чье-то лицо. Голубые, обрамленные морщинами глаза взглянули на него. Инуит откинул капюшон парки.
– Я его видел, - понял Стивен, - я его знаю..., Откуда, он инуит..., Нет..., - он рванулся с нарт, закричав от мгновенной, острой боли в ногах.
Капитан Фрэнсис Крозье забрал у него пистолет и выбросил оружие в снег.
– Еще не время, - коротко сказал он. Крозье поднял Мирьям. Женщина только что-то застонала. Устроив ее рядом с мужем, надев упряжь, он легко тронул сани с места.
Петя и боцман сидели на корме умиака, глядя в серый, непроницаемый туман.
Они наткнулись друг на друга в заснеженном распадке. Петерсен, опустившись на землю, пристально смотрел на берег. Разницы между сушей и водой не было, все покрывал лед.
– Мистер Петерсен! Но как «Ворон» дошел сюда? Здесь сплошной лед, торосы...
Юноша, осторожно, устроился рядом. Старик, хоть и не охотился, но всегда наставлял его, что надо производить как можно меньше шума.
– Учись у зверей, Питер, - говорил он, - у птиц..., - Петя опять видел грусть в его глазах. «Мистер Петерсен, - шепнул юноша, - здравствуйте». У боцмана было исхудавшее, посеревшее лицо, на щеке красовалась заживающая царапина. «Почему вы здесь,- тихо спросил Петя, - что случилось?»
Боцман ему обрадовался. Петя ничего не стал рассказывать исландцу. Он упомянул, что заблудился в тумане, упал в полынью, и его спасли инуиты.
– Старик знал, что они окажутся здесь, - думал юноша, слушая рассказ Петерсена о бунте, пожаре, и гибели «Ворона», - но это невозможно..., Он мне сказал, чтобы я следовал за птицей, она мне укажет дорогу..., И Грегори все время с птицами возится.
Петя коротко рассказал о племени, где живет старик. Петерсен задумался:
– Это, наверняка, люди, что из Гренландии спаслись, четыреста лет назад. Моя семья, - упрямые, голубые глаза внезапно потеплели.
– Арнольд, - терпеливо, заметил Петя. Боцмана, в Исландии, звали Арне. На корабле к нему обращались по-английски, Арнольд.
– Нельзя считать, что за четыре века..., - Петерсен усмехнулся:
– Мой предок приплыл в Исландию из Норвегии восемь веков назад. У нас вся родословная записана, Питер. Он был в свите знатной девушки, Сигне Эйрикссон. Она замуж в Исландию вышла.
– Меч Сигмундра, сына Алфа, из рода Эйрика, - Петя, невольно, сунул руку в суму и нашел пальцами сапфиры на рукояти клинка.
– Тоже Эйрикссон. Ерунда, это легенды. Но что наш предок был варягом, это правда. Отец говорил, он в Киеве-Печерской лавре похоронен. Когда доберусь до России, непременно поеду в Киев. И в Сибирь, в Зерентуй. Помолюсь в церкви, что мама возвела.
Петя заставлял себя не вспоминать о том, что ему сказал боцман. Капитан Кроу получил тяжелые ожоги и сейчас умирал.
– Нельзя, нельзя, - велел он себе, возвращаясь, рядом с боцманом, по вешкам, поставленным Петерсеном, - думать об этом не смей. А если ребенок..., Но это может быть дитя дяди Стивена. Ладно, - угрюмо пробормотал себе под нос Петя, - сейчас нам надо выжить. Остальное потом.
Белого медведя они решили не трогать.
– У нас много припасов, Арне, - весело сказал Петя, - старик..., - он понял, что так и не знает, как зовут хозяина стойбища, - старик взял еду, когда мы уезжали. На западе, где они живут, дичи много. У них настоящее лето, не то, что здесь.
– Льесальфахейм, - улыбнулся исландец: «Родина альвов, волшебников. Я с детства слышал сказания о них».
– Они такие же люди, как и мы, - запротестовал Петя: «Потомки моряков, что здесь остались, сами моряки..., Вы увидите, мистер Петерсен, это просто племя. Ничего волшебного в них нет».