Внуки красного атамана
Шрифт:
У широкого крыльца атаманской управы стояли Ригорашев, Кузякин, Тадыкин и сбоку, отдельно от них, выстроились полицаи. Один Басаляка веселился, незаметно делал кому-то в толпе рожи - он, как всегда, был в подпитии; остальные держались напряженно.
Сначала во двор заехали два больших автофургона, битком набитых солдатами. Следовавшие за ними мотоциклы с автоматчиками остановились у ворот, припуская вперед две легковые автомашины. Выставив автоматы, гитлеровцы бросились во двор цепью и построились, сделав проход к крыльцу. Из одной автомашины вышли штурмбанфюрер Трюбе, обер-лейтенант, его помощник и переводчик в штатском, в котором все тотчас признали учителя немецкого языка; из второй автомашины выбрались два кинооператора и фотограф со своими штативами и камерами. Без промедления они стали готовиться к съемкам, занимая удобные позиции.
Комендант взошел на крыльцо и уселся в старинное деревянное кресло. Наверх поднялись и стали за его спиной обер-лейтенант, переводчик, Ригорашев, полицмейстер Кузякин и обер-полицай Тадыкин.
Трюбе сказал переводчику по-русски:
– Начинать!
Тот заговорил громко, с подъемом:
– Казаки и казачки! Новый комендант района штурмбанфюрер герр Трюбе, - он сделал поклон в его сторону, - предлагает вашему казачьему кругу избрать станичного атамана...
Тут случилось непредвиденное: блажной Федя, выйдя незамеченным из-за длинного каменного сарая, сыграл на своей трубе кавалерийскую атаку. Пронзительно-тревожный звук выбросил коменданта с кресла и поставил торчмя на крыльце. Эсэсовцы, развернувшись, направили на толпу автоматы, распахнулись двери автофургонов - из них посыпались солдаты. беря оружие на изготовку. У станичников вырвался общий стон: вот-вот грянут выстрелы по Феде. Но штурмбанфюрер Трюбе, успев разглядеть с высокого крыльца странного бородатого, босоногого - красноармейца (тот выходил из-за толпы, продолжая играть на трубе), остановил автоматчиков:
– Рюи! Алле цюрюк[12]!
Полицаи вертели головами, не зная, что им делать: никто не отдавал никаких приказов относительно Феди. Ригорашев сказал Кузякину:
– Ай-яй-яй!.. Не ко времени принесло блажного Федю.
– А я было подумал, что вы это специально подстроили, - ухмыльнулся тот. Посмотрите, герру коменданту понравилась эта неожиданность. На кино ведь снимают...
И верно, кинооператоры работали вовсю, суетился и фотограф.
Федя, не понимая, что происходит, остановился, озираясь. На нем были гимнастерка с алыми кантами и галифе, измазанные болотной грязью, на околышке фуражки сияла звезда с серпом и молотом.
– Иди сюда, сольдат! Иди.
– Трюбе с какой-то хищной улыбкой на узком длинном лице поманил его рукой, в которой держал приготовленную для записей книжку.
Топая босыми, черными от ила ногами, Федя подошел к крыльцу и, задирая голову, с детским любопытством стал присматриваться к немецкому офицеру.
Васютка больно вцепился ногтями в руку Егора и потряс головой, словно хотел стрясти ужас, нахлынувший на него: он. боялся за Федю.
А тот, машинально поглаживая вьющуюся каштановую бородку, не сводил ясных глаз с лица жестко и брезгливо усмехавшегося фашиста.
– Ты коммунист? Комиссар?
– спросил Трюбе.
– Коммунист, комиссар, - согласно кивал Федя. Комендант непроизвольно лапнул кобуру вальтера. В гнетущей тишине раздались возгласы женщин:
– Федя - божий человек!
– Не трогайте его.
– Он безвредный!..
С недоумением озирал штурмбанфюрер заговорившую толпу.
