Во времена фараонов
Шрифт:
Отсюда жизнь, по понятиям египтян, длится до тех пор, пока человек пользуется слиянием своего тела с его двойником. Но бывают моменты, когда двойник расстается со своим телом: во время сна, при некоторых болезнях, влекущих за собой потерю сознания или обморок, двойник удаляется; выходя из сна или обморока, человек «приходит в себя», т. е. снова соединяется со своим двойником. То, что называют смертью, есть не более чем длительный обморок, который может прекратиться, если вернется двойник. После смерти каждая составная часть человека, тело и двойник, продолжают жить порознь. И вот, чтобы сделать смерть безвредной, нужно поставить тело в условия, противодействующие тлению, этому роковому последствию раздвоения: нужно сохранить его по возможности нетронутым, чтобы душа-двойник могла, в свою очередь, узнать его и снова обитать в нем. Словом, нужно дать блуждающей душе убежище. Отсюда необходимость погребального обряда, цель которого – сохранить тело и обеспечить душе жилище.
Одних этих представлений было бы достаточно для объяснения великого значения могилы, приюта жизни, у египтян. Но первобытные народы редко останавливаются на простых понятиях. Страшась временной или окончательной отлучки двойника, влекущей сон или бессознательную жизнь смерти, египтяне сроднились еще с одной мыслью, в которую многие дикие верят и теперь. Раздвоение человека
Итак, египетская могила – по преимуществу дом, где пребывает самое живое, самое реальное, самое неизменное в человеке. Нужно ли удивляться, что в те времена, когда такие понятия процветали на радость человечеству, цари и частные лица не жалели средств на сооружение несокрушимых твердынь, хранилищ душ и тел? Безмерная любовь к жизни, жестокая борьба за существование воспламенила фантазию строителей пирамид. Эти «Дома Вечности», где мы ищем лишь смерти, обещали им вечную жизнь.
Это могло произойти лишь при условии оживления тела после смерти. В том состоянии трупного окостенения и разложения, в каком кладут его в могилу, оно могло быть для двойника только обременением. С Мемфисского периода египтяне разрешили эту задачу сохранения тела посредством бальзамирования. Очень интересно было бы узнать, каким путем они дошли до этого; похоронные обряды Тинской эпохи не носят никаких следов подготовки бальзамирования и трудно поддаются объяснению. В очень древних могилах мы видим труп, сидящими на корточках; в некоторых могилах скелеты разрознены, голова отделена от туловища, кости разбиты, как будто из покойника хотели сделать жертвенное приношение; или же отдельные кости сложены в кучу, сверху лежит голова, придавая погребенному телу новую форму. Эти приемы, о которых часто упоминают позднейшие ритуальные книги, были оставлены в начале Мемфисского царства и заменились обрядами, обеспечивающими сохранение трупа в целом виде. Нам не известно, как произошел этот переворот, оставивший такие прочные последствия; говоря о нем, египтяне ссылаются на божественное откровение, приписывая это благодеяние богу Анубису. [138] Он, «владыка повязок», научил людей искусству предупреждать разложение путем удаления сосудов, натронного промывания, применения асептических веществ и повязок, изолирующих тело от соприкосновения с воздухом.
