Водораздел
Шрифт:
Пронсон встретил Ховатту с официальной вежливостью:
— Хэлло, майор Лесоефф. Садитесь, пожалуйста.
Ховатта изложил свое дело. Он хотел было сказать, что отец серьезно заболел, уже при смерти, но язык не повернулся сказать такое. Да и зачем врать? Ведь есть же у него законное право на отпуск, в отряде без него обойдутся какое-то время. Все равно делать сейчас им нечего, они охраняют склады да занимаются военной подготовкой.
— Надолго? — спросил Пронсон.
— Недели на три, — ответил Ховатта. — Надо дома недельку побыть. Помочь убрать урожай.
Пронсон улыбнулся. Ему стало смешно и в то же время чем-то понравилось это намерение майора помочь своим родным убрать урожай. Нет, он не против того, чтобы майор поехал в отпуск…
— Это внутреннее дело вашего легиона, — ответил он как-то уклончиво.
Возможно, уступчивость Пронсона объяснялась тем, что британские войска вскоре должны были вернуться домой — об этом уже пришла секретная депеша. А может быть тем, что у Англии имелись в отношении Финляндии новые планы, о которых Ховатта не знал. Как бы то ни было, Ховатта выехал домой.
Спустя два дня после его отъезда расквартированный на Лепострове карельский отряд был поднят по тревоге и выстроен во дворе казармы. Объявили, что перед карельскими добровольцами выступит генерал Миллер.
Миллер все-таки прибыл в Кемь. И что удивительно, он был тем самым Миллером, с которым Ховатта не хотел бы встретиться. До войны Миллер был начальником кавалерийского училища, а во время войны стал начальником штаба 5-й армии, действовавшей на Карпатах. Военного трибунала он избежал. Вместо того, чтобы посадить генерала в тюрьму, Временное правительство послало его военным атташе в Италию. Из Италии он на английском крейсере прибыл в Архангельск и вот уже полгода являлся главой белого правительства Северной области и главнокомандующим белых войск и делал все, что было в его силах для восстановления монархии в России. До сих пор, слава богу, все шло хорошо, но теперь, когда последние части союзников собирались уйти, положение становилось угрожающим. Поэтому генералу пришлось в поисках подкреплений приехать в карельский отряд.
— К сожалению, я должен признать, что находятся еще люди, которые настолько глупы, — иначе про них не скажешь, — что принимают всерьез заверения большевиков, — начал Миллер свою речь.
«Глупыми нас считает, — переглянулись карелы. — Поглядим, кто тут дурак, а кто умный».
— Сбитые с толку люди могут легко встать на путь авантюр, — продолжал генерал, внимательно вглядываясь в лица своих слушателей. — Но дело освобождения России…
Отрядовцы слушали, думая каждый о своем. Многим приходил в голову вопрос — а где Иво Ахава и что с ним?
— Я обращаюсь не к трусам, а к тем, кто еще не потерял солдатского достоинства, — продолжал генерал, выдержав небольшую паузу. — Каждый, кто готов отправиться сражаться с большевистскими бандитами, будет получать в месяц 300 рублей, а семья будет получать повышенный паек.
Вернувшись в казармы, мужики обнаружили, что пока они слушали выступление генерала, из пирамид пропало их оружие.
Ночью винтовки были возвращены на свое место. А рано утром отрядовцам велели взять оружие, рюкзаки и собраться во дворе казармы. Затем их построили и колонну и повели к железнодорожной станции. Все поняли, что наступил решающий момент.
Пекка Нийкканайнен тоже шел в колонне. Сказав, что забежит на минутку в барак попрощаться с женой и тестем, он выскользнул из строя и обратно уже не вернулся. Так один за другим из колонны стали пропадать люди. Командиры отделений делали вид, что ничего не замечают. На станции колонна не остановилась, ее повели дальше, к разъезду, который был в двух километрах от станции. Там стоял порожний состав, вокруг которого расположились солдаты с пулеметами. Эмяс! Колонна остановилась. Все в один голос заявили, что против красных они не пойдут. Никто не может их заставить, ведь об этом договорились, когда формировали отряд. Колонну повели обратно на Лепостров. Впрочем, в казарму вернулись не все, многие незаметно покинули строй и при всей амуниции и с оружием скрылись в лесу.
Отказ карел отправиться на фронт не был для полковника Пронсона неожиданностью. И все-таки он встревожился. Карелы могут поднять вооруженный мятеж, и тогда речь пойдет уже о безопасности английского гарнизона. Пронсон велел установить орудия на скале около станции. Теперь он сожалел, что разрешил идти в отпуск командиру карельского отряда.
Ховатта со своими спутниками успел уже добраться до Куренполви, до избушки, с которой, собственно, начался боевой путь его отряда. Перекусив и отдохнув, путники сели в лодки и поплыли дальше.
Погода стояла довольно прохладная, но дождя не было.
У какого-то безымянного порога им встретилась лодка. В ней ехали отрядовцы. Они направлялись в Кемь. Оказывается, пришел приказ всем немедленно вернуться в город. Удивленные неожиданной встречей со своим командиром, мужики смотрели на него с подозрением.
— Еду в отпуск, — объяснил Ховатта с виноватым видом. Конечно, его внезапный отъезд в отпуск объяснялся не только тем, что он истосковался по земле и по дому. За четыре года войны он кое-что понял, и теперь никто никакой силой не смог бы заставить его воевать против красных. Но поступил ли он правильно, сбежав и бросив своих товарищей на произвол судьбы? Кое-кому из своих он рассказал о своих намерениях, но все-таки ему было не совсем по себе. И встретившиеся мужики, наверное, кое о чем догадываются… Усмехаясь и перешептываясь, поглядывают на ящики с консервами в его лодке. Ховатте стало неловко, что он взял с собой так много продуктов. «Мужики могут что угодно подумать», — мелькнуло у него.
— Не надо вам ехать туда, — сказал Ховатта. — Возвращайтесь.
Мужики повернули обратно, изо всех сил налегая на весла, словно хотели избежать общества Ховатты. Они ничего не говорили, лишь гребли и гребли.
Многое передумал Ховатта за время пути. И себя он тоже не оправдывал. Еще более тяжелые раздумья овладели им, когда они прибыли в Вуоккиниеми.
«Карельский царь едет», — услышал Ховатта ядовитый шепоток. Конечно, его узнали. Да и по форме видно было, кто он такой. Год назад им здесь гордились, а теперь — «карельский царь». Как быстро изменились представления людей… «Что-то здесь, на погосте, произошло или происходит…» — думал он.
В Вуоккиниеми жила девушка, о которой Ховатта часто вспоминал в годы войны. Он собирался повидать ее, но теперь решил, что приедет к ней в праздник Богородицы, а сейчас надо торопиться к себе в Пирттиярви.
Встреча дома тоже была не такой, как Ховатта ожидал. Мать сразу же заворчала:
— За сестрой не мог приглядеть. Погляди, какая она теперь…
Иро сидела, опустив голову и кусая губы.
— Да брось ты, — сказал Хуотари примирительно. — Ты насовсем? — спросил он у Ховатты.