Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
– Привези ее ко мне, Ашор!
– потребовала Патрисия. – Ее необходимо изолировать, ты же не хочешь, чтобы история с Грачом повторилась! Кстати, как далеко «глаз урагана» находится от Загоскина?
– Мила работает в том же пансионате, что и я.
– Плохо.
– «Глаз урагана» образовался в январе, а сейчас март. Процесс изначально не связан с Загоскиным, но их притянуло друг к другу. Это значит, что свой артефакт Загоскин держит где-то поблизости.
– Если «глаз» не связан с Загоскиным, то с чем тогда? – не поверила Патрисия.
– Я тебе говорил: ее прототип убит трехгранной пурбой. Ее муж – коллекционер. И, судя по фотографиям в Инсте, он с Милой был на Мадагаскаре прошлым летом.
Патрисия снова выругалась.
–
– Не стоит, - сказал Соловьев. – Ты мне все тут испортишь.
– Ничуть. Я займусь ликвидацией «глаза», а ты – профессором Загоскиным. Так выйдет быстрей.
Соловьев едва заметно поморщился:
– Мне не нужна такая скоропалительная помощь. Позволь мне действовать так, как я наметил.
– Ты не справишься один.
– Справлюсь. Тебе нужна шкатулка с ее содержимым или нет?
Патрисия молчала несколько секунд, потом кивнула:
– Хорошо, будь по-твоему. Поступай как считаешь нужным, но не затягивай, прошу тебя! Я буду с нетерпением ждать, когда вы с ней приедете в Межгорье. Буду тебяждать, - поправилась Пат. – Я всегда тебя жду, Аш, всегда тебе рада.
– Я тебя услышал, Пат. Будут новости, сообщу, - ответил Вик и отключился.
Глава третья. Мила. 3.1
Глава 3. Опасные визитеры
Людмила Москалева
3.1
Некоторое время назад...
Когда-то Мила жила в самом центре Москвы и была счастлива. Папа – работник дипломатического корпуса, мама – домохозяйка, квартира в престижном районе, два-три раза в год путешествия за границу, учеба в школе с хорошей репутацией…
Все рухнуло в тот самый день, когда Милке исполнилось восемнадцать. День совершеннолетия ознаменовался немыслимой трагедией – смертью мамы. У нее было слабое сердце, врачи даже запрещали ей рожать, но она родила, потому что любила мужа и хотела от него детей, хотя бы одного. Порок – такая штука, рвется там, где тонко. Удивительно, что она вообще продержалась так долго, сумела вырастить и воспитать дочь.
Отца ее смерть подкосила, и, чтобы хоть как-то забыться, он с головой ушел в работу. На службе ему пошли навстречу, услали как можно дальше от Москвы, где все напоминало о покойной супруге. Милка осталась одна в трехкомнатной квартире. За ней вызвалась присматривать тетка Лена, сестра матери. Ну как присматривать – заглядывать два раза в неделю, чтобы пригласить на «творческие посиделки» в Сивцев Вражек и потом отчитаться ее отцу по телефону, что все в порядке.
Тетка Лена была человеком из мира искусства, держала художественную галерею и помогала молодым талантам пробиться к вершинам популярности, попутно неплохо на них зарабатывая. Нельзя сказать, что она была совсем уж не от мира сего, хватка бизнес-акулы должна присутствовать в характере куратора, ибо без нее не выжить, не устроить передвижной выставки и не продать, однако в бытовом плане Елена Сановна последовательностью не отличалась. Тетка учила Милку светской болтовне и глубине понимания прекрасного, ибо «прекрасное лечит» и «разбираться в живописи – неотъемлемая часть воспитания благородных девиц», но лучше бы учила племянницу житейской премудрости и способности разбираться в людях. Последнего Милке ох как не хватало.
