Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
Пат отозвалась моментально:
– Ашор, привет! Как дела?
– Хорошо, - ответил ей Вик по-французски, ровно взирая на ее красивое лицо, обрамленное золотистыми прядями, выбившимися из прически.
Патрисия всегда следила за тем, какое впечатление производит ее внешность на окружающих. Красота была ее инструментом, и эта бросающаяся в глаза небрежность в волосах была неизменно просчитана математическим холодным умом. В точности, как и его прежнее имя, вроде бы случайно сорвавшееся с языка. Пат считала, что подобное обращение
Но Вик не желал общаться на ее условиях. Эта игра давно его утомила.
– Послушай, Пат, сколько раз я просил тебя больше не называть меня Ашором? Все в прошлом, и ты прекрасно это знаешь.
– Для меня это не прошлое, и ты тоже это знаешь, - парировала Патрисия. – Я все еще этим живу. Разумом и всеми чувствами я по-прежнему там, в Антарктиде. И мне не позволяют начать с начала, как некоторым счастливчикам.
Вик вздохнул, пряча глаза. Он намеренно хотел ее оттолкнуть, но Пат привыкла к его пренебрежению и умело скрывала, насколько сильно ранит ее равнодушный тон Вика. Они оба знали, что на самом деле происходит в их сердцах, но разговаривать иначе у них уже не получалось.
– Твое новое имя к тому же меня раздражает, - прибавила Ласаль.
– Не желаю его слышать.
– Извини.
Пат чуть отвернула голову от камеры, являя чеканный профиль:
– Кстати, Адель сегодня спрашивала о тебе. Интересовалась, чем занят сейчас человек, покоривший ее смешными фокусами. Так что я ждала твоего звонка.
– Как поживает твоя дочь? – задал он вежливый вопрос. – Надеюсь, здорова?
– Физически да, но в остальном… ты же помнишь, насколько с ней непросто.
– Она по-прежнему пугает тебя?
– А тебя она разве не пугала? Особенно, когда рассказывала про своего отца. Разве не поэтому ты сбежал? Чувствовал, что занимаешь чужое место.
Патрисия снова смотрела ему в глаза, но Вик выдержал это и нашел силы невозмутимо пожать плечами:
– Если честно, мне иногда кажется, что ты многое себе надумываешь. Адель растет и все больше становится похожей на обычного ребенка. А ваши с ней общие сны и прочая фантастика лежат в области психологии, а не физики.
Пат дернула уголком губ, но скептичная улыбка умерла, не родившись.
– Мы ничего с ней не выдумываем. И Павел жив! Он шлет послания с той стороны как умеет. Мы обязаны вытащить его оттуда, понимаешь? Мы должны его спасти!
– Какой ценой?
– Я не понимаю твой вопрос. Любой!
Вик был уверен, что спасение пропавшего под обломками антарктического храма супруга волнует Патрисию в самую последнюю очередь, но промолчал, не желая затевать бесплодный спор.
– Ладно, оставим это. Разговор свернул не туда. Что случилось в Уфе, Аш? – спросила Пат, смягчая интонации.
– Нет хороших новостей?
– Смотря что считать хорошими новостями. И для кого хорошими.
– Здравый ум профессора Загоскина – это
– Вполне, и с ним можно попробовать договориться. Но старик очень осторожен, он ведет себя так, словно чего-то опасается. Или кого-то. Прикидывается безумным, но это притворство. Подозреваю, он получал угрозы и уверен, что за ним следят.
– Насколько это обосновано?
Вик неопределенно повел плечом:
– Пока не разобрался. Кто-то из твоих сотрудников способен сливать информацию на сторону?
– Я не отвечаю за них, потому что они не мои сотрудники.Я сотрудничаю с теми, кого мне дали, и не слежу за ними 24 часа в сутки. Почему ты спрашиваешь?
– Кажется, твои соотечественники идут за тобой попятам. Едва ты проявляешь к чему-то интерес – они тут как тут. Я узнал, что полтора года назад в Москве прошла серия убийств коллекционеров антиквариата. Перед смертью их пытали.
– Это ужасно, - произнесла француженка. – Но почему ты решил, что убийства связаны с нашими поисками?
– Потому что именно в это время, как рассказывал мне Гена Белоконев, вы напали на след тибетской ритуальной пурбы, принадлежавшей предкам Рериха.
– Звучит голословно. И если это все, что тебя беспокоит...
– Нет, не все. Я обнаружил второй «глаз урагана», - сказал Вик.
Пат подобралась:
– Второй «глаз»? Володя Грач не уникален?
– Да. Это молодая девушка, москвичка. Ее прототип погиб три месяца назад, заколот трехгранным тибетским ножом. Полиция подозревает, что ее убийца – тот же человек, что нападал на антикваров. То есть ее муж, Дмитрий Москалев. И как раз в начале января вы зафиксировали крупный сбой...
Француженка прикрыла глаза, переваривая информацию.
– Ты ее видел? Эту девушку...
– Ее зовут Мила. Мила Москалева. Она в Уфе. Конечно, я ее видел и даже говорил с ней.
Пат выругалась. И резко поинтересовалась:
– Она знает о том, что с ней произошло?
– По-моему, она думает, что просто удачно сбежала от мужа-садиста и боится навести справки о нем, даже новости не смотрит, благо о столичных происшествиях тут не трубят на каждом углу. Однако в любой момент Москалева может позвонить кому-то из знакомых или просто открыть интернет...
– Я поняла. Неизвестно, как она поступит, узнав правду. И неизвестно, как поступят другие, узнав о ее существовании, - Патрисия шумно выдохнула. – Новая турбулентность, и ты в самой сердцевине. Я должна начинать за тебя волноваться?
– Нет. Круг общения у Москалевой сильно ограничен, а старые связи оборваны, поэтому меня пока не штормит. Но все может измениться, конечно.
– Мне это не нравится. Сможешь привезти ее ко мне? Завтра же.
– Я не занимаюсь похищением малознакомых девиц.