Война меча и сковородки
Шрифт:
– Это - дорогущее снадобье, - пояснил Годрик.
– Именно из этой жолчи я готовлю лекарство для местных жителей.
– Вот оно как...
– Эмер черпнула горстью камней, принюхалась, а потом лизнула один из них.
– Откуда ты узнал о нем? Это какая-то тайна королевских лекарей? Именно этим лекарством епископ вылечил меня? Но оно было другим на вкус. И на цвет...
– Нет, не этим, - коротко сказал Годрик, забирая у нее драгоценные кусочки и ссыпая в ступку.
– Ага! Значит, это все же было противоядием! Так и думала, - Эмер отряхнула ладони и прошлась между столов.
– Леди Фледа рассказала мне кое о каком письме...
– перешла она к интересующей ее теме.
– Я написал королеве, что хочу развода, - ответил Годрик так спокойно, словно речь шла об обсуждении ужина.
– Лучше бы поблагодарил за спасенье жизни.
– Благодарю.
Эмер помолчала, ожидая еще чего-нибудь, но продолжения не последовало.
– Годрик, - позвала она.
– Придержи мешок, - попросил он, собираясь высыпать перетертые в порошок камни.
– Ты меня слышишь?
– она взяла мешок за края, пока он наклонял ступку.
– Зачем ты подал на развод? Ты так зол на меня? Но я же спасла тебе жизнь! Хоть какую-то благодарность заслужила или нет?
– Я тебя уже поблагодарил.
– Это называется благодарностью?! Решил опозорить меня на всю Эстладнию!
– В прошении я написал, что это ты настаиваешь на разводе.
– Я?! Да никогда...
– Послушай, Эмер, - он впервые назвал ее по имени, и это было сродни появлению крылатых коней в воздухе над Даремом.
– Да-а?
– произнесла она, чувствуя себя малюткой перед драконом.
– Зачем упорствовать, если затея безнадежна?
Годрик отставил ступу и взял Эмер за плечи, развернув к себе лицом. Потом вспомнил о ее ране и отпустил.
– Ты прекрасно понимаешь, что ничего хорошего из нашего брака не выйдет, и лучше прекратить эту агонию сейчас, чем растягивать на долгие годы.
– Лучше для кого?
– угрюмо спросила Эмер.
– И для тебя тоже.
– Меня ты спросил?
– она бросила мешок с толчеными камнями на пол.
– Пока я жива, ты не избавишься от меня, Годрик Фламбар! Потому что... потому что я не хочу этого.
– Глупая девочка, - сказал он почти с жалостью, беря ее за плечи и снова поспешно отпуская.
– Ты придумала, что любишь меня, но это не любовь, поверь. Я для тебя - как кусок пирога, который тебе непременно хочется съесть. Именно этот и никакой другой - так по-детски и так глупо. Королева не оставит тебя и найдет мужа по душе, тебе нечего бояться. Просто когда Ее Величество спросит, желаешь ли ты развода, скажи, что желаешь.
– Ты глухой, что ли? Я не буду разводиться!
– крикнула Эмер.
Слезы готовы были брызнуть из глаз, и она испугалась, как бы дурак Годрик их не заметил - развернулась и бросилась прочь, попутно из вредности смахнув с одного из столов его драгоценные рыбьи камни. Пусть поползает, собирая!
Скатилась по темной лестнице, едва не улетев с середины, выскочила из дома и побежала, не разбирая дороги. Если она ждала, что муж окликнет ее, то глубоко ошибалась. Даже рыцари не стали ее окликать и, пробежав следом несколько шагов, остановились.
Ноги принесли Эмер на берег той самой реки, где совсем недавно девушке пришлось искупаться. Только в прошлый раз она вышла из воды ниже по течению, а теперь стояла почти у самого моста, возле сараев. Привалившись спиной к бревенчатой стене, Эмер смотрела, как речные струи разбиваются о черные камни, выглядывавшие из воды. По камням можно было перебежать на ту сторону, но они, наверняка, страшно скользкие.
– Что это вы тут примерзли, миледи?
– спросил ее старческий голос.
Эмер оглянулась и не сразу увидела, кто с ней заговорил. Потому что посмотрела прямо перед собой, ища лицо собеседника. И не нашла.
– Пойдемте-ка в хижину, - продолжал голос, - ветер сегодня с гор, застудите кости. А там тепло, я налью вам молока, ежели не побрезгуете.
Опустив глаза, Эмер увидела согбенного старика. Спину его изогнуло буквой S, и короткая борода почти достигала колен. Лицо было морщинистым, с намертво въевшейся угольной пылью, отчего старик казался черным гномом, про которых рассказывали, что они - самые искусные кузнецы. Гном закашлялся, закрывая рот чистой тряпицей, и махнул рукой, приглашая Эмер пройти за ним.
– Марвин, миледи. Меня зовут - Черный Марвин, - говорил он на ходу, - потому что я и в самом деле черный, как головешка. Не слишком-то приятное зрелище для ваших глаз, но я постараюсь пореже поворачиваться к вам лицом, ежели это вас не оскорбит, - он надтреснуто засмеялся и распахнул перед девушкой двери.
Изнутри пахнуло теплом и запахло жаренным мясом. Эмер зашла, осторожно оглядываясь. Здесь хранили песок на случай пожара - мешки лежали у стен, рядом с лопатами и ведрами. И горела огромная жаровня, над которой на металлических прутах висели колбаски, уже поджаренные с одного бока.
– Проходите, миледи, садитесь прямо на мешки, - разглагольствовал Черный Марвин, одним движением переворачивая колбаски, открывая ларь и доставая оттуда кувшин и кружку.
– Сейчас подогрею немного молоко, и предложу вам. Кружка чистая, не сомневайтесь...
– С удовольствием выпью молока, - ответила Эмер, усаживаясь на мешки.
– И с удовольствием попробую этих замечательных колбасок, ежели захотите со мной поделиться.
Старик посмотрел на нее с веселым изумлением:
– А миледи знает толк в еде!
– И в людях, - подхватила Эмер.
– Я думала, вы кузнец...
– Давно уже не кузнец, - ответил Марвин, подтаскивая складной столик и расставляя на нем нехитрую снедь.
– Но мой внук теперь старший среди кузнецов. Я передал ему все секреты, что узнал от своего деда. Я знавал еще деда нынешнего милорда...
– Это его жена воевала за него, пока он валялся в кроватке?
– спросила Эмер, кладя кусок горячей колбасы на ломоть хлеба и с аппетитом откусывая.
– Вы про миледи Бельфлер знаете?