Возвращение к звездам: фантастика и эвология

Переслегин Сергей Борисович

Между тем задача, с которой столкнулись постояльцы отеля, сконструирована искусственно (не зря же дан подзаголовок «Отходная детективному жанру»), и «правильного» решения у нее нет, как сказал бы математик, «по построению». Если существует какой-то рецепт для человека, оказавшегося в подобной ситуации, то, наверное, это совет выполнять свой долг. То, что ты считаешь таковым…

Еще сложнее рисунок событий в повести — «Улитка на склоне».

На трех полюсах текста — в деревне, в Городе, в Управлении — ведется лихорадочная и вроде бы целенаправленная деятельность. Все

стороны вроде бы пытаются достигнуть результата (пусть и осмысленного только для них). И при этом от начала и до конца в повести ничего не происходит. Нельзя даже сказать, что события двигаются по кругу, ибо «бег по кругу» это все-таки упорядоченное перемещение.

Абсолютная статичность текста подчеркивается речью героев. Подчеркивается замкнутостью Леса, оторванностью Управления от Материка. Впрочем, Материка вообще нет в пространстве повести. Существуют одни только легенды о нем; например, кто-то говорит Перецу о машине, будто бы идущей на Материк, но, заметим, она так никогда и не попадает туда.

Как-то на вдоль и поперек знакомом озере случилось мне ночью попасть в сильный туман. Я знал, что берег находится всего в сотне-другой метров, знал, но не верил этому. Было впечатление, что на всем свете нет ничего, кроме воды, затянутой плотной белесой пеленой, — ни камней, ни земли, ни, естественно, людей. Мир без времени и движения.

Туман безвременья создается Лесом с его «одержаниями», «спокойствием и слиянием», «разрыхлением» и неумолимо продвигающимися по всему доступному пространству «славными подругами». Туман безвременья создается крокодильчиком (на большее этот монстр явно не тянет) Управления, паразитирующим на Лесе, гадящим на Лес, искореняющим Лес и тем не менее во всем подобном Лесу. И все — от несчастного старца до Директора Управления (это, конечно же, есть должность, а не человек) обречены оставаться в тумане, может быть, и зная, что в часе езды или полета отсюда есть нормальный мир, в котором живут нормальные люди, но не веря в это.

Мы вновь возвращаемся к теме взаимодействия закона и личности. Гротескная деятельность Управления вся подчинена Закону, действующему в форме приказов, инструкций, директив. Свобода сотрудников строго равна нулю, в известном смысле ее можно даже назвать отрицательной, поскольку последняя директива Директора (рано или поздно она будет подписана, что бы там Перец на этот счет не думал) лишает их даже права стать жертвой случайного события.

Для нас остается темной картина Закона, порожденного жизнедеятельностью Города, Закона, которому подчиняются мертвяки и рукоеды.

«— Не обязательно убивать. Убивать и рукоед может. Сделать живое мертвым. Заставить живое стать мертвым».

А в деревнях, которые вдруг стали не нужны никому и продолжают существовать в силу естественной в больших системах инерции, создается свое опереточное право.

«Так поступать нельзя. А что такое "нельзя", ты знаешь? Это значит: не желательно, не одобряется, значит, поступать так нельзя. Что можно — это еще не известно, а уж что нельзя то нельзя».

Надо

сказать, что Старец нашел-таки ключевой термин в системе права — «нельзя». Право можно определить как совокупность некоторых аксиом, регулирующих взаимодействие между обществом и личностью и обязательных для выполнения личностью под угрозой наказания.

Конкретное содержание свода законов, действующего в той или иной системе, обусловлено национальными, историческими, культурными и иными внелогическими факторами и, несомненно, является случайным. Можно лишь говорить о «естественном отборе» правовых норм, в ходе которого отбраковывались законы, не отвечающие реальным потребностям данного социума (или, что, видимо, происходило чаще — отбраковывался социум, управляющийся такими законами).

Ф. Дюрренматт как-то сказал: «Если произвольного мужчину, достигшего 35-летнего возраста, безо всяких объяснений посадить в тюрьму лет на пятнадцать, в глубине души он будет знать за что». Если это и шутка, то в ней заключена неожиданно большая доля правды.

С одной стороны, право подразумевает необходимость выполнения законов практически всеми гражданами страны (оставшиеся именуются преступниками и могут считаться гражданами лишь с серьезными оговорками). С другой стороны, практически все граждане практически любой страны законы нарушают.

Нет никакой возможности связывать это с «дурными гражданами» или «дурными законами», поскольку нетрудно проследить: что в рамках обществ, ориентированных на европейские ценности, данное противоречие возникает повсеместно.

«…Дурак: ты, мол, Рыжий, нарушитель равновесия, разрушитель порядка, тебе, мол, Рыжий, при любом порядке плохо, и при плохом плохо, и при хорошем плохо, — из-за таких, как ты, никогда не будет царствия небесного на земле…»

Представляется интересным рассмотреть проблему с точки зрения ценностной ориентации нашей культуры.

Основными ее понятиями являются свобода и познание, что подразумевает движение, изменение, развитие. Наша культура — прежде всего, быстро меняющаяся культура. Тем самым все ее структуры и механизмы зависят от времени, и во всем укладе нашей жизни постоянным является лишь изменение.

Право же (как оно понимается сейчас и понималось всегда) статично: механизмы изменения законов сложны и крайне медлительны. Иными словами, право регулирует лишь статические аспекты взаимоотношений в динамическом объекте, которым является общество. И поэтому законы обречены на невыполнение.

Возможно, дело обстоит еще хуже: общество, в котором законы повсеместно выполняются («правовое государство»), теряет способность к развитию и гибнет. Что ж, адептов права это не останавливает — еще римлянами было сказано: «Пусть погибнет мир, но пусть свершится правосудие».

Известный политик начала XX столетия — Владимир Ленин — сказал бы, что в этой фразе заключено две истины — абсолютная и относительная.

«Личное дело» Господа Бога