Вторжение
Шрифт:
Сталин аккуратно поднес бутовский мундштук ко рту, осторожно затянулся, выпустил колечко дыма.
— В противном случае не сумеете по достоинству оценить содеянное вами… Впрочем, земляне сами придумали запрет на вмешательство в земные дела высших сил Космического Разума. Не так ли?
— Верно, — согласился председатель. — Что касается меня, например, то не потерпел бы в делах «Отечества» помощи от галактического дяди…
Сталин мелко-мелко закашлял.
— Спасибо, — сказал он, отсмеявшись. — Я выиграл спор с Франциском Скориной! Он утверждал, что вы не откажетесь от двух или трех вагонов типографской бумаги, организованных для «Отечества» мною лично. Он, кстати, благоволит к вам, Франциск, потому и просил меня помочь. Равно как и Сытин с Гутенбергом. Вас уважают на Том Свете, молодой человек, одобряют затеянное «Отечеством» дело.
— Признателен и польщен одобрением великих издателей, но бумагу мы уж как-нибудь достанем сами, — проворчал недовольный собою писатель. Про себя он старался не ругаться по поводу снобистской с его стороны фразы о галактическом дяде, пусть бы сей дядя помогал, если он в состоянии обуздать аппетиты оборзевших и развращенных кооператорами бумажников.
Вошла Татьяна, и Станиславу Гагарину ее появление помогло отделаться от предыдущих мыслей. Теперь он следил, как Щекина расставляет чашки, подчеркнуто вежливо сервируя место, за которым сидел Отец народов, казавшийся ей Бутом. Татьяна однозначно воспринимала Владимира Алексеевича. Бывший журналист из «Советской культуры» не вызывал у нее симпатии, она относилась к нему как к ханыге, с которым неизвестно по какой причине так долго валандается, плохо, по ее мнению, разбирающийся в людях наивный их председатель.
Чай пили молча. Станислав Гагарин думал об «Отечестве», о подписке на шеститомный «Современный русский детектив», про который сообщила 18 августа «Советская Россия», о бумаге на него, а главное о том, где найти ему опытного полиграфиста на постоянную работу. Это было вовсе не простым делом, найти постоянного специалиста-типографщика, а временные и договорные жуки типа Косарева и Нины Владимировны ему до тошноты омерзели.
Усилием воли Станислав Гагарин отодвинул производственные заботы-тяготы в дальний уголок сознания, вспомнил о том, что роман «Вторжение», который он пишет, относится к категории «сайенс фикшн», научно-фантастический роман, то бишь, и потому заинтересованно спросил вождя:
— Мне бы хотелось понять техническую сторону этих ваших возможностей с путешествием во времени… Словом, как мне научно объяснить происходящее со мной. Хотя я и понимаю, что научного здесь, прямо скажем, маловато.
Иосиф Виссарионович улыбнулся.
— Как вы думаете, куда проще отправиться, в прошлое или в будущее? — спросил он.
Станислав Гагарин равнодушно пожал плечами.
— Знаете, я побывал уже в мезозое…
— Теперь, значит, хотите рвануть в будущее? — лукаво посмотрел на него Сталин.
— Нет, — честно признался писатель. — Будущее волнует меня только через настоящее, в котором я обязан работать, не покладая рук. Иначе будущее попросту не состоится.
— Хорошо сказано, понимаешь! — воскликнул вождь. — Хотя подобный принцип отношения к бытию для нынешних замороченных демократами людей не типичен. Ведь народ на все лады призывают поклониться Маммоне, божеству вещевого изобилия, Его Препохабию Капиталу. Да… Настали, времена, понимаешь… Поневоле воскликнешь: «O tempora! O mores!»
А в будущее мы проникаем, используя «черные дыры» Вселенной. Они ведь существуют в Галактике не в одиночку, а парами, соединены между собой особым каналом.
Когда в 1687 году Исаак Ньютон открыл гравитацию, он определил ее следующим образом: два тела, имеющие определенную массу, испытывают взаимное притяжение. Согласно закону всемирного тяготения сила притяжения зависит от расстояния между телами и распространяется…
— Мгновенно, — досказал за приостановившегося Сталина писатель.
— Именно! — воскликнул вождь. — Эрго: Альберт Эйнштейн не прав, утверждая, что большей скорости, нежели скорость света, в Природе не существует. Но создатель теории относительности верно полагал Вселенную кочаном капусты. Можно путешествовать, имея под собой верхний лист, а можно проколоть кочан, пронизав, тем самым, все листки сразу, выйти на обратную сторону или задержаться в любом пространстве и в любой эпохе. Так мы, кстати говоря, и поступаем.
— Окружающее нас пространство изогнуто, — заметил Станислав Гагарин. — Вы, как я понял, прокалываете его и оказываетесь в запредельной части Вселенной.
— Совершенно верно! Возможностями для прокола Галактика просто кишит, понимаешь…
— Но я где-то читал, что размеры подобных туннелей весьма незначительны, — усомнился Станислав Гагарин.
— Верно, — согласился вождь. — Но Зодчие Мира умеют либо увеличивать диаметр прокола во времени и прогонять сквозь них материальные тела, либо уменьшать последние так, что в частицу размером с электрон умещаются целые миры.
— Согласно теории фридмонов, — уточнил писатель.
Товарищ Сталин кивнул.
«Может быть, нашествие «летающих тарелок» и есть косвенное подтверждение тому, что говорит этот посланец Зодчих Мира, — подумал Станислав Гагарин. — Впрочем, мы с Тамерланом сами видели появление «стакана» с товарищем Сталиным…
Но почему эти пришельцы не вступают с нами в переговоры? Вдруг на борту инопланетных кораблей находятся наши потомки, прибывшие в прошлое вроде как на экскурсию… А мы им демонстрируем пустые полки в магазинах, очереди за хлебом, которого уродилось рекордное в этом году множество… И трепливые речи на митингах вместо работы в поле.
Стыдно-то как! На поверку радетели за народ, радикальные демократы и прочия либеральные трепачи оказались голыми королями… Но ты ведь знаешь, кто за этим стоит, давно проник в существо происков ломехузов. А товарищ Сталин раскрыл тебе связь ломехузов с Конструкторами Зла. Постой, постой! А может быть, и сам он один из Зодчих Мира в обличье Отца народов?»
Писатель вскинул глаза и испытующе посмотрел на вождя.
Иосиф Виссарионович загадочно улыбнулся.