Спасенное от разложения тело было лишь неподвижной мумией, слепой, глухой, лишенной сознания. Понадобилось новое откровение, чтобы научить людей искусству возвращать мумии способность пользоваться органами чувств и призвать в нее отлетевшую душу. К концу третьей династии [139] этот ритуал, которым Осирис, «Бог Благой», Искупитель, одарил людей, претерпев его впервые на себе, вошел во всеобщее употребление. [140] Говорили, что Осирис во времена божественных династий был убит и рассечен на части братом своим Сетом и что первым из людей он познал смерть. Благодаря кудесническому знанию его жены Исиды, сестры Нефтиды, сына Хора, Анубиса и Тота, его союзников, все найденные куски тела Осириса были подвергнуты асептике и соединены в полную мумию; движение и пользование всеми чувствами вернулись к этому неподвижному телу, когда Тот и Хор коснулись его уст, глаз, ушей, развязали ему руки и ноги при помощи магических средств. Душа, задержанная в плену у Сета, еще отсутствовала; Хор и Тот пустились за ним в погоню – тщетно скрывался он, принимая облик быка, газели, кабана или гуся; в сердце этих животных, пойманных и принесенных в жертву, душа Осириса была найдена; Хор вернул ее своему отцу, сообщив дыхание жизни через поцелуй. Осирис, оживленный и воссоединившийся со своей душой, стал существом исключительным, выше всех остальных, так как перешагнул через порог смерти и восторжествовал над величайшим ужасом. Такое существо, живущее совершенной жизнью, без всякого страха смерти, ставшей для него безвредной, и есть бог. [141]
Отныне Осирис становится образцом, которому подражает все живущее на небе и на земле, и все, что обречено на смерть. Никто из жителей неба и ни одно из земных человеческих созданий не составляет исключения из этого всеобщего удела; в благой смерти Осириса и погребальном культе, созданном Хором и Тотом, искали и нашли возможность жизни вечной. Каждый из богов познал смерть и воскресение: их земной сын фараон играет роль «возлюбленного сына», отверзая уста своего отца и возвращая ему в поцелуе душу. Всякий смертный человек мог надеяться стать богом: в день похорон старший сын семьи заявлял, что он Хор или Тот, и повторял над своим отцом обряд великой мистерии, уподоблявшей последнего Осирису.
Рис. 24. Гиза. Мастаба с двумя входами
«Тексты пирамид» Саккара и картины гробниц знакомят нас с этими обрядами в их древнейшей форме: их совершали в часовнях исчезнувших пирамид и в мастабах, найденных тысячами (рис. 24). Существенной частью погребального покоя была та глухая дверь, которая впоследствии стала надгробной плитой. Она ведет в другой мир, где обитает двойник. Позади этой двери находится коридор (сердаб), где покоятся статуи двойника, а под ней склеп, в который опустят мумию. В день похорон тело, обернутое повязками и набальзамированное по ритуалам Анубиса, приближают к глухой двери. Кругом стоят родственники
Тут начинаются верховные обряды. Омовением и курением ладана смывают с мумии телесные и душевные скверны: «все, чему не должно оставаться в ней, падает на землю». Потом Хор, возлюбленный сын, совершает подобие отверзания рта, глаз, ушей своего отца при помощи магических орудий; он потирает их мизинцем своим; касается их сердцем и бедром жертв, приговаривая нараспев: «Восстань живым, восстань, Осирис, ибо я, сын твой, я Хор пришел омыть тебя, очистить, вернуть тебе жизнь, обнять твои кости, соединить твои ткани, обнять твои члены, ибо я Хор, который вылепил своего отца… [142] Хор отверзает тебе око, дабы видел ты оком своим, [143] …тебе отверзают уста, и это делает Хор своим мизинцем, которым он отверз уста отца своего, Осириса; [144] тебе даны твои очи, чтобы видеть, уши, чтобы слышать слова, которые произносят уста твои, твои ноги, чтобы ходить, руки, чтобы действовать» [145] . И сын обеими руками охватывает труп отца, подносит к лицу мумии собственное лицо, и в этом поцелуе магический жизненный ток переходит из тела живущего в тело умершее, дыхание жизни сообщается из уст в уста. Тут хор, совершающий богослужение, возглашает: «Хор пришел, он целует тебя, Осирис!.. Сын твой Хор поразил Сета, он своей рукой вырвал у него глаза, он отдал их тебе вместе с твоей душой, которая в них, и с твоей формой, которая в них» [146] . Тело оживлено и одарено душой. Нужно сейчас же обеспечить ему пищу и питие для вечной жизни. Перед мумией накрывают стол с жертвенными дарами: на круглых блюдах расставляют хлеб, мясо, плоды, вино, пиво, ликеры и воду – полный обед, меню которого во всех подробностях записано на стенах гробницы. Несколько отборных кусков сжигается на пылающем огне жертвенника, и мумия питается дымом; остальное разложено на столе, за который садятся родственники и священнослужители. Трапеза сопровождается плясками и пением под аккомпанемент арф и флейт. И к новому богу обращают добрые пожелания: «Голод, не подступайся к этому новому Осирису… [147] Он питает отвращение к голоду и не вкушает его; он питает отвращение к жажде и не пьет ее… [148] О, боги, вы взяли к себе этого Осириса; он вкушает от того, что вкушаете вы, он живет тем, чем живете вы… в стране, куда он вступает, он не испытает более ни жажды, ни голода вовеки» [149] .