Тусовки в галерее современного искусства Людмиле нравились. Там было интересно, бурлили страсти и пахло большими деньгами. Милка, в силу возраста и воспитания, деньгами не слишком прельщалась. Она никогда не знала нужды, не умирала с голода или от стыда за заштопанную одежду, жила в родительской квартире на Плющихе, а не снимала комнатушку на рабочей окраине, наскребая с трудом сумму на аренду. Деньги являлись для нее абстрактной величиной и ни разу не целью, но в галерее о деньгах постоянно говорили, да и коллекционеры –
Милка легко находила общий язык с самыми разными людьми, умела поддержать беседу с художниками, развлечь скучающего нувориша, заглянувшего в галерею от нечего делать, или пообщаться с иностранцами на их языке. Практиковаться во французском и английском было удобно, и Мила даже радовалась, что совмещает приятное с полезным. На одной из таких галлерейных вечеринок она и познакомилась со своим будущим мужем.
Дмитрий Москалев показался ей красивым и образованным. Он был относительно молод (на десять лет старше Милы), интересовался антиквариатом восточного направления, и от него пахло совершенно неприличными деньгами. Среди ее знакомых он выделялся как белоснежная яхта средь невзрачных лодчонок – во всяком случае, именно так показалось Милке. Она в ту пору еще не понимала, что громадные состояния любят тишину, и если наследник папиной империи берется сорить купюрами направо и налево, то это либо в силу скудности души, либо с некой целью. Милка решила, что шикарные покупки и пожертвования в фонд поддержки, организованный теткой, происходят от щедрости. Умный, добрый и галантный человек не может быть плохим, но увы, она сильно ошибалась. Только прозрение для нее наступило слишком поздно.
В первые месяцы их знакомства, впрочем, и впрямь ничего не предвещало трагического финала. Дмитрий ухаживал красиво, вел диалоги исключительно на общие темы, без пошлых намеков и торопливой небрежности. Основной доход Дмитрию приносили удачно вложенные активы и различные предприятия, полученные в наследство от деда: несколько автозаправочных станций, рынок, портовые склады, фирма по перевозке грузов, ювелирный цех по огранке самоцветов, магазины и похоронное агентство. Как истинный выходец из новейших смутных времен, дед не брезговал ничем, однако его внук, по его же собственным словам, «неразборчивым наследством» тяготился, питая интерес исключительно к вечной классике. Особое внимание он уделял разве что ювелирным магазинам и цехам, поскольку золото и камни были для него не просто выгодным товаром, но особым миром, притягательным и опасным. Милке он признался, что подумывает открыть восточную лавку со всевозможными «тибетскими прибамбасами» и нуждается в гиде по бурному морю антикварного бизнеса, поэтому осторожничает и пока присматривается.
Тетка Лена считала Москалева очаровательным и весьма благосклонно привечала его у себя.
– Обрати внимание на этого весьма перспективного и тонко чувствующего молодого человека, - нашептывала она Милке, - у него превосходный вкус и благородные манеры. А внешность! Да я сама готова в него влюбиться. Не стой столбом, дорогая, заметь, как он на тебя смотрит!
Дима умел обаять. Милка, тогда еще выпускница факультета иностранных языков, пала его жертвой очень быстро. У них начался головокружительный роман. И некому было трезво взглянуть на претендента и объяснить, что страсть, охватившая Милу в ответ на настойчивое поклонение (порой переходившее в преследование) – плохой советчик.
Тетке не было до Милки никакого дела, ее вполне устраивало, что Москалев официально просил у нее руки племянницы, а не как в дурном романе попользовался и бросил. Милкин отец был далеко и знал о Дмитрии ровно то, что тот сам пожелал ему сообщить. Сама же Милка не смогла различить за вкрадчивыми повадками опасные пороки.
Их свадьба была пышной, на семьсот гостей, многих из которых Милка видела впервые, что не помешало ей великолепно отыграть роль хозяйки по-московскому шикарного гульбища. После медового месяца на борту белоснежной яхты, бороздившей просторы Индийского океана, молодожёны переехали в загородное поместье Дмитрия, недавно отреставрированное из полуразвалившейся дворянской усадьбы.