Все ради любви
Шрифт:
— В этот раз нам надо изучить друг друга не спеша и спокойно, правильно?
— Никакой спешки, обещаю. Мы двинемся дальше, только убедившись в том, что между нами все будет хорошо. Это должно быть взаимное решение. Но, что бы ни случилось, мы останемся друзьями.
— Прекрасно. Спокойной ночи, Квентин, и спасибо.
Когда Квентин уехал, Рэчел пошла к сейфу, устроенному в полу, и достала оттуда два пакета с фотографиями, сделанными в круизе. Она никому не показывала их, но сама часто рассматривала. По большей части это были пейзажи, а на некоторых — они вдвоем. Снимки были сделаны случайными попутчиками на корабле и во время стоянок в экзотических портах. Она помнила каждое место, людей, которые снимали их, что они делали до или после того, о чем говорили в тот день или вечер. Все эти подробности впечатались в ее память и остались там навсегда.
Она признавала, что Квентин прав, говоря, что они совместимы и их влечет друг к другу. Но достаточно ли этого, чтобы преодолеть различия между ними? Если она признается, что не может — и не хочет — больше иметь детей, не отвратит ли его это? Или он скажет, что это не имеет значения… Но ведь у него нет детей. Любит ли он ее или просто до сих пор не нашел никого лучше? Важно ли, что ее дочери, его семья, их друзья, посторонние — и даже бесцеремонные средства массовой информации — будут говорить о них? Как она будет чувствовать себя, если их роман начнут смаковать на первых полосах этих гадких газетенок? Неужели они вторгнутся во все подробности их жизни и примутся докладывать об этом всему миру? Как она будет выглядеть и чувствовать себя, когда ей будет шестьдесят или семьдесят, а ему всего пятьдесят один или шестьдесят один — мужчины в этом возрасте выглядят гораздо лучше женщин? Действительно ли разница в возрасте в девять лет так важна для кого-то из них? Или средства массовой информации будут специально подчеркивать это?
Им необходимо время и уединение, но есть ли у них такая возможность? Имеется ли у них реальный шанс найти счастье, есть ли у них будущее? Не разобьет ли она свое сердце в поисках этого? (Поживем — увидим, Рэчел.)
Когда Квентин в десять часов вернулся к себе, ему позвонили два репортера: Тодд Харди из местного журнала и Пит Старнс с городской телевизионной станции. Отделаться от Пита удалось легко, но Тодд был настойчив в желании получить интервью немедленно или при личной встрече завтра, и с ним следовало разговаривать пожестче. Квентин уже устал в течение многих месяцев отвечать на вопросы о своих травмах и дальнейших планах. Как, черт побери, чувствовали бы себя вы, лишившись половины сердца? Может ли он говорить о будущем, если не знает, что делается в настоящем? Решение комиссии, тренировки, предварительные игры — вот что повлияет на него и на руководство команды. Ему не хотелось размышлять и рассуждать о возможных вариантах с настырными репортерами: необходимо было сосредоточиться на том, чтобы успешно отыграть еще один сезон на своей работе, а здесь — на Рэчел.
Квентин сообразил, что не сказал ей о своих планах на следующий день и не просил ее поехать с ним, было уже слишком поздно звонить и договариваться. Кроме того, репортеры — включая настырного Тодда Харди — держат ухо востро и карандаши наготове. Не сказал он ей о субботней передаче, которая должна быть объявлена в прессе на этой неделе. Надо позвонить Рэчел утром, прежде чем она узнает о ней из другого источника.
Квентин напомнил себе, что днем в пятницу он должен позвонить своему агенту и деловым партнерам и сообщить, что он узнал. В субботу, перед вечеринкой у Куперов, он позвонит родителям и поболтает с лучшим другом.
(Много лет назад между нами все было хорошо и сейчас все прекрасно, но много ли я значу для тебя? Вдруг ты не захочешь обрывать все корни и перебираться в Техас, чтобы жить на уединенной ферме, где у тебя не будет так много дел, как здесь, там ведь нет ни благотворительности, ни общественной жизни.)
В четверг Рэчел с утра играла в бридж, потом отправилась на ленч с друзьями, потом на собрание в клуб. Вечером она наконец села за письменный стол, но в половине восьмого Джен и Бекки по очереди позвонили ей и сообщили, что видели Квентина Ролса в шестичасовом выпуске новостей!
