Во времена фараонов
Шрифт:
«Книгу Мертвых» можно подразделить на четыре части. Последняя есть смесь всевозможных рецептов магии; три первые провожают покойника от земли до неба по различным путям и с помощью различных поучений. Чтобы исправить несвязность, неизбежную для таких компиляций, в заголовке каждого отдела помещали синтетические главы I, XVII и LXIV, где символически излагаются судьбы души и дается как бы схема «Книги».
Первая часть. Заставки над главами от I до XVI рисуют погребение. Жрецы и плакальщицы суетятся около гроба; шествие с мумией, готовое переправиться через Нил, размещается в лодке вперемешку с жертвенными животными и приношениями. У могилы люди ставят мумию стоймя на кучу песку и рассекают быка; жрец в маске собачьей головы, играющий роль Анубиса, отверзает уста умершему по ритуалу, делающему его богом живым; а по другую сторону гроба умерший воскресает и освобождается от повязок: он
Действительно, заглавие первой главы указывает на то, что ее читают в день погребения. Чтобы добиться благосклонного приема Осириса, мертвый без всякого зазрения совести заявляет, что он Тот, Хор или один из тех, кто сражался за бога в день, когда вырвали по частям тело его у тифоновых чудовищ. Покойный называет себя жрецом разных храмов: он прошел все степени посвящения, его чистота, его святость очевидна, «не найдется греха его на весах» в день суда, ему откроются врата рая и будет накрыт для него стол богов. Здесь, как и в «Текстах пирамид», явно выставляется стремление обмануть богов того света путем наглых заявлений. Следующие главы даруют мертвому жизнь после смерти и свободу проходить землю, область кладбищ (Аменти), восходить на небо; не остановят его ни враги, ни змей Апоп, чье коварство заклинали над восковой фигуркой и кого победоносная душа попирала ногами. В заключение душа запевает гимн Ра: «Я достиг страны вечности… я прохожу по небосклону, я преклоняю колена посреди звезд… Почет тебе, отец богов, да будет благосклонен ко мне лучезарный лик твой!»
Мы у ворот мира запредельного. Глава XVII, важнейшая из всего сборника, служит введением ко второй части. Заставка показывает мертвого в обществе великих богов; текст имеет целью ни больше ни меньше как «воскресить тени усопших». Как и в I главе, слово дается покойному. Он объявляет себя Творцом Вселенной во всем ее многообразии, он открывает нам происхождение мира и судьбы людей, приводящие их от земли к небу, если в день последнего Суда они доставят торжество правде и добру. Изложение каждой фразы этой главы краткое и точное. На нескольких гробницах XI династии изречения эти повторяются без дальнейшего развития; но в те отдаленные времена точный смысл слова превосходил понимание простолюдина; теологи снабдили формулы пояснениями в форме вопросов и ответов, приложенных к каждому члену предложения. Будучи темным, само толкование требовало иногда второго и даже третьего пояснения; вот с такими-то научными сооружениями тройного толкования дошел до нас Саисский список XVII главы.
Посвященный в тайны, мертвый собирает все свои силы для будущих борений и великого испытания Суда. Он умоляет Тота даровать ему магический голос, который звучал бы правильно, говорил правду, уничтожал заблуждение. Эта сила будет дарована ему, если возложить ему на голову «венец творческого голоса». Вместе с тем, боги отверзают ему уста священными орудиями, которые разомкнули уста и очи Осириса; последовательно получает он в дар магические чары, сознание, волю, сердце. И тотчас же возникает борьба с животными Тифона – крокодилами, змеями, черепахами, красными ослами, стремящимися поглотить талисманы мертвого, дабы обезоружить его и уничтожить; но он потрясает копьем и ударяет им крокодилов, которые с трепетом уклоняются; он пригвождает к земле черепах и змей и преследует гадов вплоть до спины осла, куда они спрятались. Один из приемов борьбы с этими чудовищами – это обмануть их: обращаясь к крокодилу, умерший кричит ему: «Стой, крокодил! То, что ты ненавидишь, у меня в животе: я съел шею Осириса, я Сет!» В другом случае приходится утверждать обратное: «Я Ра, я Осирис», и заявить, что каждая часть его тела есть бог живой, который сумеет постоять за себя: «Нет ни одного члена тела, который бы не был богом… его нельзя схватить за локоть, удержать за руку; ни люди, ни боги, ни тени, ни мертвые – никто не может произвести над ним насилия» (гл. XLII). Он также удачно спасается от тех, кто хочет обезглавить его или отравить нечистотами: «Нечистот не вкушаю я; нечистоты – скверны, я не ем их; я живу хлебом и пивом!» (гл. LII).
Но вот конец испытаниям: появляется Атум, несущий в руке надутый парус – символ дыхания жизни; Нут, прекрасная богиня сикомор, выступает из дерева, протягивая ему воду и хлеб: «О, сикомора Нут, – восклицает мертвый, – дай мне воды, которая заключается в тебе», и, получив напиток: «Я отверзаю врата небес, я перешел врата земли!»