Гриня не выдержал, выступил вперед, за черту, и звонко, сказал:
– Дас ист крангафт! Феррюкте!.. Найн комиссар, найн. коммунист. Эр ист шён гирт[13]!
Трюбе сел в кресло и, откинув голову, явно рисуясь перед стрекочущими кинокамерами, захохотал:
– Это есть колоссаль!.. Комиссар - крангафт!.. Коммунист - феррюкте!.. Ха-ха-ха!.. Он есть прекрасный пастух!
Федя, как и все станичники за его спиной, молча, с недоумением смотрел на хохочущего в одиночестве коменданта. Наконец тот умолк и махнул рукой, указав на Федю:
– Убрать!
Полицмейстер приказал обер-полицаю:
– Увести!
– В холодную, - добавил Ригорашев. Тадыкин бросил Климкову и Басаляке:
– Увести в холодную! Быстра-а!
Климков сдернул фуражку с головы Феди, вырвал живьем звезду из околышка, забросил за ограду в лопухи. Федя рванулся туда, но полицай вцепился в него, потянул:
– Пошли, блажная скотина, а то прибью! Басаляка подхватил пастуха под руку.
– Пошли, пошли, Федя, не противься, а то плеток дадут! Федя громко запричитал:
– Отец-господи!.. Ты видишь, обижают меня... Накажи их! Преврати их в рыжих тараканов!
Полицаи бегом поволокли Федю за дом, боялись, видно, что потревожит он народ своими гневными причитаниями.
Снова махнул рукой Трюбе: "Начинать!" Переводчик повторил уже сказанную фразу, прибавив к ней:
– Казаки и казачки! Комендант района господин Краузе предлагает вам для избрания в станичные атаманы несколько кандидатур, - переводчик посмотрел в бумажку.
– Первая кандидатура - станичник Варакушин...
– Кто? Варакушин?!
– раздались голоса из толпы.
– На черта он нам сдался!
– Этот дурак и запивоха?!
– Тихо! Тихо!
– зашикали десятидворщики. И тут, подняв руку, позвякивая крестами и медалями, за черту выступил Витютя и решительно произнес:
– Позвольте сказать, господа, или как вас там...
– Заткнись, старый дурак, чего лезешь!
– приглушенно сказал ему переводчик.
– А ты не рыкай на меня, желторотый сопляк!
– огрызнулся Витютя, и голос его набрал металла.
Пометив что-то в записной книжке, Трюбе весело произнес:
– Сказать, говорить!
– Он с любопытством оглядывал седоусого кузнечика в казачьей форме и крестами на груди.
– Битте. Прошу! Говорить, казак-герой.
Витютя сделал еще несколько шагов к крыльцу.
– Никто не могеть навязывать кругу кандидатур в станичные атаманы. Казачий круг сам выдвигает их.
На Витютю шикали со всех сторон, просили, чтоб утихомирился, но он продолжал свое. Повернувшись к народу, спросил:
– Кто из вас выдвигает Варакушина? Подать голос!
– Я-я выдви-и-га-ю! Я-я-я, - проблеял желтобородый Плаутов.
– И мы выдви-и-га-а-ем!
– подхватили Терентий с Парфентием.
– Ладно, нехай будет в кандидатах и Варакушин, - смилостивился Витютя. Хотя какой из него атаман? В хозяйстве ничего не смыслит, в коллективе авторитета не имеет... Я выдвигаю в атаманы станичника Ригорашева!.. Он достойный кандидат. Вот он!
– Витютя показал рукой на невозмутимо державшегося завхоза.
– Кто могет о нем плохо сказать - выйди и скажи!.. Ага, нема такого?.. Так вот, господа новая власть, мы, казачий круг, могем задавать разные Вопросы кандидатам, если нам потребуется, и они обязаны честно ответить. На кругу как на духу!.. А мне как раз хочется кое-что выяснить у Варакушина, спросить у него...