Во имя Абартона
Шрифт:
– Вы не понимаете, о чем просите, леди Мэб.
– Профессор, - поправила Мэб.
– Профессор истории магии Дерован. И я прекрасно понимаю, о чем я вас прошу. Только активация защита Абартона позволит всем нам чувствовать себя в безопасности.
– Ле… профессор, - вон Грев прокашлялся.
– До конца учебного года осталось меньше недели, потом все разъедутся по домам, и полиция вплотную займется расследованием.
– Лично я собираюсь остаться, - покачал головой Арнольд.
– И по меньшей мере треть студентов Арии, о чем я вам сообщил позавчера, подавая списки. Не могу назвать точное количество студентов других колледжей, но могу
– Тем более, - добавила Мэб, - когда речь идет о применении опасных амулетов. Насколько я слышала, у напавших на меня было нечто, успешно заменяющее «пьютские ножи». Это, полагаю, не просочилось пока в прессу?
Глаза вон Грева, обычно маленькие и, как пришло ей вдруг в голову, глуповато-добродушные, расширились и потемнели от гнева.
– Вы мне угрожаете, леди Дерован?
– Нет, - криво улыбнулась Мэб, ощущая, как зловеще близко подступает к ней угроза увольнения.
– Я взываю о защите Абартона. Согласно протоколу.
– Вы же помните устав, Михаэллис, - ласково проговорил Арнольд.
– Мы можем это требовать и при необходимости даже вынести такой вопрос на общее обсуждение. Полагаю, исход этого обсуждения будет положительным.
Будь вон Грев кинозлодеем, пришло Мэб в голову, он бы сейчас раздраженно воскликнул «воля ваша!». Однако, он был всего лишь ректор, и как сейчас стало ясно, слабый, не слишком умный и недостаточно находчивый. И трусливый. Прав был Реджинальд, на вон Грева легко было надавить, используя самую болезненную точку. Общее обсуждение заносилось в протокол, его результаты непременно печатались в Университетском Вестнике и при достаточно резонансной теме — а это был как раз тот случай — перепечатывались местными газетами. Скандал бы вышел знатный, и он непременно дошел до столицы.
– Я все сделаю вечером, - холодно сказал вон Грев.
– Хорошо бы побыстрее, - самым любезным тоном откликнулся Арнольд.
– Вечером, - отрезал ректор.
– Не буду вас больше задерживать, профессор Арнольд, профессор Дерован.
Мэб поднялась, с благодарностью приняв сухую и холодную, но все еще крепкую руку старика, а выйдя в приемную, без сил привалилась к стене.
– А вы молодец, профессор Дерован, - Арнольд похлопал ее дружески по плечу.
– Полноте, - через силу улыбнулась Мэб.
– Для вас просто Мэб.
* * *
Сосредоточенно, прикусив губу по старой, детской еще привычке, Реджинальд подцепил ювелирным пинцетом аметист, пролежавший последние несколько дней на фарфоровом блюдце в полной темноте аптечного шкафчика. Камень был идеальной круглой формы, маленький шарик размером чуть больше горошины перца, и потрясающего лилового цвета. Могущественный камень, дарующий защиту от сил зла и дурных намерений. Настоящий подарок для всякого артефактора. На него можно наложить целебные чары, любовные, укрепляющие, защищающие — любые. Реджинальд разглядывал его, любовался не меньше минуты, прежде чем положить на матовое стеклянное блюдце, которые выставил затем под яркие лучи солнца. Подобно янтарю аметист впитывал живое природное тепло.
Антидот был почти готов, оставалось только закрепить его при помощи заряженного камня, остудить, и затем уже принять, выпив или вдохнув резкие, аммиаком отдающие пары зелья. Цвет,
Реджинальд присел на табурет, не сводя глаз с аметиста на блюдце. Камень начал светиться слабо, его окутало едва уловимое сияние, сиреневое, с золотистымиискрами, точно в туманной дымке заплясали подсвеченные солнцем пылинки.
Через несколько часов все будет кончено. Он освободится. Чары перестанут действовать, мучить, морочить его, и надо бы радоваться этому, а почему-то не получается.
Чары перестанут действовать, и Реджинальд с Мэб вернутся к началу. Нет, не верно. Слишком многое произошло, и когда заклятие будет снято и «Грёзы» развеются, это многое будет лежать между ними. Реджинальд ясно мог ощутить то чувство неловкости, что станет возникать при каждой встрече. Оба они будут помнить о проведенных вместе ночах. «Грёзы» - это ужасное, аморальное, отвратительное колдовство!
Теплое сияние окутало аметист, совсем скрыв его от глаз сиренево-золотой дымкой. Пора. Реджинальд поднялся, вытащил из рабочего пенала еще один пинцет, на концах покрытый мягкой ворсистой тканью. Металл не должен был касаться зачарованного камня раньше времени.
Аметист, заряженный магией, оказался тяжелее, чем ожидал Реджинальд. Он все норовил выскользнуть из захвата, в любой момент мог выпасть и укатиться. Тогда пришлось бы искать его и начинать все заново, а то и очищать аметист предварительно в лавенжевой воде. Реджинальд прикусил губу от напряжения, затаил дыхание, поднес камень к колбе, в которой бурлил темный, буро-зеленый антидот.
В дверь постучали. Громко постучали, настойчиво. Так приходят не друзья, и даже не студенты с вопросами. Так приходят исключительно неприятности. От неожиданности рука Реджинальда дрогнула, аметист выпал, но, по счастью, угодил прямиком в колбу. Послышался тихий всплеск и такое же негромкое шипение. Антидот почернел, затем посинел, а потом приобрел глубокий оттенок благородного лилового — точь в точь аметист. Реджинальд выдохнул, отложил пинцет и вытер со лба испарину. Теперь нужно подождать немного, несколько часов для верности. Зачарованный камень закрепит и очистит зелье, и когда оно совсем лишится цвета, став прозрачным, как чистая вода, можно будет его принимать.
Стук повторился, став еще настойчивее. Реджинальд вздохнул, накрыл колбу тонким полотенцем — свет мог повредить процессу — и вышел в прихожую. Дверь открывал неохотно, предвкушая неприятности. На пороге стоял, хмуря и без того морщинистый лоб, секретарь вон Грева. Тонкие губы его сжались так плотно, что рот пропал вовсе, и этот и без того не слишком приятный человек напоминал сейчас древнюю ритуальную статую джебе, что Реджинальду доводилось видеть в Педжабаре. Вид у нее был такой же, суровый и полный неодобрения.
– Господин Снокс?
– Ректор желает вас видеть, профессор Эншо, - сухо сказал секретарь.
– Немедленно. Он в башне.
Реджинальд перешагнул через порог и посмотрел на возвышающийся над рощей и над всеми прочими зданиями шпиль, венчающий профессорскую. По высоте он уступал только собору.
– Зачем я понадобился господину ректору?
– Это мне неизвестно, профессор, - так же сухо и холодно сказал Снокс.
– Я передал вам сообщение. Прошу поторопиться.
Реджинальд задумчиво покачал головой, потом проверил окна в кухне — все они были надежно закрыты, сквозняк не помешает процессу, закрыл дверь и запер ее на задвижку.