Глава LXIV в начале третьей части обещала дать «в одной главе обряды предстания перед ликом Дня»; эта попытка синтеза, вероятно, позднейшего происхождения. Туманно и без пояснительных комментариев в ней высказаны общие истины, уже изложенные в XVII главе: происхождение Вселенной, назначение человека. «Протяните мне руку, – восклицает умерший, – о, боги, исшедшие из уст моих; я поднимаюсь обновленный, я возношусь к небу, парю
То, что открыл людям Тот при посредстве одного святого, впавшего в экстаз, это была возможность «предстать перед ликом Дня», т. е. пережить после смерти все формы жизни. Ворота неба и земли открыты для мертвого; вот он с золотой тростью в руке идет среди богов и людей. Ряд очень старинных глав (LXXVI–LXXXVIII) дает нам названия целого цикла популярных божеств, чьи формы принимал умерший; это сокол, феникс, цапля, ласточка, гусь, змея, крокодил среди животных, а также и лотос. Ожить в одном из этих образов значило уподобиться местным богам, преемникам тотемических животных первобытного Египта; здесь мы, может быть, сталкиваемся с очень древним представлением, значительно предшествовавшим осирийским и солнечным учениям. [178] Будущая жизнь есть еще лишь метемпсихоз, переселение души в существа и предметы. Но книга спешит вернуть нас к более современным богам.
Обращаясь к богам Гелиополя и Абидоса, мертвый не представляет себе больше будущей жизни в виде переселения в божественные формы: он возвращается к человеческому идеалу рая, среди плодородных нив Елисейских полей. Тот и Анубис помогают ему не сбиться с дороги. Вот он на берегу адской реки; он находит там лодку, готовую к переправе, но сидящий у реки Харон* и сама ладья подвергают его допросу; мертвый должен назвать бога и каждую из частей судна по имени, своими ответами он доказывает, что ему известны необходимые для его спасения изречения. «О, страж таинственной ладьи, я спешу, я пришел увидать отца моего, Осириса». – «Назови меня по имени», – говорит остов ладьи. «Потемки имя твое». – «Назови меня по имени», – говорит мачта. «Тот, который ведет великую богиню по пути ее, имя твое». – «Назови меня по имени», – говорит парус. «Нут (небо) имя твое…» «…Кто знает эту главу, вступает в Елисейские поля, получает там хлеб, напитки, вкушает там ячмень и пшеницу семи локтей высоты, которую собирают слуги Хора… и покидает Елисейские поля во всех образах, какие пожелает» (гл. XCIX).
После воззвания к Духам Востока и Заката умерший вступал в рай; заставки изображают его плодородными нивами, невозделанными или покрытыми богатой жатвой; по ним извивается река; солнце и вода там повсюду, они неиссякаемо оплодотворяют землю (гл. СХ). «Там не водится ни гадов, ни вредных рыб и ничего нечистого. Избранники садятся на мягкую траву на берегу реки, под вечнозеленой сенью больших дерев, и вдыхают свежее дуновение севера. Они ловят удочкой рыбу среди лотосов, садятся в лодку, и их тянут бечевой их слуги, или же иногда сами они удостаивают взяться за широкое весло и медленно катаются по каналам; они охотятся в зарослях на птицу или удаляются в расписные шатры читать сказки, играть в шашки, навещать своих жен, вечно юных, вечно прекрасных.» [179]
По древнейшим представлениям, мертвый прерывал свой досуг некоторыми работами: он держал ручки плуга, запряженного парой волов, косил хлеб, вырывал пучками лен. Одно изречение «Книги» освобождало его и от этих легких трудов: оно произносилось над одной из тех статуэток, деревянных или из глазированной глины, какие мы тысячами встречаем на кладбищах. Они изображают стоящего человека, окутанного саваном мумии, с поднятыми до груди руками; в них он держит, как солдат, делающий на караул, мотыгу, лопату и мешок с зерном для полевых работ. Это были изображения слуг, которых всякий, даже самый бедный, мог призвать на тот свет; их называли «ответствующими» ( ушебти ), ибо они отзывались на каждый приказ умершего: «О ты, ответствующий; если призовут тебя от имени Осириса N. исполнять все работы, какие потребуются в другом мире, – возделывать поля, наполнять канавы водой, переносить песок с Востока на Запад, (ответствуй): ”Я здесь! Я здесь!”» (гл. VI).
Некогда, во времена Мемфисской цивилизации, доступ к раям и материальным благам был открыт для всякого, доброго или злого, кто знает формулы. Моральное понимание судьбы в загробном мире находит почти полное развитие в следующих главах. Мертвый направляется к Абидосу; он стучится в ворота Царства Правосудия и перед лицом «присяжных Осириса» должен исповедать чистоту своей совести. «Я прихожу как совершенная тень, дабы взошло Правосудие к тому, кто его любит» (гл. CXXIV). Он вступает тогда «в чертог двойного Правосудия, где человек расстается со своими грехами, чтобы заслужить лицезрение богов».