Властелин мургов

Эддингс Дэвид

– Займись делом, - равнодушно бросил Агахак жрице, неподвижно застывшей подле его трона.

Хабат моргнула, и щеки ее залил румянец.

– Кресло его величеству!
– хрипло скомандовала она.
– И быстро!

Один из гролимов пулей выскочил за дверь и тотчас же возвратился, таща тяжелое кресло.

– Премного благодарен.
– Король с наслаждением уселся и вытянул ноги. Потом он взглянул на Агахака.
– Должен кое в чем тебе сознаться, о святейший.
– Он виновато кашлянул.
– Прежде чем войти сюда, я помешкал у дверей, надеясь таким образом ознакомиться с подробностями дела.
– Король коротко

хохотнул.
– Подслушивать у дверей я привык со времен моего беспокойного детства. Как бы то ни было, я слышал предъявленные преступникам обвинения. Честно скажу тебе, Агахак, твой жрец-инквизитор вляпался в пренеприятную историю.
– Он бросил на иерарха быстрый одобрительный взгляд.
– Но вы, разумеется, уже дали ему это понять, не так ли?

Агахак молча кивнул - по его лицу ничего нельзя было прочесть.

– Итак, - продолжал Ургит, - я, безусловно, никогда бы не вмешался в дела сугубо церковные, но разве не вы сами сказали, что случившемуся может быть множество вполне земных объяснений?
– Король поглядел на Агахака, ища подтверждения своим словам. Воодушевленный одобрительным кивком иерарха, он продолжал: - Я хочу сказать, что все мы и прежде видели, как гаснут огни. И есть ли надобность заходить столь далеко в таком, в сущности, совершенно обычном деле? Я полагаю, жрецы, призванные поддерживать священный огонь, допустили небрежность, и огонь угас сам собой, может быть, вовремя не подбросили топлива.

– Полная чепуха!
– воскликнул Сорхак, тряхнув сальными космами.

Ургит вздрогнул и взглянул на Агахака, ища поддержки.

– Ты забываешься, жрец-инквизитор, - сказал иерарх.
– Наш гость - сам великий король Хтол-Мургоса. Если ты оскорбишь его, учти: я могу в качестве извинения приказать поднести ему на блюде твою глупую голову.

Сорхак судорожно сглотнул.

– Умоляю, простите меня, ваше величество, - просипел он.
– Я сболтнул не подумав.

– Забыто, старик.
– Величественным мановением руки Ургит дал жрецу понять, что тот прощен.
– Порой мы все в запальчивости позволяем словам опередить мысль.
– Он снова повернулся к иерарху.
– Я сожалею о происшедшем не меньше, чем все вы, Агахак. Но дело в том, что этого найсанца прислал сюда Джахарб - а ведь нам с тобой обоим ясно, сколь важна его миссия как для Церкви, так и для государства. Не считаешь ли ты, что в интересах чисто политических можно закрыть глаза на этот инцидент?

– Уж не закроете ли вы в самом деле глаза на то, что случилось?
– раздался визг Хабат. Она уже стояла лицом к лицу с иерархом.
– Кто же тогда понесет наказание за осквернение святилища?

Ургит откровенно опечалился, и глаза его вновь обратились к иерарху за поддержкой. Теперь Гарион уже не сомневался: этот король вовсе не так уж могущественен. Любое, даже слабое сопротивление его робким предложениям заставляло его инстинктивно отступать или искать поддержки у того, кого он почитал сильнейшим.

Агахак медленно поднял глаза на жрицу с изуродованным лицом.

– Знаешь, этот твой визг начинает всерьез раздражать меня, Хабат, - откровенно заявил он.
– Если не можешь держать себя в руках, тогда пошла вон!

Жрица оторопело уставилась на иерарха, не веря своим ушам.

– Дело куда серьезнее, чем ты полагаешь, - продолжал он, глядя на Хабат.
– Как и было предсказано века тому назад, настало время последней битвы Дитя Света и Дитя Тьмы. И если я не буду присутствовать при этом единоборстве, то всем вам придется склониться перед Урвоном или перед Зандрамас. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из этих двоих счел ваши древние ритуалы целесообразными и сохранил бы вам жизнь. Что же до обвинения в колдовстве, то разобраться в этом легче легкого.

Он поднялся с трона, подошел к Эрионду и взял в ладони лицо юноши.

Польгара прерывисто вздохнула, а Гарион напрягся и принялся концентрировать волю.

Эрионд же безмятежно глядел в лицо иерарха и на губах его блуждала ласковая улыбка.

– Тьфу!
– с отвращением произнес Агахак, отдергивая руки.
– Этот безбородый юнец невинен как младенец! Нет даже намека на то, что малыш вкусил силы!
– Агахак вновь обернулся и поглядел на Сорхака.
– Я нахожу твои обвинения беспочвенными и отклоняю их.

Лицо Сорхака побелело, а глаза выпучились.

– Будь осторожен, Сорхак!
– угрожающе сказал иерарх.
– Если ты станешь чересчур яро противиться моему решению, я ведь могу счесть, что в происшедшем всецело твоя вина, правда? А Хабат вне себя от разочарования - ведь ей сегодня некого будет терзать.
– Он бросил хитрый взгляд на жрицу.
– Хочешь, я отдам тебе Сорхака, моя дорогая?
– спросил он.
– Всегда с удовольствием делал тебе маленькие подарочки. Я даже сам полюбуюсь, как ты будешь медленно вытягивать калеными щипцами кишки из его распоротого живота!

Лицо Хабат с огненными отметинами на щеках пылало от ярости. Гарион понимал: жрица была совершенно убеждена в том, что иерарх и на этот раз, как прежде, уступит ее настойчивым требованиям, поэтому и употребила всю свою власть, чтобы добиться осуждения Сади, которого с первого же взгляда невзлюбила. Столь неожиданное открыто враждебное отношение иерарха, как и то, сколь презрительно отверг Агахак их с Сорхаком обвинения, нанесло страшный удар ее гордыне, но, что еще важнее, поставило под сомнение практически неограниченную власть, которой пользовалась жрица в храме. И если она не сможет на этом деле что-то выиграть, многочисленные враги свергнут ее с пьедестала.

Гарион трепетно надеялся, что Сади понимает, насколько опаснее стала Хабат теперь, когда она уже не столь уверена в своем могуществе.

Узкие глаза жрицы настороженно и оценивающе глядели на иерарха. Постепенно Хабат оправилась от потрясения и обратилась к королю. Ургиту:

– Но совершено еще и гражданское преступление, ваше величество, - заявила она.
– Правда, я полагала, что дело об осквернении святилища куда серьезнее, но поскольку наш мудрый иерарх счел обвинения необоснованными, мой долг объявить вам о преступлении, совершенном этими чужеземцами против государства.

Ургит и Агахак обменялись быстрыми взглядами. Потом Ургит с обреченным видом сгорбился в кресле.

– Король всегда готов выслушать слово служителей церкви, - сдержанно ответил он.

Хабат бросила на Сади самоуверенный и открыто враждебный взгляд.

– Со дня основания государства мерзкие яды и зелья жителей Страны змей запрещено ввозить в Хтол-Мургос королевским декретом.
– Она подчеркнула последние слова.
– После того как Усса со слугами был препровожден в темницу, я приказала обыскать их вещи. Внесите сумку!
– распорядилась она.