По окончании трапезы очищают мумию водой и ладаном. Вот она уже в руках служителей; по низким коридорам спускают ее до средоточия пирамиды или в глубину мастабы. Но когда опускная дверь захлопнулась, колодцы засыпаны, это тело не предается живущими забвению. По определенным дням – и даже очень часто – родственники и жрецы возвращаются к глухой двери и повторяют животворящие обряды. Мумии тут больше нет, но оживает изображение покойного на плите. Иногда в углублении глухой двери стоит статуя, выставив одну ногу вперед, словно готовясь спуститься с лестницы, ведущей к стране смертных; [150] иногда из-за притолки выявляется один бюст или лицо [151] : кажется, будто умерший выглядывает в окно, чтобы побеседовать со своими детьми. Чаще всего узкий ход шириной в несколько сантиметров один только является сообщением между богослужебным покоем и сердабом, где спрятаны статуи двойника: через это отверстие проникают ароматы ладана и дым с алтарей, а также двойники жертв, которые, достигая таким образом обожествившегося мертвого, создают ему этот полуидеальный, полуреальный мир, где протекает отныне его вечная жизнь.
Таковы формулы и главные действия этой церемонии «Отверзания уст» – уп эр , быть может, первого искупительного обряда, какой знало человечество. Благодаря ему пирамиды и мастабы сделались святыми местами, где каждый умерший человек воскресал в Осирисе, Боге Живущем. Там уже много столетий тому назад раздалась старая песня, которая все еще служит утешением для людей: «Нет, не мертвым ты уходишь. Живым воссядешь ты на престоле богов» [152] .
Жизнь двойника в пирамиде или в гробнице египтяне представляли себе очень похожей на жизнь до могилы. Она была обеспеченным существованием всякого богатого человека, только без примеси несчастий или случайностей, присущих человеческой доле. Художники изображают покойника сидящим за столом с жертвенными дарами; жена его сидит рядом и обнимает его; у ног его играют дети с собакой или обезьяной. Каждый человек изображался в самый счастливый момент своей жизни – двойник познает только избранные минуты. Кругом служители приносят съестные припасы, одежду, необходимую утварь; изготовление или происхождение каждого приношения дает тему для декоративной картины. Чтобы иллюстрировать приношение бычачьего бедра, изображают животных на пастбище, случку коровы, рождение теленка и сцены земледельческой жизни вплоть до жертвоприношения животного; приношение хлеба сопровождается сценами пашни, жатвы и хлебопечения; принесение вин дает случай показать виноградники и сбор винограда; приношение дичи, зверя или птицы изображается сценами охоты в пустыне, рыбной ловли на удочку или сетями (рис. 28). Каждый предмет погребальной утвари – ковчег, гроб, ложе, сосуды, одежда, оружие, драгоценные украшения, – все это влечет за собой описание способов производства: мы видим плотников, литейщиков, оружейных мастеров, ткачей, ювелиров за их работой. [153] И так вплоть до закупки провизии на рынке и хозяйственных счетов – все доставляет материал для картин. Душа и тело умершего беспрерывно переживали сцены, изображенные на рельефах: изображенное действие становилось реальным, каждая фигура существа или предмета на время воссоединялась со своим двойником и оживлялась по желанию бога, обитающего в гробнице.