Война меча и сковородки
Шрифт:
Тень резко обернулась.
– Кто здесь?
– раздался приглушенный голос, и Эмер подумала, что сказки про упырей не страшнее реальности.
Еще можно было убежать, но что-то удержало ее. Наверное, послание Айфы, а может - желание поговорить с епископом, потому что у алтаря находился именно он.
– Здесь хозяйка Дарема, - сказала Эмер, стараясь, чтобы голос звучал твердо.
– А, опять шпионите...
– протянул Ларгель и взял железный колпачок на длинной рукояти, чтобы гасить свечи.
– За вами? Разве на такое кто-то осмелится?
– Одним небесам известно, на какое безрассудство вы готовы пойти, леди Фламбар, - проворчал епископ, закрывая колпачком одну из свечей. Тьма надвинулась, и фигура епископа приобрела еще более зловещий вид, но Эмер уговорила себя подойти ближе к алтарю.
– Я была не права, ваше преосвященство, - сказала она.
Ларгель даже не посмотрел на нее, пригасив еще одну свечу.
Но его молчание не смутило Эмер:
– Я осудила вас, посчитав, что вы грешны, испытывая человеческую страсть. Но теперь думаю по-другому.
– И пришли сообщить мне об этом ночью?
– Так получилось, - пожала плечами Эмер. Она сделала еще несколько шагов и теперь находилась почти вплотную к алтарю.
– Теперь я думаю, что только сильные чувства заставили вас просить помощи у святой Меданы и рыдать здесь, у ее гроба, на коленях. А любовь не может быть грехом.
– Не надо рассуждать о том, чего не понимаете, - оборвал ее епископ. Судя по всему, упоминание о рыдании на коленях не пришлось ему по душе. Он погасил еще пару свечей и зашел за алтарь, как будто спрятался, пытаясь защититься от Эмер.
– Считаете себя такой прозорливой?
– спросил он.
– В вас нет ни крупинки проницательности, леди Фламбар.
– Да и вы тоже - всего лишь человек, - сказала Эмер.
– Забавно, но эти слова говорил мне несколько дней назад ваш супруг. Когда вот тут, где вы стоите, рыдал на коленях, выпрашивая противоядие.
– Годрик просил вас дать мне противоядие?
– после долгого молчания спросила Эмер.
– А вы решили, я по доброте душевной потратил на вас, никчемную девчонку, любопытную, как кошка, небесную кровь?
– Небесную кровь?..
Гореть осталась только одна свеча, Ларгель не затушил ее, а осторожно положил колпачок на пол, чтобы железо не загремело о камни. Он тоже не хотел нарушить покой.
– Конечно, вы ничего не знаете о небесной крови, - епископ обогнул алтарь посолонь и встал напротив Эмер. Неровный свет придал его чертам излишнюю резкость, сделав похожим на ворона. Крючковатый нос еще больше усиливал сходство.
– Вы вообще ничего не знаете.
Он распустил вязку на левом рукаве и закатал его до локтя.
– Видите? Что скажете об этом?
– спросил Ларгель, поворачивая руку перед глазами девушки.
Все предплечье покрывали застарелые шрамы - странные, похожие на полумесяцы, располагающиеся один возле другого, соединяясь концами.
– Похоже на укусы...
– Так и есть. Вы читали мое житие и думали, что преподобный Ларгель воюет с невинными, обвиняя их в черном колдовстве? Посмотрите, как ведут себя эти невинные. Каждый шрам - это упырь, которого я отправил в бездну. Не слишком легкое служение, правда?
– Вас кусали упыри? Тогда...
– Эмер замолчала на полуслове, не осмеливаясь задать вопрос.
– ...как же епископ Ларгель сам не стал упырем? Вы это хотели спросить?
– Д-да...
– выдавила девушка.
Единственная свеча зашипела и погасла, погрузив храм в кромешную темноту. Где то в этой темноте находился епископ, Эмер слышала его хриплое дыхание, но не могла увидеть. Она отступила к выходу, размышляя, не следует ли обратиться в бегство немедленно.
– Боитесь?
– зло поддел Ларгель.
– Правильно. Бегите, только не промахнитесь мимо двери.
– Когда встречают хищника, никогда не показывают ему спину, - ответила девушка.
– Безрассудная смелость - в этом вся вы, - сказал Ларгель с издевкой.
Кремень чиркнул по кресалу, и в церкви снова затеплился огонек, прогоняя тени. Эмер вздохнула с облегчением. Пока горит яркое пламя - все кажется не таким уж страшным.
– Так что о небесной крови?
– напомнила она.
– Именно она избавляет от упыриного яда?
– Она избавляет ото всех ядов. Каждому верному служителю церкви дается флакон с небесной кровью, чтобы не превратиться из воина света во врага. А я вынужден был потратить ее на вас, никчемную...
– Это я слышала, - перебила его Эмер.
– Но вряд ли вы просто так согласились помочь. Что Годрик пообещал за мое исцеление?
– Почему бы не спросить это у него?
– любезно предложил Ларгель.
– Если он еще жив, конечно.
– Жив? О чем вы?!
– Только о том, - голос епископа стал вкрадчивым и вливался в уши, как патока - сладко и тягуче, - только о том, что муж и жена - одно целое, даже если они соединены всего лишь клятвой небесам, а не телесными узами. И из-за любопытства одного всегда страдает второй. Вы причинили столько беспокойства своим любопытством. Кто знает, не решило ли яркое пламя призвать душу вашего мужа уже этой ночью?
Эмер круто развернулась и бросилась прочь.
Она пробежала весь коридор, когда здравость мысли вернулась. Прижав ладони к вискам, девушка уставилась на масляный светильник, крепившийся к потолочной балке. Пламя подрагивало, словно предостерегая.
– Он пугал меня, - прошептала Эмер.
– Он пугал меня, чтобы я сразу бросилась к Годрику... Или не пугал? Что же мне делать, яркое пламя?
Ответ пришел сам собой, и Эмер торопливо направилась совсем в другую сторону от спальни. Туда, где располагались комнаты свекрови и ее благородных помощниц.