Я люблю тебя, Калькутта!
Шрифт:
С Калькуттой связано и такое понятие, как «бенгальская школа» индийского кино, связанная с именами Сатьяджита Рея, нашего соседа по дому, и Мринала Сена.
Имя Сатьяджита Рея входит сегодня в мировую кинообойму наравне с именами Феллини, Куросавы, Крамера, Вайды. Он первый создал индийское психологическое кино. Мне посчастливилось увидеть ранний фильм, сделавший Рея знаменитым — «Патхар Панчали» («Песня Дороги»), и я был просто ошеломлен. Рассказ о буднях маленькой бенгальский деревушки превращается в величественную сагу о Жизни Человеческой. Все здесь не похоже на привычное нам индийское кино. Нет кричащих красок (фильм черно-белый), нет киногероинь с могучими формами — вместо них большеглазая, плохо воспитанная девочка Дурга, ее братик Any и страшная, костлявая, почти безволосая старуха Индира, упрашивающая богов забрать ее к себе. Здесь значительна любая мелочь: первый муссонный дождь, деревенская пуджа, свадьба подружки, поезд, проходящий где-то далеко в поле. И все включено в великий круговорот Природы: жизнь водяного паука, бегущего по глади озера, и человека — для нее явления одного порядка. Ничего подобного я никогда не видел. Говорят, что это лишь первая часть кинотрилогии — истории Поэта.
Приехав в Калькутту, мы жили первые дни в смятении и все время ожидали нападения террористов, о которых ходило много слухов. И как назло по вечерам в нашу тоненькую фанерную дверку начинали стучать. Я покорно шел открывать, но там стояли не террористы, а страшно смущенные студенты с букетами цветов и спрашивали, нельзя ли увидеть мэтра. И я с облегчением указывал им на соседнюю дверь…
Другое славное имя — Мринал Сен. В отличие от психологических драм Рея, его фильмы — это революционные памфлеты, обжигающие классовой ненавистью. Последний его фильм — «Хор» рассказывает притчу о некой фирме, объявившей набор нескольких сот рабочих, на который явилось несколько десятков тысяч — с давкой, плачем, ненавистью отчаявшихся людей. Фильм ведет нас в резиденцию губернатора, в хижину бедняка, в студенческое общежитие. Отдельные новеллы сливаются в общий хор. Последние кадры: судорожно прижавшийся к степе губернатор, на которого надвигается огромная тень восставшего народа. Несомненно, Сен связан с левацкими кругами, в частности с КП (м). Вне страны фильм может показаться чересчур прямолинейно-плакатным, но здесь, в Калькутте, он бьет в цель. К сожалению, фильмы С. Рея и М. Сена идут очень короткое время в отдельных небольших кинотеатрах, поймать их трудно, разве только на просмотрах в клубах. Широкий зритель этих фильмов просто не знает, для него кино — опиум с красавицами и с музыкой и с километрами танцев.
Недавно я познакомился с еще одним жанром индийского кино, нам совсем неизвестным.
Недалеко от нашего офиса на Парк-стрит, в боковой улочке, стоит крохотный кинотеатрик. Там я увидел афишу нового фильма «Хар-хар Махадев»: какие-то чудища, Шива с трезубцем, слоноголовый Ганеша и т. д. Я спросил ребят из офиса, что это за фильм. «Это что-то на религиозную тему. Интеллигентные люди на такие фильмы не ходят», — с презрением проворчал Набарун Бхаттачария, молодой парень, поклонник Хачатуряна и Эйзенштейна, с которым мы вместе ходим в «Синема-клуб». Ну и ладно, пусть я буду неинтеллигентным, мне такой фильм давно уже хотелось посмотреть. В крупных кинотеатрах они не идут, мы их, естественно, не покупаем, а я подозревал уже давно, что из 900 с лишним фильмов, выпускаемых Индией в год, именно такие должны составлять большинство: смешно было бы, если бы религия не использовала в своих целях кино!
Короче, пошли мы на «Хархар Махадев» всей семьей, тем более что Маша по комиксам уже неплохо знает индийскую мифологию. И увидели кинопродукцию, для чужих глаз не предназначенную. Вот почему билеты были удивительно дешевы — по 50 пайс, а в зале сидели какие-то тихие, бедные люди. Возможно. на эту тему бывают фильмы и талантливые, мы нндели просто плохой. Сценария, видимо, не было совсем — «шпарили» прямо по раскадровке дешевого комикса о Шиве. Актеры загримированы неряшливо, Ганеши вместо хобота приделан какой-то резиновый шланг, бутафория — самая убогая, игры — никакой. Зато в изобилии документальные кадры с видами священных мест, ашрамов, молящихся толп и денег, потоками текущих в сокровищницы храмов. Думаю, что на такую продукцию мы теперь до-олго не пойдем.
