Венгерская вода
Шрифт:
Одуванчики, воткнутые в щель, молчали. Они не знали ответа. Прошлой осенью их не было.
Мисаил так и не пришел ночевать в этот день. Я, выпив полкувшина снотворного пряного меда, уснул как убитый, даже не пошевелившись до самого утра.
Выехали на заре. Перекусывать не стали, чтобы не тратить зря время. Однако изрядный запас снеди прихватили с собой.
– Там поедим, – сказал Злат. – К старому товарищу еду, давно не виделись.
Город уже проснулся, и улицы наполнялись людьми. Со дворов тянуло дымом, пахло свежим хлебом, а у заставы на въезде уже скопилось несколько телег. Попался навстречу зеленщик с полной корзиной, женщины возле колодца наполняли водой деревянные бадейки.
В поле было хорошо и свежо.
Злат взял с собой нескольких стражников и запасных лошадей. Сразу за заставой перешли на рысь, и скоро Мохши скрылся из глаз. Илгизар остался дома, а нам с Мисаилом доезжачий ничего не сказал о цели предстоящего пути.
– Ну что вам рассказали духи огня и призраки металлов? – смеялся псарь.
Похвастать нашим алхимикам было нечем.
– Лучше бы попросил Илгизарову дочку сказку рассказать. Она на это большая мастерица. Ее покойная мать была первая в Сарае сказочница. Померла в чуму. А ее учил ремеслу сам старый Бахрам. Она была его воспитанницей. Вот уж был сказочник! От него у Илгизара книга осталась. Персидская. «Тысяча ночей» называется. Бывало, в Сарае я сам частенько к ним захаживал сказки послушать.
Вскоре на дороге оборвался тележный след и остался только конский, выбитый копытами. Потом она и вовсе нырнула в лес.
– Туртас – старый охотник, – пояснил Злат, – соколятник. В молодые годы служил еще хану Тохте по этой части.
Жилье старого соколятника больше походило на крепость. Или на медвежью берлогу. На большой поляне за высоким тыном из заостренных кольев скрывался низкий бревенчатый дом без окон. Навстречу нам молча двинулись две огромные лохматые собаки. За домом, словно дозорная башня, возвышалась голубятня.
У ворот стоял седой невысокий человек в рубахе без пояса. Злату он обрадовался. Развязали наши мешки со снедью, уселись за стол, напротив открытой двери, чтобы светлее. Когда кончились обычные приветствия, неизбежные для людей, не видевшихся давно, Злат представил нас:
– Купцы из Египта.
Хозяин сразу внимательно посмотрел на Мисаила. Наверное, ему показалось странным, почему из Египта приехал франк.
– Что смотришь? – усмехнулся Злат. – Или похож на кого? По-моему, вылитый дед.
– Сын Райхон!
Услышав имя матери, Мисаил вздрогнул. Но Туртас уже сжал его в своих железных объятьях.
Потом нам долго было не до дел. Мы слушали рассказ Туртаса про то, как его красавица сестра стала женой ханского сокольничего Урук-Тимура, как родила дочку, названную Райхон. Потом судьба занесла Туртаса на много лет на чужбину. Когда вернулся, сестры уже не было в живых. Не удалось повидать и племянницу. Как раз перед возвращением Туртаса ее похитили с отцовского двора. Затем он встретил в придорожных кустах совершенно голого мужчину, оказавшегося каталонцем Санчо, помог ему выбраться из передряги и бежать за море. С собою тот увез и вызволенную из неволи Райхон. Ее отец, могущественный вельможа Урук-Тимур, ставший к тому времени начальником ханской охоты, не жалел сил, чтобы найти дочь. Помог вездесущий сарайский меняла Касриэль. У него были знакомые по всему Средиземному морю. Сначала след Санчо отыскали на Кипре, а потом пришла весточка, что он живет в Александрии.
Обо всем этом Туртас узнал лишь годы спустя. Вскоре после бегства племянницы он снова уехал из Орды, став покровителем сиротке, дочери хана Тохты. Она вышла замуж за литовского князя Наримунта. Семь лет назад князь погиб в битве с тевтонскими рыцарями, и его детей взяли под опеку суровые литовские дядья. А Туртас вернулся в родные края, откуда почти полвека назад уехал безусым юнцом искать счастья при дворе хана.
К делу перешли только после обеда. Злат рассказал, что его снова привело в мордовские леса, и достал загадочный платочек:
– Ты среди франков пятнадцать лет прожил. Может, углядишь, что в этой вещице?
– Не жил я среди франков, – поморщился Туртас. – Литовцы не франки. Это люди нашей лесной веры. Перуну поклоняются. По старине.
Однако платочек взял и вышел с ним к двери. На свет.
– Тем более вещь эта не франкская. Точно скажу. Это китайская работа. А я в Китае двадцать лет прожил, кое-что в этом понимаю.
Эти слова внезапно привели Злата в сильнейшее возбуждение. Он хлопнул себя ладонью по лбу и порывисто вскочил:
– Вспомнил! Вспомнил, где я видел этот платочек! Что-то свербело в памяти, а на ум ничего не шло.
А как ты про Китай сказал – вспомнил! Этот платок Баялуни Кун подарил. Посланец великого хана из Ханбалыка. Меня тогда к нему в приставы определили. Он еще, когда вернулся от нее, рассказывал, как она пошутила, принимая дар: «Единорог покоряется только невинной деве». На что Кун ответил: «Пусть он напоминает тебе о поре, когда еще ничто не замутило твою душу». Мудрый был человек. Значит, неспроста мазь императрицы Зои появилась в этой истории. Вчера мы ходили на кладбище, смотрели мавзолей Баялуни. Так вот. Дверь в него кто-то открывал. Не раньше прошлой осени.
Туртас теперь никак не хотел расставаться с объявившимся внуком сестры. Он вернулся в город с нами. «Может, еще пригожусь».
Когда въезжали в Мохши, уже стемнело. Въезд перегородили бревном, уложенным на врытые в землю рогатки. На улицы уже вышла первая ночная стража. Мы не взяли с собой факелы, поэтому ехать под конец пришлось неспешно. Хорошо, что сбиться с широко наезженной телегами дороги было трудно. Стража, заслышав в ночной тишине приближение всадников, встретила нас у рогаток во всеоружии. Однако было достаточно грозного окрика: «Дорогу доезжачему великого хана Джанибека!», чтобы караульщики принялись убирать бревно.
Утром, сразу после пробуждения, Злат послал стражника к базарному старосте, чтобы тот поспешил с присылкой носильщика, служившего Омару. Однако тот, судя по всему, не спешил. Вместо него появился
Илгизар. Он и сказал, что носильщика можно не дожидаться. Ночью его нашли убитым.
Мне вспомнились слова старого Касриэля. «Ты идешь по пути, на котором сгинул твой брат. Будь осторожен и внимателен. Ни на миг не забывай, куда эта дорога привела его. Главное – суметь остановиться там, где он свернул не туда».