Во времена фараонов
Шрифт:
Откуда пришли эти завоеватели? Их язык уже вполне выработан, на нем пишут при помощи знаков, которые мы называем иероглифическими: они изображают тот или другой предмет или существо и редко бывают идеограммами. Эта письменность уже не в первобытной стадии, когда по способу людей неолитической эпохи пишут слово «лев», рисуя льва; она достигла той более утонченной степени, когда лев – не более как знак звука, буква или слог. Но египетский язык в своих основных грамматических формах, например, в наречиях, и в своих главных корнях представляет разветвление семитической ветви. Отсюда первое доказательство азиатского происхождения завоевателей. [111]
Стиль памятников подтверждает это предположение. Употребление кирпича даже поблизости каменоломен пустыни, изобилующих красивыми породами, заставляет нас думать, что эти новые пришельцы заимствовали свои знания в Халдее. В Нагаде окружная стена, возведенная Аха, по одному фасаду украшена призматическими выемками, образующими правильный ряд выступов и углублений. Такое же расположение наблюдается во всех царских дворцах; прямоугольная картуша, где вписывается имя «Хора», – схематический план дворца всегда носит это украшение, которое впоследствии переходит и на гробницы, воздвигнутые царями,
По-видимому, азиатские кузнецы проникли в Египет не через Суэцкий перешеек, а переправившись через Красное море; они достигли Нила, быть может, следуя по Вади-Хаммамат из Кусейра в Коптос. Этим объяснилась бы наличность в Коптосе очень древних статуй, которые, быть может, представляют первые памятники новой расы. По общему мнению, на пути из Халдеи в Египет Аравия и, может быть, страна Пунт (побережье Эритреи и Сомали) служили местами стоянок, более или менее продолжительных, для переселяющихся народов. [113] Проникнув в Египет через среднюю часть долины, завоеватели основали свои первые селения против устьев долины в Абидосе и Нагаде. Туземное население дало им жестокие сражения; это, по-видимому, к нему относятся имена Чемеху и Ину, встречающиеся на первых фигурных памятниках завоевателей и в позднейшую эпоху означающие нубийцев и ливийцев. Оттесненные одни к югу до Нубии, другие на север до Дельты, туземцы изображаются на обетных дощечках связанными Соколом-победителем, поверженными царским Быком, ритуально обезглавленными или умерщвленными фараоном. На Палермском камне, хранящем список празднеств Тинисского и Мемфисского периодов, отдельно отмечены дни, когда вспоминали о «поражении Ину». [114]
Туземцы были побеждены, может быть, численностью и, наверное, превосходством вооружения завоевателя. Медные, бронзовые или железные наконечники давали копьям, топорам и стрелам пришельцев материальный и моральный перевес, о чем сохранился любопытный след в истории. Тексты и барельефы птолемеевского храма в Эдфу пространно повествуют об истории войн во времена божественных династий, которые велись Хором, богом-соколом, при покорении Египта. «Спутниками Хора» были воины, вооруженные копьями и дротиками, носящие название кузнецов; их селения называются кузницами. Для Масперо, пролившего свет на эту область мифологической истории, легенда Хора, побеждающего Египет во главе своих «кузнецов», – не более как отдаленное эхо одного из событий первоначальной истории: «чем-то подобным появлению испанцев среди населения Нового Света было это вторжение в Египет народов, знающих и употребляющих железо, имеющих в своей среде касту кузнецов и несущих культ воинственного бога» [115] .
