Время любить
Шрифт:
К сожалению, он не знал, что звонивший ему Ермоленко недалеко ушел от дворовых шестерок.
— Вадим Григорьевич, лучшая защита — это нападение. Уважаемые люди, с которыми, сами понимаете, лучше не спорить, решили, что нам следует уже сегодня взять все в свои руки. Тот, кто может заглянуть в завтра, обязательно кинет нас уже сегодня. У меня к вам огромная просьба, выпишите, пожалуйста, пропуск на мое имя, со мной будут еще три человека, Петр Матвеевич Верхотурцев… — и Ермоленко назвал еще два имени.
— Рабочий день уже закончился, а у меня нет бланков.
— Встретьте нас сами.
Вадим Григорьевич держал трубку, как бокал с ядом. Он окончательно убедился, что только внешне выглядит респектабельным и независимым человеком. Ему захотелось в длительный отпуск. Подумалось вдруг, что это не поздно будет сделать завтра, особенно, если доллары лежат в том же Промстройбанке.
«Тот, кто может заглянуть в завтра, обязательно кинет нас уже сегодня», — повторил себе фразу Ермоленко Яковлев.
— Вадим Григорьевич, мы же с вами партнеры, — вежливо затягивал петлю Ермоленко, — мы сделали ставки, и, либо все потеряем, либо выйдем на новый уровень. Уверяю вас, люди, которые за мной стоят, их поддержка — это практически пропуск в Государственную Думу. Хотите в депутаты?
— Нет, не хочу, у меня более скромные амбиции.
— Любые, Вадим Григорьевич, любые, — подчеркнул Ермоленко. — Ну так что? Вы нас встретите?
— Приезжайте, — и дав отбой набрал другой номер.
— Код 101, - сказал он и положил трубку.
Там, куда он звонил, знали кто и откуда набрал номер.
Накрученные за последние дни нервы вытолкнули Вадима Григорьевича из кабинета, он, некрасиво семеня, спустился на второй этаж и ринулся в хозяйство Кошкина. Как и предполагал, в лаборатории горел свет, и он вошел туда, как хозяин, заставший слуг за мелким воровством.
— Что вы тут делаете? Вы абсолютно посторонние люди на секретном научном и военном объекте. Где Кошкин?
Китаев и Варя, застигнутые врасплох, подскочили. Только что с легкой руки Вари они вписали в кроссворд имя Пуанкаре, на очереди был химический элемент иттрий.
— Покиньте помещение!
— Я не могу этого сделать, — твердо ответил Китаев. — Сергей Павлович просил меня ждать его здесь.
Яковлев посмотрел на него с хладнокровным негодованием. Он готов был к этому ответу. И вообще, пока он спускался к нему вернулось самообладание и решимость. С этого момента он уже разыгрывал свою собственную партию.
— Я вернусь сюда через несколько минут с ребятами из внешней охраны, и, думаю, вам лучше покинуть лабораторию до этого времени. Нарушение внутреннего распорядка налицо. Поэтому лаборатория будет обесточена и опечатана. — Он победно глянул на прибор, генератор которого надсадно гудел на огромном рабочем столе Кошкина. — У нас тут работают с оперативно-тактическим и даже стратегическим оружием, а не кроссворды в обществе девиц гадают.
* * *
— Ни фига себе война, — что еще мог сказать Дорохов, наблюдая приближение Бекхана.
— Ви что фашисты-националисты?! Пачаму все должны слушать эти ваши русские песни?! — Бекхан метал молнии, каждому «выстрелил» в глаза и особенно задержался на Дорохове, который привстал.
— Ты потише с фашистами, тут есть офицеры советской армии, — сухо сказал майор.
За дальним столиком у входа встали готовые в любую минуту ринуться в бой земляки Бекхана. Кошкин за рукав усадил Дорохова, Бекхан кивнул своим, и они сели, высокомерно посматривая в сторону конфликта.
— Уважаемый, — заговорил Рузский, — мы просто заплатили сегодня за музыку, что в этом такого?
— Я тоже хочу заплатить! У вас что — капитализм!? Карочи, или вы скажете музыкантам, чтобы они сыграли маю песню, или пайдемте на улицу разговаривать.
Грум при этих словах едко ухмыльнулся, что не осталось незамеченным. Бекхан скривился:
— Что ты лыбишься? Ты думаешь — ты король?
— Слышь, — в голосе Грума зазвучал смертельный холод, — дергай отсюда. Расплодились по всей России, интернационал хренов.
— Что ты сказал? — лицо Бекхана окаменело серым мрамором, ненависть замаячила оскалом из-под вздернутой губы.
— Послушай, Бекхан, — забылся от волнения Дорохов, — никому сейчас не нужны лишние проблемы. — Тебе сказали — иди — заказывай, скажешь музыкантам: мы не против.
Бекхан просверлил Дорохова взглядом:
— А ты, дядя, откуда маё имя знаешь? Мне тоже кажется, где-то я тебя видел?
«О-ё! — подумал Кошкин. — Не только Земля, но и время на ней, соотвественно, круглое. Какой же он навязчивый. Задолбали со своей кавказской честью. Понты сплошные. Вот так и начинается бытовой национализм, а потом драка, а потом ненависть на всю жизнь, а потом война…». И словно подтверждая мысли Сергея Павловича, Бекхан наклонился над их столиком и, брызжа слюной, ядовито прошептал:
— Вы, русские, только водку пить умеете, а ваш Сталин…
— Сталин был грузин, — отрезал Кошкин.
— Тебя я тоже где-то видел. Мы еще пагаварым, — и, прежде чем повернулся, чиркнул себя пальцем по горлу — подписал всем сикир-башка.
Невозмутимый Грум прокомментировал:
— Убитый он мне нравился больше, хотя я видел его всего несколько секунд. Любовь с первого взгляда, наверное.
— Ты некрофил, Вадик, — попытался разрядить обстановку Рузский.