Венецианская блудница
Шрифт:
– Письмо для синьора Анджольери!
– Мои бумаги! – встрепенулся Лоренцо. – Лючия! Ты принесла мне мои бумаги!
И Александра только теперь поняла, что ее сестра вернулась в Венецию, чтобы предъявить свои права на Лоренцо.
Да, сразу видно, что эти права у нее были! Лоренцо с восторгом простирал к ней руки…
И Лючия не стала испытывать его терпение. Швырнув свиток так, что он влетел в камин, она подобрала юбки и легко вскочила на стол, верхом на Лоренцо, стиснув его бока своими коленями. Они оба, Лоренцо и Лючия, испустили слитный стон восторга и с места пустились в такую бешеную скачку, что
Александра вскинула голову.
Она лежала на полу… Кругом – кромешная тьма, даже звезд и месяца не видно за окном. Наверное, минул день, и вечер, и настала ночь.
Она спала! Она спала и видела сон! Такой страшный сон, что даже свалилась со стола.
Александра привстала, огляделась. Конечно, она одна. Конечно, нет никакой Лючии и Лоренцо…
Нет Лоренцо. Он сегодня не пришел. Да. Она понимала, что вчера между ними началось – и тут же закончилось что-то, названия чему она не знала. Лоренцо теперь снова видел в ней врага, ему нужны от нее только бумаги, письма.
«Письмо для синьора Анджольери!» – отчетливо вспомнилось ей. Это было не во сне, Александра уверена. Она сквозь сон слышала эти слова, этот негромкий голос, показавшийся знакомым. Чей голос?
Любопытство и смутная тревога заставили ее встать и погнали к двери. К изумлению Александры, та оказалась незапертой. Сердце так и забилось! Дверь отворена. В коридорах темно и тихо. Дворец погружен в сон. А если выпадет удача добраться до главного выхода – и никого не встретить?
«Надо попробовать», – решила Александра и, уверяя себя, что ищет путь на волю, побежала куда-то в темноту, напряженно вслушиваясь в звуки.
Она была босая, в одних только ажурных чулочках, и, хотя мраморные плиты неприятно студили ноги, Александра двигалась совершенно бесшумно, а потому вскоре уловила чутким ухом шаги и разговор где-то совсем близко. Теперь она кралась, почти не касаясь пола, вся обратившись в слух, и ее старания были вознаграждены: она оказалась у открытых дверей, за которыми увидала Лоренцо в просторном шелковом, отороченном мехами кафтане – и человека очень странной внешности: сплошь черного! Цвет его кожи, черной, как сажа, был хорошо виден: комнату ярко освещал камин и несколько свечей. «Негр», – догадалась Александра, которой Чезаре еще по пути в Италию кое-что успел поведать про обычаи знатных венецианок, обожавших держать у себя на службе красивых арабов и эфиопов. Они обыкновенно служили постильонами любви, и Александра ощутила внезапный укол в сердце, увидев, что этот огромный негр в красном кафтане и в белой меховой шапке с пером вручает Лоренцо изящный свиток – точь-в-точь любовное послание.
Однако Лоренцо принял его без особого восторга.
– Немного поздновато для писем, ты не находишь? – буркнул он, равнодушно глядя на послание. – Что, опять не спится прекрасной Мерлузе? Или ты служишь этой сумасшедшей Пьеретте Гольдини? Она мне уже засвидетельствовала нынче свое почтение в опере! А зачем этот маскарад?
Негр ухмыльнулся, коснувшись своего лица.
– Синьор, пославший меня, уверял, что его письму нужна тайна. В сем послании, говорил он, весьма важные для вас сведения… о господине Байярдо, – приглушенно
Однако поведение Лоренцо изумило ее гораздо больше. Если ей и приходилось видеть человека, обратившегося в соляной столб, то этим человеком оказался именно Лоренцо. Он замер недвижим, а Александре почудилось, что замер даже огонь в камине, и язычки свечей перестали дрожать и колебаться, обратившись в некие вытянутые от изумления знаки, и даже самый воздух сгустился, насыщенный потрясением, которое испытал Лоренцо при звуке этого имени – Байярдо. Александра даже испугалась его остолбенения, ну а негр был явно доволен делом своих рук: на его лице промелькнула улыбка столь многозначительная, что Александре стало страшно: всего лишь постильон, а столь явно посвящен в содержание письма. Уж не прочитывает ли он украдкой корреспонденцию своего синьора?..
Тем временем Лоренцо удалось разорвать путы оцепенения: он выхватил письмо и, подойдя к камину, где было светлее всего, развернул лист.
Александра подалась вперед, всматриваясь, но Лоренцо стоял со склоненной головой, и она не могла разглядеть, какие чувства отражались на его лице во время чтения, но вот он вскинулся – и Александра увидела возмущение и гнев, исказившие его черты.
– Кто тебя послал? – воскликнул он с яростью, однако обращался в пустоту: негр исчез, и ни Лоренцо, занятый письмом, ни Александра, занятая Лоренцо, не заметили, куда он провалился.
Вот именно! Он будто сквозь землю провалился, и Лоренцо, придя в еще большую ярость, скомкал письмо и швырнул его в камин.
Бумага вспыхнула в одно мгновение, будто ворох сухой соломенной трухи. Александра краешком сознания успела удивиться, что бумага так мгновенно не загорается: она сперва темнеет, обугливаясь… но в это мгновение из камина повалил черный, жирный дым – такой едкий, что достиг даже Александры, и удушье сжало ей горло.
Понадобилось не менее нескольких секунд, чтобы она поняла: вовсе не дым душил ее. Это чья-то рука схватила ее сзади, чья-то ладонь легла ей на горло, принуждая к молчанию, в то время как чьи-то губы жарко шепнули в ухо:
– Это я, Лючия, не бойся! Это я! Бежим!
И, не ожидая ее согласия, он повлек за собою Александру, которая была слишком потрясена, чтобы сопротивляться, а потому только и могла, что расширенными, остановившимися глазами смотреть, как Лоренцо, склонившийся над огнем, вдруг пошатнулся, глубоко вздохнул, потом со стоном схватился за грудь… колени его подогнулись, и он медленно, страшно медленно, словно бы изломившись, повалился на пол – и застыл, распростертый и недвижимый, запрокинув голову и широко разбросав руки.
Наверное, Александра на какое-то мгновение лишилась чувств, потому что глаза у нее оказались закрыты, когда над ухом зазвучали смешок – такой довольный смешок! – и шепот:
– Кончено дело!..
Голос постильона, чудилось, вонзился ей в самое сердце, и от боли она рванулась так, что не ожидавший этого незнакомец невольно выпустил ее. Александра обернулась к нему – и у нее дыханье сперло от ужаса: на нее смотрело самое жуткое лицо на свете! Право, только в страшном сне могла привидеться эта маска, состоящая из черных и белых пятен в алых полосах.