«Спутники Хора», по-видимому, действительно представляют из себя передовые отряды нового народа; в текстах пирамид VI династии о них говорится как о предках, уже подернутых дымкой, но все еще живых в памяти. Они основали столицу в Гиераконполе, в центре Верхнего Египта, и вторую в Буто, в самой Дельте. С тех пор долина разделилась на Белое царство Юга и Красное царство Севера. Два эти Египта не жили в согласии. Гиераконполь, памятники которого нашел Куибелл, подавил Буто, и масса оружия Нармера свидетельствует о сражениях. У подножия статуй царя Хасехемуи изображены несчастные северяне в страдальческих позах. Их предают казни с варварской утонченностью. [116] С воцарением Аха-Менеса поражение Красного царства полное. Этот первый в списках фараонов царь объединил оба Египта и основал монархию. Чтобы держать в подчинении Красную страну, он соорудил на границе Дельты большую стену, окрашенную в цвет Юга, знаменитую Белую стену Мемфиса; ее оскорбительное название сохранилось до греческой эпохи и отмечено Геродотом, Фукидидом и Страбоном. К югу от стены было сооружено святилище Птаха-вне-стен (дословно «Птаха-к-югу-от-стены-его»); в день его открытия Менес впервые совершил символические обряды соединения папируса и лотоса, подчинившихся единой власти; он увенчал себя белой митрой и красной короной и в торжественной процессии обошел Белую стену; до самого конца египетской цивилизации фараоны, Птолемеи и цезари повторяли при своем короновании эти три церемонии, которые свидетельствовали о поражении Севера и объединении двух Египтов. [117] Потребовалось еще несколько столетий для умиротворения Египта; оно было делом, еще малоизученным, тинисских фараонов. Мемфисским царям III династии они оставили Египет объединенным, и с тех пор не замечается ни соперничества между красными и белыми, ни вражды между ливийцами и азиатами.
Если победители принудили к повиновению своей власти, то побежденные заставили принять свои нравы. Эпоха I династии ознаменована полным расцветом искусств каменного века; в царских могилах мы находим самые блестящие образцы ваз из твердого камня, в особенности эти чудесные шары из порфира с разукрашенными поверхностями, где рука рабочего провела грани невероятной точности. Тинисские фараоны выказали себя большими любителями этой истинно царской посуды; им пришла счастливая мысль вырезать свои имена на блюдах, вазах, чашах, тарелках, и обломки этих приборов, разбитых вдребезги, позволили восстановить ряды династий. [118] Кремневая промышленность с появлением оружия и металлических орудий не исчезла, но
Действительно, художники ограничиваются почти исключительно служением богам и царям. С завоевателями, обладавшими писанными текстами и религиозной литературой, в египетском обществе распространяются общие понятия и подчиняют своим строгим рамкам его художественное развитие. Борьба за существование на земле и безумная жажда пережить себя после смерти – вот что владеет всеми умами. Тогда, в последовательном развитии или одновременно, зарождаются учения о том, каков наилучший способ победить смерть. Один сжигает труп, другой расчленяет его и режет на куски; здесь скелет оставляют скорченным, там начинают применять бальзамирование. Из всех этих противоречивых способов, ни происхождения, ни развития которых мы не знаем, с самых первых времен письменности выделяется и крепнет одна мысль: в человеке есть нечто постоянное, в чем воплощается сама раса и что переживает личность; это двойник, гений, телесная душа, она соединяется с формами тела, но не сливается с ним. Чтобы спасти двойник от уничтожения, достаточно построить прочную могилу и сохранять в ней труп или же заменить его человеческим изображением, начертанным на плите, воспроизведенным в виде статуи, или просто именем умершего. Отныне дело каменщиков – найти тайну нетленных зданий. Их строят из кирпича на поверхности земли, как абидосские гробницы; потом, высекая могилу в скале, мало-помалу опускают погребальный склеп под землю, наверху же отводятся комнаты для родственников, приходящих совершать обряды. Так постепенно доходят до типа мемфисских могил, все части которых приходят в гармонию, по мере того как сами понятия о загробной жизни развиваются в стройный синтез.