22 ноября. Встречал делегацию, приехавшую поездом, и впервые побывал на вокзале Хоура. По величине он равен трем-четырем Курским вокзалам, это целый город со своими улицами, по которым можно ездить на машине. В целом впечатление ада кромешного. Как у Тагора в стихотворении «Флейта» про бедного клерка Харипаду, который не в силах платить за электричество:
Вечера провожу на вокзале,
Поскольку электричество жечь
Я позволить себе не могу.
Паровозы шипят,
Режут ухо гудки,
Пассажиры снуют
И кричат, и под ношей сгибаются кули.
Всё точно как сегодня. Воют паровозы — старые, прокопченные, нами уже позабытые, мчатся куда-то оголтелые носильщики-кули в ярко-красных куртках, орут продавцы орешков и сладостей, проводники и пассажиры. Воздух густой, насыщенный углем, дымом, копотью. Вагоны тесные, изношенные донельзя. Ежедневно отсюда с 14 платформ уходит 280 поездов —180 тысяч пассажиров, миллион тонн грузов (это я выписываю из справочника). А когда-то здесь была крохотная кирпичная арка, две платформы и билетная касса. Этот исторический кусочек сохранен до сих пор в южном углу огромной станции. Первый поезд с 300 пассажирами, который тащил паровозик по имени «Фэйри Куин», прошел от станции Хоура до станции Хугли 15 августа 1854 года.
28 ноября. В предыдущей записи я упоминал, что, сидя за нашей тоненькой фанерной дверью, мы очень боялись нападения террористов, а если быть точными — наксалитов.
До приезда в Калькутту это слово было для нас газетной абстракцией, но здесь оно облеклось в плоть и кровь. Уже через несколько дней после моего выхода на работу кто-то из индийцев показал мне точку на лужайке возле нашей «Виллы роз» и сказал: А вот сюда под Новый год упала бомба, которую подбросили нам наксалиты». И хотя сейчас до нас доходят лишь отголоски былых битв, память о наксалитах жива в Калькутте: о них кричат еще полустертые надписи на стенах, пишут газеты и полицейские хроники.
…В 1967 году в маленьком бенгальском местечке Наксалбари вспыхнуло вооруженное восстание безземельных крестьян из племени санталов и сельскохозяйственных рабочих. Оно было направлено против произвола джотедаров (бенгальских помещиков), продажности местных властей, нерешенности аграрной проблемы. Восставшие попытались силой захватить земли помещиков и владельцев плантаций. Начались столкновения с полицией, были человеческие жертвы.
Восстание продолжалось 52 дня. 13 июня 1967 года правительство Западной Бенгалии ввело в мятежный район полицейские силы и арестовало около 200 человек. Но эхо восстания отдалось в соседних штатах — Ориссе, Бихаре, Андхра-Прадеше, и крохотная бенгальская деревушка Наксалбари стала символом вооруженной борьбы крестьянства за свои права, а участников движения стали называть наксалитами.
Роковую роль в судьбе движения сыграл захват руководства в нем маоистами. Среди арестованных лидеров оказались люди, не имевшие никакого отношения к крестьянству: идеолог индийских маоистов Чару Мажумдар; партийный агитатор среди племен — Кану Саньял; выходец из племени, несколько раз баллотировавшийся в Законодательное собрание от компартии, Джангал Сантал и другие. Все они когда-то принадлежали к левоэкстремистскому крылу КП (м), откуда вышли и создали собственную маоистскую партию, которую назвали «Индийской марксистско-ленинской коммунистической партией».
Все они были убеждены, что только маоистский Китай — единственный в мире оплот революции. Правящую партию ИНК они считали целиком представляющей интересы «крупных помещиков и бюрократических компрадорских капиталистов» и «пешкой в руках двух внешних сил — империализма США и совет- кого социал-империализма». А главная их идея заключалась в том, что в Индии создавалась «отличная революционная ситуация» и народ готов к революции, главной силой которой будет крестьянство. Нужно только создать в сельской местности партизанские отряды и постепенно освобождать территорию, окружая большие города. Начальными акциями должны стать убийства классовых врагов — помещиков, полицейских, ростовщиков, кулаков.