— Я была занята организацией пожертвований в фонд больных-сердечников и церковной распродажей и не смотрела телевизор, — призналась Рэчел.
Бекки игриво пощелкала языком.
— Бог мой, Рэчел, как ты могла забыть, что надо посмотреть на своего мужчину в деле?
— А я ничего не знала, до звонка Джен. Наверное, он вчера вечером забыл сказать мне об этом. Я посмотрю новости в одиннадцать: может быть, опять покажут.
— Он выглядел превосходно, Рэчел. Очень хорошо, что он нашел время посетить Детский медицинский центр и приют для детей, подвергающихся жестокому обращению. Уверена, что дети пришли в восторг, увидев его. Еще он побывает с благотворительной целью на воскресной ярмарке. Каждый сможет сфотографироваться с ним, и он даст автограф за пять долларов пожертвования. Скотт говорит, что он очень популярен, необыкновенно обаятелен, так что я уверена, что на ярмарку придет много народу, и его будут осаждать часами. Ты идешь с ним?
— Он меня не приглашал.
— Наверняка пригласит. Ведь вы же придете ко мне?
— Он хочет встретиться со Скоттом и поговорить с ним насчет некоторых идей по переустройству дома.
— Это просто предлог, чтобы провести с тобой время, познакомиться с твоими друзьями и посмотреть, что они из себя представляют.
— Ему не нужно придумывать предлог для встречи со мной. Мы прекрасно проводим время, но мне любопытно знать, почему он ничего не сказал про эти два дела.
— Возможно, отвлекся. Я полагаю, что вы были заняты совсем другим.
Рэчел рассказала ей, как они провели вечер.
— Все было замечательно, и мы решили продолжать встречаться.
— Видишь, я же тебе говорила: ты ему очень нравишься. И он тебе нравится, верно?
— Верно, но еще рано думать о том, чтобы приглашать священника.
Бекки засмеялась.
— Может быть, самое время.
Они еще немного поболтали и завершили разговор.
Рэчел рассеянно закончила работу, все убрала. Она приняла душ, переоделась в ночную рубашку, легла в постель и, подложив под спину несколько подушек, с волнением начала ждать выпуска «Новостей».
Посмотрев его интервью с Питом Старносом и репортажи о посещении детских центров, она выключила телевизор и покосилась на телефон. (Почему ты не позвонил мне сегодня? Почему не сказал мне о своих планах? Ты скрываешь меня от общественности или не хочешь оказаться в неловкой ситуации? Посмотрим, не передумаешь ли ты и не отменишь ли завтрашнюю встречу? Надеюсь, вчера вечером ты не обманывал меня, не рассчитывал на легкую победу. Очень интересно, как ты объяснишь свою скрытность.)
Глава 8
В пятницу по дороге на обед в «Ля Мэзон», Квентин объяснил свой промах:
— Во вторник, когда я возвращался от тебя, на автозаправке мне встретился врач, из тех, кто был на школьной встрече, и спросил, не навещу ли я на следующий день детские центры, и я согласился. К тому моменту, когда я сообразил, что позабыл сказать тебе о моих новых планах на среду, было уже слишком поздно звонить, да и голова у меня была занята совсем другими вещами, в частности нашим разговором. Я несколько раз пытался поймать тебя в четверг, но не заставал дома, и автоответчик не работал или линия была занята. После этих визитов и интервью меня затащили на обед члены местного спортивного совета и их друзья. — Квентин нахмурился. — Я не сообразил, что добрый доктор пригласит средства массовой информации, и они, конечно же, заявились, когда я разговаривал с детьми. Терпеть не могу такие вещи: люди могу посчитать, что я рекламирую себя. Больных и перепуганных детей не радует, когда их окружает толпа странных людей с камерами, вспышками и микрофонами. Репортеры, похоже, не поняли, зачем я туда пришел, и устроили настоящую потасовку за право оказаться поближе ко мне и задать побольше вопросов. Я пытался не обращать на них внимания и сосредоточиться на детях. Наверное, в воскресенье, когда я буду на ярмарке фотографироваться и раздавать автографы, состоится еще одно цирковое представление.