Но вера в загробную жизнь основана на вере в богов; явившиеся из Аравии или Пунта вместе с египтянами первые боги, Хор, Сет, Шу, Хатхор, Мин, воцаряются при посредстве своих жрецов над живыми и мертвыми. [119] От первых они требуют храмов, развалины которых до сих пор уцелели в Гиераконполе и Абидосе; вторым они обеспечивают загробную жизнь, свободную от всяких опасностей. Признательность царей и подданных создает правильное богопочитание и периодические праздники. Вот почему тинисское искусство сводится к главной цели жизни: богам, царям и мертвым нужны статуи, благодаря которым оживут их двойники. Ваятели приобретают все больше умения, и их железный резец вырезает из слоновой кости, известняка или дерева грубую статую Мина, изящный образ фараона Хасехемуи или какой-нибудь тяжеловесный и обыденный образ простого смертного с необделанным туловищем, но с живыми чертами лица: портрет должен быть похож, чтобы двойник мог узнать в нем себя.
Преобладающие идеи, постепенно подчиняющие себе искусство, преображают и условия общественной жизни. Египтяне принесли с собой политический строй и вождей; «спутники Хора», по-видимому, учредили кланы, которые, как и у туземцев, отличались по тотемам, помещаемым на знаменах. Красный Север и Белый Юг поделились на враждебные кланы: кланы Сокола, Пса и Волос, заплетенных в косу, сражаются за Сокола Хора, Чибис и Лук поддерживают Борзого Пса Сета. На обетных дощечках вырезаны их сражения и победы: здесь Борзая Собака тащит повешенного за шею жалкого Чибиса; там Сокол с позором влачит побежденный Лук; Скорпион и Лев ударами заступа разрушают укрепление вражеских тотемов. [120] Огромное множество оружия и памятников с военными украшениями, найденное в Гиераконполе, святилище Сокола, тоже свидетельствует о боевой деятельности «Спутников Хора» и о борьбе с северянами, азиатскими соперниками или мятежными ливийцами.
Примирение кланов и подчинение туземцев произошло, вероятно, в те времена, когда Менес возвел Белую стену, с целью господства над Севером, и построил свой дворец двойника в Нагаде, промежуточном городе между Буто и Гиераконполем, центре тинского Египта. К этому же времени, по-видимому, относится и любопытная перемена в особе фараона. До сих пор царь, вождь отдельного клана, избирал своим тотемом какое-нибудь животное, которое, как полагали, принимало участие в битвах. Рыба Нар, служащая для начертания имени Нармера, не есть безжизненный знак: иногда мы видим ее снабженной двумя руками, она заносит ими палицу, чтобы сразить ливийца. Щит и дротик, составляющие имя Аха-Менеса, находятся в когтях у Сокола Хора, а крылья его распростерты во всю ширину для полета на битву. [121] После объединения Белых и Красных Сокол становится богом беспристрастным: он больше не спускается на поле битвы и мирно сидит на своем царском шесте. Фараон относится к птице не как к тотему, вождю клана, товарищу в битвах, он поклоняется ему как национальному богу объединенного Египта, принимает его имя, отождествляет себя с ним и делает Сокола символом своей власти и первым из своих титулов. Каким образом клан Сокола и вождь его, фараон, поглотили другие кланы и других вождей? Это было достигнуто в бою и путем взаимных уступок. Два старинные царства, Гиераконполь и Буто, получили для своих тотемов, Коршуна и Змеи, честь быть выбранными после Сокола официальными титулами царя. То же преимущество было дано Тростнику Юга и Пчеле Севера. Итак, фараоны купили свою победу, приняв, наряду с Соколом, четыре старинных враждебных тотема, которые, в свою очередь, обеспечили им внешнюю и духовную власть. Прошло несколько столетий, и теологи Гиераконполя [122] соединяют эти разрозненные понятия, построив теорию божественных династий, основанных Солнцем Ра, утвержденных Хором Соколом и продолженных сыном их, фараоном, «сыном Солнца, возобновляющим годы земной жизни Хора».