Война меча и сковородки
Шрифт:
Годрик стремительно шагнул к ним и ребром ладони разъединил их руки.
– Больно ведь!
– Эмер затрясла пальцами.
– Вернись к своим обязанностям, - сказал Годрик Тилвину, даже не взглянув на жену.
– Да, милорд, - глухо ответил начальник стражи.
Годрик закрыл за ним двери и заложил засовы. Эмер наблюдала за ним с неудовольствием.
– Почему ты оставил старуху до завтра?
– спросила она.
– Тилвин был прав, лучше бы допросить ее немедленно. В таком деле дорога каждая минута.
– В чем еще прав Тилвин?
– Зачем ты унижаешь его? Разве он сделал что-то плохое? Это я держала его за руку. Злись на меня, а не на брата.
– Он мне не брат, а всего лишь слуга. На слуг не злятся. Если они не выполняют своей работы - их наказывают, только и всего.
– Вот как, слуга. А он относится к тебе, как к другу.
– Мне это безразлично.
– Я заметила. Я боялась, ты накажешь его за то, что он ударил тебя тогда, в лесу.
– Тогда мы все были не в себе, - сдержанно ответил Годрик.
Порывшись в пристенном сундуке, он нашел большую дорожную сумку из вощеной кожи, достал из-под кровати и положил в сумку щуп и коробку со змеей, разогрел воск в медном ковшике, вылил на стык сумки и снял с шеи печать, чтобы сделать оттиск.
– Покажем это королеве, как доказательство?
– догадалась Эмер, следуя за мужем по пятам, как хвостик.
Годрик не ответил, снова надел цепочку с печатью, подождал, пока восковая печать затвердеет, и спрятал сумку в сундук.
– Допросим старуху и отправим тайного гонца к Её Величеству?
И снова молчание было ответом.
– Не хочешь разговаривать со мной? Наверное, так поступают с женами, на которых злятся?
– язвительно спросила Эмер.
Годрик обернулся, взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы, заставив замолчать. Поцелуй был долгим и когда закончился, Эмер ощущала сладостное головокружение, как после яблочного вина.
– Что это было?
– спросила она, запоздало обнимая мужа.
Больше всего ей хотелось, чтобы этот момент тянулся как можно дольше. Чтобы они с Годриком смотрели друг другу в глаза, и чтобы потом он опять ее поцеловал - так же жарко и требовательно, как будто желал напиться ее дыханием.
Но сказка закончилась гораздо быстрее.
– Всего лишь благодарность, - ответил Годрик.
– За спасение жизни. А теперь отпусти, скоро рассвет, хотелось бы вздремнуть.
Томность и нежность мигом слетели с Эмер:
– Как можно спать после таких событий?!
– Спать нужно, - Годрик снял ее ладони со своих плеч.
– Что я сейчас и собираюсь сделать.
– Опять за свое!
– Эмер гневно топнула.
– Ну почему ты все портишь? И отрицаешь очевидное! Я готова лопнуть от злости!
– Когда мы разведемся, ты заживешь спокойной жизнью.
– Я не разведусь с тобой, Годрик Фламбар, даже если сама королева попросит меня об этом!
Муж поднял с пола одеяло, встряхнул его, расправляя, и улегся на свою половину кровати, укрываясь до подбородка. Для Эмер осталось покрывало, она забрала его из кресла и потащила по полу к постели.
– Мы связаны с тобой клятвой у алтаря, - сказала она веско и с размаху упала на постель, так что балдахин закачался.
– Я избавлю тебя от этой клятвы, и скоро ты будешь далеко отсюда, - пообещал Годрик, не поворачивая головы.
– Надейся, наивный, - пробурчала Эмер в подушку.
Глава 19
– Миледи такая красивая, - сказал оруженосец Сибба, подавая Годрику ковш с водой.
– Красивая, - согласился Годрик, напившись.
– У нее такое лицо необыкновенное, - продолжал Сибба, - оно так располагает, что кажется - где-то ты его уже видел. А вам не кажется, что вы раньше встречали миледи? До свадьбы?
– Встречал? Что за пустая болтовня. А почему ты так заинтересовался моей женой?
– О чем вы, милорд!
– обиделся оруженосец.
– Я ваш слуга с пеленок, а вы меня в чем-то подозреваете.
– Так уж и с пеленок...
Снова летали хлопья сажи, как жирные черные мухи, и снова Годрик искал успокоения в любимом деле. И снова не находил. Церковь говорит, что это благо, когда муж и жена чувствуют единение, словно одна плоть. Но какое благо, если мечты о собственной жене ставят под угрозу не только твою жизнь, но и ее жизнь, и, возможно, судьбу королевской семьи?
А эта невозможная жена, похоже, даже не понимает, какой опасности подвергает себя.
Годрик опустил молоток, потому что сердце болезненно дернулось. Она примчалась к нему, когда по комнате ползала ядовитая змея. И противоядия бы не нашлось, потому что совсем недавно оно было использовано на эту же легкомысленную особу. А потом она спала себе спокойно, приоткрыв рот, как ребенок, а он пережил одну из самых мучительных ночей в своей жизни. Мучительную и сладостную. Потому что смотреть и желать, понимая, что надо быть благоразумным - тут есть от чего сойти с ума.
– Я видел, миледи очень сдружилась со стариком Марвином, - сказал Сибба словно невзначай.
– Пусть дружит, с кем хочет, - равнодушно сказал Годрик.
– Странная дружба, вы не находите?
– не унимался оруженосец.
– Не нахожу. А тебе лучше перестать так волноваться о ней.
В кузницу заглянул один из охранников:
– Срочное письмо из Дарема.
Годрик отбросил клещи и молот и выхватил письмо из рук посыльного. Проверил печать, сломал, начал читать. Сибба высунулся из-за плеча, но ничего прочесть не смог.